Он услышал шаг-другой ее босых ног по камню, и тут вспыхнул свет свечи,
почти ослепивший привыкшие к тьме глаза. Она сняла со свечи колпачок, и
мгновение Шеф видел ее - приземистую пожилую женщину,
протискивающуюся в расщелину скалы.
Шеф снова повернулся в направлении, в котором шел, и на этот раз в испуге
отскочил на два ярда.
Оказалось, что не дальше фута перед ним было лицо мертвеца, желтое,
истлевшее, с обнаженными зубами и глазными яблоками, держащимися на
полосках кожи.
Труп был подвешен к своду, а рядом с ним еще с полдюжины.
Предполагалось, что испытуемый увидит их в тот самый момент, как исчезнет
женщина, понял Шеф. Но ближайший труп находился с той стороны, где у
Шефа не было глаза, поэтому он ничего не заметил, пока не повернулся.
Возможно, это ослабило шок. И шок уже прошел - ведь это всего лишь
испытание. Не реагируй. По крайней мере, теперь у него есть свет. Первым
делом Шеф подошел и взял свечу.
Трупы. Вряд ли они для испытания используют трупы своих
соотечественников. Своих мертвецов они здесь хоронят в скалах, так ему
рассказывали. У каждой деревни где-то есть свои тайные склепы, как в каждой
английской деревне есть церковный погост, а в каждой норманнской - курганы
и площадка для погребальных костров. Нет, эти не похожи на деревенских. У
одного из них лицо мавра, у другого сохранились доспехи, не кольчуга, а
кожаный жакет франкского копейщика. Путешественники, возможно сборщики
налогов, попавшие в горах в засаду и сохраненные здесь для нужд ритуала. Тела
свисали на веревках, как туши в коптильне тролля Эхегоргуна. Но эти были
сухими, сухими как трут, мумифицировавшимися в холодной сухости горной
пещеры. Шеф зажал между пальцами кусочек ткани, раскрошил его. Да, сухие
как трут. Похоронить этих людей в земле он не может. Но кто бы они ни были,
они не должны вечно висеть здесь. Он сумеет устроить им своеобразные похо-
роны.
Переходя от одного тела к другому, Шеф подносил свечу к обрывкам одежды,
следил, как пламя разгорается, перекидывается на иссохшую плоть. Он шел
вперед, а пещеру наполняли красные отблески, выявляли ее истинный размер,
высвечивали стенные росписи.
Перед ним оказалась еще одна скала, но высотой не больше футов восьми. К
ней, словно приглашение, была прислонена лесенка, до крайности похожая на
ту, что была у него на шее.
Здесь это неудивительно, подумал Шеф, приближаясь к лесенке. Настоящая
приставная лестница, с двумя тетивами и перекладинами поперек них, требует
плотницкого мастерства, чтобы врезать перекладины в пазы. А лесенку-kraki
может сделать любой, будь то на севере или на юге. в горах или в болотах. Надо
взять дерево, желательно ель. Очистить ствол и отрубить ветви, оставляя лишь
те, которые поочередно растут с двух боков, первая - ступенька для правой
ноги, следующая - для левой и так далее. Чтобы подниматься по такой
лесенке, нужно иметь чувство равновесия, но для ее изготовления мастерства не
требуется. Когда-то все лестницы были сделаны таким образом. Подобно
каменным орудиям, которые из нас сделали людей.
Шеф встал у основания лесенки, затем начал решительно взбираться наверх, а
позади него ярко пылали трупы.
ГЛАВА 16
Человек, который встречают Шефа у верха лесенки, самый молодой из
perfecti, растерялся, увидев, что над краем каменного уступа, на котором он
стоял; появилась голова короля варваров, и тот ступенька за ступенькой
продолжает подниматься. Он знал, что от него требуется, уже с дюжину раз
проделывал это. Если испытуемый пройдет через Утробу, выдержит испытание
Змея, Женщины, Смерти и по graduale выберется из Преисподней. тогда его
должен встретить самый младший член Совета, тот, кто самым последним
прошел испытание. Он должен приставить обнаженный меч к груди
испытуемого и задать ритуальный вопрос: как может человек родиться, будучи
стар? неужели может он в другой раз войти в утробу матери своей?
