сложные отношения.
- Хорошо, Ольга Степановна.
- Спасибо, милая... Как ваш сынок?
- Все в порядке.
- Я не разбудила его своим звонком?
- Ну что вы! Он за день так набегается, что спит без задних ног.
- И слава богу. Спокойной ночи...
Ночью прошел короткий нешумный дождь, выпав из случайной тучи,
полосой задел поля, покропил в отдельных местах магистраль, шедшую через
Богдановск. К утру все было сухо, на чистом небе сияло солнце, владельцы
дачных участков и огородов посетовали, что дождь оказался недолгим,
скупым.
На шоссе в эту утреннюю пору было много машин - местных и транзитных,
направляющихся в сторону областного центра: легковушки, самосвалы,
автобусы, "дальнобойные" трейлеры. На бортовом "ЗИЛе", загруженном ящиками
с огурцами, спиной к кабине сидело два грузчика. Они курили, иногда
перебрасывались словами, а больше молчали, глядя на автомобильный поток,
двигавшийся следом.
- Сегодня чего у нас, день-то какой? - спросил один, с худым заросшим
лицом и воспаленными глазами.
- Среда вроде. Завтра аванс, - ответил напарник.
- Слава Богу.
- Пропился, небось? Ночевал-то где?
- В машине. В четыре утра еле дополз. Здорово врезали. Чердак гудит,
похмелиться бы, да не за что.
- Значит - терпи...
И снова умолкли. Впереди пыхтел тяжелый дизель, обдавая удушливыми
выхлопами сгоревшей солярки.
- Ну, сука, отравит же! - сказал небритый. - И так мутит. Постучи
Вовке, пусть обгонит, не то сдохну или все огурцы заблюю.
- Какое там! Посмотри, что на встречной полосе! Не высунешься... Вон,
гляди, один резвунчик уже сколько пробует, да все никак, только зря
тыркается, - и он указал на красный "жигуленок", шедший сзади через три
машины, водитель его делал уже несколько попыток пойти на обгон, но всякий
раз встречные машины загоняли его обратно.
Где-то у пятнадцатого километра "жигуленок" оставил надежду обогнать,
вовсе свернул в правый ряд и двигался параллельно, но чуть сзади. Небритый
грузчик уже мог разглядеть за рулем человека, почти на глаза натянувшего
белую с зелеными клиньями каскетку с большим солнцезащитным козырьком, а
внутри салона смутный силуэт женщины.
- Слышь, а я этого мужика знаю, - смаргивая слезу с воспаленных глаз,
сказал небритый, кивнув на "жигуленок". - Пару раз видел у соседа.
- Смотри, он под знак рванул!
Действительно, "жигуленок" свернул на ответвлявшуюся к реке грунтовую
дорогу, несмотря на знак "Правый поворот запрещен".
- Он ведь с бабой! - хмыкнул небритый. - На бережок, в кустики.
Наверное, и бутылка есть, и закусь. Везет же людям.
- Ты куда бумаги дел?
- Какие?
- Накладные.
- Я Вовке отдал, - махнул рукой небритый за спину, в сторону кабины.
- Не потерял бы. Товару вон сколько, не расхлебаем, ежели что.
- Вовка аккуратный, не первый раз. Я с похмелья всегда все бумаги ему
отдаю...
Они замолчали. После пьянки и бессонной ночи небритого стало кидать в
дрему, слипались глаза. Сдвинув ящики, высвободив место, он прилег,
подобрав коленки, надеясь переспать тошноту и голодное урчание в животе...
В четверг, едва Света пришла на работу, расчехлила машинку,
распахнула форточку и причесалась, отворилась дверь, и в приемную вошел
Вячин.
- Здравствуйте, Светочка! - заулыбался он.
- О, Вячин! Какими судьбами? Ушли от нас и совсем забыли.
- Как видите, не забыл. А вы похорошели.
- Ну-ну, бросьте, старый прием. А вот вы располнели, это уж точно, -
засмеялась она. - Как кооперативная жизнь? Не жалеете?
- Жизнь тяжкая, но не жалею.
- Как же называется ваш кооператив? "Серп и молот"?
- Нет, мы деполитизированы. "Астра" называется.
- Цветочки выращиваете?
- Если бы цветочки, я пришел бы с букетом... У себя? - кивнул Вячин
на дверь в кабинет Кубраковой.
- В командировке, в Богдановске.
- Когда приедет?
- Бог знает. Пора уж, сами заждались.
- Ладно, побегу... Не повезло.
- Заходите.
- Непременно...
В одиннадцать позвонил Яловский.
- Приехала? - коротко спросил он.
- Нет, Альберт Андреевич.
- Да что ж такое! И не звонила? Она мне очень нужна.
- Нет. Я уже сама немножко беспокоюсь.
- Она одна поехала?
- С Назаркевичем. На его машине.
- А он вернулся?
- Лобанов говорит, что вчера не появлялся в лаборатории, позвонил,
что и сегодня не приедет, разбил колено.
- Ерунда какая-то, - пробурчал Яловский и положил трубку...
Затем - до самого перерыва те же звонки и вопросы, что и вчера и
позавчера, и Светины ответы: "Еще не вернулась"... "В командировке"... "Не
знаю"... "В отъезде"... "Хорошо, вернется - передам"...
Последним перед обедом заглянул Лагойда:
- Светочка. Елена Павловна у себя? Доложите, я по поводу силовой
установки...
- Она еще не приехала, Юрий Игнатьевич.
- Жаль, я нашел новый трансформатор, договорился. Нужно решить с
оплатой. Там ждать долго не будут.
- Ничем не могу помочь...
В пятницу, в начале третьего Яловский по автоматике набрал
Богдановск, номер завода резиновых изделий:
- Лев Иванович? Добрый день. Это Яловский...
- Здравствуйте, Альберт Андреевич. Слушаю вас.
- Во вторник утром к вам уехала Елена Павловна...
- Да, она была у меня. И во вторник, и в среду. А что случилось?
- Сегодня пятница, а она еще не вернулась.
- Как так?! Мы решили с нею все дела, даже поругаться успели. В среду
утром я поехал в райисполком. У переезда, когда подняли шлагбаум и пошел
встречный поток, я мельком увидел ее в какой-то машине, решил, что
отбывает домой...
- Не понимаю, куда она могла поехать!
- Странно, шлагбаум на выезде из Богдановска...
- Да... Извините, Лев Иванович, что потревожил.
- Бога ради. Всего доброго...
В конце рабочего дня Яловский снова справился у Светы, не объявился
ли Назаркевич. Но Света сказала, что в лаборатории он не появлялся, дома
телефон не отвечал...
Третий год Яловский строил нечто похожее на дачу. Тянулось это
лениво: то не было денег, то стройматериалов, да и времени порой не
хватало. Все же он старался с пятницы вечером выбраться туда на два дня,
чтоб, как говорил, "поковыряться". Так и в этот раз. Но уже сложив сумки,
приготовленные женой, в багажник "Москвича", позвонил домой Кубраковой, но
никто не снял трубку...
Яловский не знал, что сразу же после разговора с ним директор завода
резиновых изделий позвонил в районную гостиницу:
- Здравствуйте, это Омелян. В понедельник я заказывал на вторник на
сутки номер... На фамилию Кубраковой. Елена Павловна... Посмотрите,
пожалуйста... Я подожду... Да... Когда? Утром в среду? Рассчиталась в семь
утра?.. Понятно. Спасибо...
Положив трубку, он пожал плечами, подумал: "Чудеса... В среду в
восемь утра была у меня. Просидели до половины девятого. В девять я уже
видел ее у шлагбаума на выезде из города... Сегодня пятница. Яловский
говорит, что она не прибыла... Может автоавария какая?.." - он тут же
набрал номер замначальника райотдела милиции.
- Здравствуйте, Ярослав Петрович. Это Омелян... Вопрос у меня к тебе;
в среду никаких дорожных ЧП не произошло?.. Нет, таких, чтоб пострадавшую
в больницу отвезли?.. Да, женщина... Ну, слава Богу. Извини за
беспокойство...