Но это должно происходить в темноте! У испытуемого должна быть лишь
крошечная свеча, символ тайного знания, он не должен ничего видеть до тех
пор, пока у груди его не окажется меч! Все это имело чисто ритуальное
значение, поскольку каждый кандидат, готов ли он был к испытанию или нет,
заранее знал и вопрос, и ответ на него. Но все-таки не полагалось видеть спра-
шивающего с мечом до тех пор, пока не столкнешься с ним лицом к лицу.
В ярком свете пылающих мумий Шеф прекрасно мог разглядеть стоящего
наверху человека, острый меч в его руке, а также то, что человек не собирался
пустить оружие в ход. Позади этого человеке в обращенном к Шефу полукруге
сидело еще около дюжины людей в серых капюшонах. Они тоже должны были
оставаться невидимы до тех пор, пока не заговорят. Сообразив, что их стало
видно раньше времени, люди в капюшонах стали переглядываться, ерзать,
суетливо перешептываться. Встречающему и судьям поднимающийся из
Преисподней Шеф с каждым шагом казался все больше и больше, его тень
угрожающе росла перед ним, словно убитые из зала испытаний прислали своего
мстителя. Золотой венец на голове Шефа и золотые браслеты на его бицепсах
отсвечивали в красном зареве и метали гневные отблески на стены.
- Зачем ты это сделал? - прошипел встречающий. - Я думал... -
Испытание уже пошло неправильно. Он вытянул меч вперед и обнаружил, что
человек, который много сильней, чем он, держит его за руку.
- Попробуй еще раз, - сказал Шеф.
- Как может человек родиться, будучи стар? неужели может он в другой раз
войти в утробу матери своей?
"Вопрос из моего сна", - подумал Шеф. Тогда он не знал ответа. Но он
только что подвергся испытанию и выдержал его. Ответ должен быть как-то
связан с самими испытаниями. Что-нибудь христианское или, по меньшей мере,
наполовину христианское. Как бы ответил отец Андреас? Раздумчиво, на том же
арабском языке, на каком к нему обратились, самом распространенном языке
пограничья, Шеф ответил:
- Отбросить страх. И похоть. И страх смерти. И выйти из могилы.
- Это не ответ! Слова неточные!
- Но достаточно близкие, - ответил Шеф.
Схваченное им запястье было тонким, запястье охотника или пастуха, а то и
священника, но не пахаря. Резким движением натренированных в кузнице рук
Шеф выкрутил запястье назад, услышал крик боли и звон упавшего на
каменный пол меча. Он отпустил руку встречающего, подошел к мечу и поднял
его. Слегка изогнутый, лезвие заточено с одного края, острие тонкое как иголка.
Оружие для удара в спину. С мечом в руке Шеф подошел к полукругу сидящих
людей в капюшонах и встал, грозно глядя на них сверху вниз.
- Зачем ты... зачем ты сжег их?
- Потому что они были людьми. Как вы и я. Я не против того, чтобы убивать
людей, но я не хочу, чтобы над ними издевались после смерти. На Севере
мертвых принято не только хоронить, но и сжигать. А теперь вот что. Вы
заставили меня прийти сюда, похитив мою женщину. Вы подвергли меня
испытанию, и я его выдержит. Вы должны были что-то сказать мне. Говорите.
Полагаю. что есть более легкий путь наружу, чем тот, которым пришел я.
Говорите свою речь и давайте разойдемся по домам. И ради всех богов, зажгите
еще свечей! Мне совсем не хочется разговаривать в темноте или при свете
погребального костра.
Глава совершенных колебался, видя, что инициатива от него ускользнула.
Однако это, может быть, и к лучшему. Во всяком случае, ясно, что этот
испытуемый, этот король - человек незаурядный. Может быть, очень может
быть, что это и есть тот, кого они искали. Чтобы хоть чуть-чуть выиграть время,
глава совершенных откинул капюшон, мановением руки приказал, чтобы из по-
тайных ниш достали лампы и зажгли их.
- Что это висит у тебя на шее? - спросил он.
- Это лесенка, мне говорили, что вы называете ее graduale. Сказал мне это
сам император Римский. Много лет назад и за много миль отсюда. Сидя на
зеленом холме около городской стены.
Perfectus нервно облизал губы. Он уже потерял инициативу в разговоре.
- Это Святой Грааль, - подчеркнул он, - мы на своем языке называем его
Seint Graal. Но прежде чем я объясню тебе, что это такое, поклянись, что
никому не расскажешь об услышанном в этом зале. Ты должен поклясться, что
станешь одним из нас. Ведь если сказанное здесь дойдет до чужих ушей, это
принесет... - он сделал паузу, - смерть христианству. Ты должен поклясться,
что будешь молчать! Чем ты поклянешься?
Шеф на мгновение задумался. По-видимому, эти люди не вполне себе
представляют, как с ним обращаться. Смерть христианства - что ему до нее?
Им следовало бы знать об этом. Однако он не верил в возможность давать
ложные клятвы. Так можно накликать беду.
- Я поклянусь вот этим, - сказал Шеф, положив руку на свою пектораль.
Его отец, существует ли он на небе или только в воображении, не стал бы
беспокоиться из-за ложной клятвы или клятвы, принесенной чисто формально.
- Я клянусь своим амулетом и вашим Святым Граалем никому не раскрывать
то, что услышу в этом зале.
Напряжение сидящих полукругом perfecti спало, как и напряжение самого
главного среди них, которого Шеф уже мог разглядеть: пожилой человек с
умным и хитрым лицом, лицом удачливого сельского купчика.
- Хорошо же. До нас дошли слухи, что Святое Копье, которое носит
император, дал ему ты. Ты, следовательно, должен знать, почему это копье
свято. Это оружие центуриона, который пронзил распятого Спасителя.
Шеф кивнул.
- Почему же вместе с копьем должна быть лесенка? Я скажу тебе. После
того как сотник пронзил Господа нашего и истекли кровь и вода, благочестивые
люди выпросили у римлян тело Спасителя. Это были Иосиф из Аримафеи и его
родственник Никодим.
При упоминании последнего имени все люди в капюшонах разом подняли
руки и осенили себя зигзагообразным знаком.
- Они сняли тело с креста. И, конечно же, они воспользовались лесенкой.
Эта лесенка и есть Грааль. Они положили тело на лесенку, чтобы отнести его в
каменный склеп, приготовленный Иосифом для человека, которого он считал
пророком. А теперь, король, я вот о чем попрошу тебя. Говорят, что ты был
крещен, воспитан христианином. Так скажи мне: что христиане могут
предложить верующим?
Шеф задумался. Вряд ли это была часть ритуала, вопрос прозвучал искренне.
Ответа он не знал. Насколько ему помнилось, отец Андреас говорил, что
христиане должны оставаться христианами, а не то попадут в ад вместе с
язычниками. В ад? Или на небеса? Возможно, это и был ответ.
- Они предлагают им жизнь, - сказал Шеф. - Вечную жизнь.
- А как они могут ее предлагать? Как они осмеливаются обещать ее? Они
обещают ее, потому что, как они говорят, сам Христос воскрес из мертвых. Но я
могу тебе сказать кое-что. Он не воскресал в гробнице Иосифа. Потому что он
не умер на кресте! Он остался жив.
Глава посвященных откинулся в кресле, чтобы насладиться эффектом от
своих слов. Но его подстерегала неожиданность. Шеф категорически покачал
головой.
- Ему пронзил грудь германский центурион. Он звался Лонгинус. Он
пронзил его копьем римских пехотинцев, пилумом. Я держал это копье, и я
видел удар.
- Удар был нанесен. Но он пошел вбок. - Perfectus отметил непостижимую
уверенность своего собеседника и продолжал: - Возможно, у распятых, у
людей с поднятыми выше головы руками, поза необычная, и сердце при ней
смещается в сторону. И странно, что из раны вытекла вода. Может быть,
Лонгинус пронзил какой-то другой орган. Но когда Иосиф и Никодим после
праздника опресноков пришли с ароматами и мастями к сделанной ими
гробнице, чтобы помазать Иисуса, они обнаружили, что он жив. И по-прежнему
завернут в плащаницу.
Теперь настала очередь Шефа задуматься, постараться выявить истину.
Десять ночей назад ему приснился сон о человеке, ужасный сон о человеке,
очнувшемся от смерти со спеленутыми руками и с болью в сердце. Однако
такое вполне могло быть. Он знавал людей, оживших после битвы, когда их
товарищи уже приготовились опустить их в могилу, подобное случалось с
друзьями Бранда. И сам Бранд выжил после глубокой раны в живот. Такое