7
Вокруг Богдановска садово-огородные участки. В апреле отшелестели
теплые дожди. Все пошло в рост. Только поспевай от дерева к дереву, от
куста к кусту, срезай сушь, окучивай. В это жаркое июньское воскресенье
райцентр словно вымер, дачное поветрие выдуло жителей туда, где земля
пахнет землей, а ветром приносит не бензиновую вонь, а запахи неказистых
полевых цветов. Там, где река крутой дугой углубилась в песчаный пятачок,
затеяли какую-то потеху босоногие голоспинные мальчишки. Весной и в начале
лета к густой, повисшей над водой осоке сильное стрежневое течение сносило
опасные водовороты, в них крутились согнанные половодьем с верховья
вымытые прибрежные кусты, коряги, иногда доски и дощечки, комки старых
птичьих гнезд, строительный и бытовой мусор. Несмотря на грязную здесь
воду, мальчишки часто подплывали к этому месту, тут всегда можно было
выловить полезное в детских забавах: старый скат (его хорошо поджечь,
здорово горит), кусок пенопласта, цветные разбитые стекла с задних
световых сигналов автомобиля и еще всякую всячину, какую человек
выплевывает из своего жилища.
Трое мальчишек нырнули, чтоб добраться к коряге, принесенной течением
вчера под вечер, и проверить, не прибыло ли с ней чего-нибудь интересного.
Вынырнув в центре мутной пузырившейся пены, отфыркавшись, они огляделись,
и вдруг начали истошно кричать, разбрызгивая суматошными взмахами воду,
рванули к берегу, где их ждали загоравшие на песке приятели. Едва
добрались, задыхаясь, зашумели:
- Там утопленница!..
- Какая-то тетка!..
- Вся синяя!..
- Одетая!..
Похватав одежонку, ватага помчалась вверх по косогору к огородам, к
дачкам.
Через полчаса весть об утонувшей женщине облетела округу. Прибежали
взрослые, откуда-то пригнали моторку. Труп, зацепившийся за корягу,
вытащили на берег. Тут же какого-то владельца мотороллера послали на
центральную усадьбу совхоза звонить в Богдановскую милицию. Выслушав и
кое-что уточнив, дежурный сообщил начальнику райотдела домой; тот связался
со своим замом по оперработе, затем позвонил директору завода резиновых
изделий Омеляну, вспомнив, что он интересовался какой-то женщиной, не
попала ли она в дорожную аварию, дал знать прокурору района...
Когда прибыли на место, народ все еще толпился вокруг утопленницы,
перешептывались, пытаясь узнать, кто она. Примчался со своего огорода
Омелян, к нему тут же бросился человек в майке, в спортивных брюках, руки
перепачканы землей - зам главного технолога завода:
- Лев Иванович! Да ведь это Кубракова!... Она была у меня в среду!
- Вижу, что она. Не кричите... Надо же... Яловский беспокоился... Я
еду домой звонить ему...
В квартире Яловского трубку сняла теща:
- Нет... Он на даче... Вернется вечером.
- А телефон там есть?
- В дежурке у сторожа. Но звонить туда трудно, это через коммутатор
железной дороги.
- Попытайтесь, пожалуйста, связаться с Альбертом Андреевичем. Это
очень важно. Скажите звонил Омелян из Богдановска, передайте: что
случилось несчастье с Кубраковой.
- С Еленой Павловной?! Что с ней?
- Утонула.
- О господи! Я постараюсь разыскать Альберта...
8
О происшедшем я, разумеется, ничего не знал да и не мог знать: в то
время для меня еще не существовали ни Кубракова, ни Яловский, ни Омелян,
ни другие лица, познакомлюсь я с ними значительно позже, читая материалы
следствия, как адвокат. Пока что я был занят своими хлопотами: сидел в
процессе, судил трех рэкетиров, защитников одного из них был я.
Обычно я приходил минут за тридцать-сорок до начала судебного
заседания. В этом старом высоком доме мне были знакомы каждая выемка на
белых мраморных ступенях, каждая вмятина на медных трубчатых перилах, я
знал, с каким звуком и на каком этаже останавливается скрипучая деревянная
кабина лифта. На трех этажах размещалась областная прокуратура, на
последнем - областной суд. Более четверти века я входил в это здание
ежедневно, ступив на его порог рядовым следователем, а покинул прокурором
следственного управления... Внизу из холла вела дверь в зал судебных
