из тех, кто отбарабанил тридцать и больше лет. А ведь наши офицеры
знали: после сокращения многих частей под столицей земли высвободилось
столько, что хватило бы на два Министерства обороны. Но со времени
издания ельцинского указа минуло более трех лет, а нам говорят:
"Ждите".
Кто виноват? Знамо дело - президент. Указ издал, а выполнения не
добился. Пошло-поехало. Петрович старше и мудрее всех. Он стучит
вилкой по столу и говорит:
- А при чем здесь Ельцин?
Все дружно замолкают. Остановив атаку, Петрович решительно
переходит в наступление:
- Вы что, хотите, чтобы Верховный главнокомандующий ваш земельный
список контролировал или колышки в землю вбивал?
Кто-то с плохой дикцией замечает:
- Петрович, ты что... эдвакат?
Явно не Цицерона тут же поддерживают два контратакующих
полковника:
- А почему у некоторых наших генералов по нескольку участков
земли?
- Четыре продал - на пятом хоромы построил! Положено десять соток
- выделили по двадцать! Поехали, если хочешь, я сам покажу!
Безземельные правдоискатели расходятся злые и возбужденные.
СТРАШНЕЕ АМЕРИКАНСКИХ РАКЕТ
У входа в Министерство обороны (со стороны кинотеатра
"Художественный") топчется на морозе группа телевизионщиков - проводят
опрос: "За кого вы будете голосовать?" Офицеры при виде телекамеры
ведут себя по-разному: одни отворачиваются и проходят мимо, другие
решаются отвечать. Только ведь надо быть слишком рисковым, чтобы в
этой ситуации на вопрос: "Вы будете голосовать за Ельцина?" - ответить
в камеру: "Нет". И все же таковые находятся.
...Мне вспоминается июнь 1991 года. Кинотеатр "Октябрь". Встреча
с кандидатом в президенты России Борисом Ельциным. Многотысячная
толпа, полный аншлаг. Если бы в тот день для встречи был выделен
стотысячный стадион в Лужниках, и там не хватило бы мест. Мне повезло
- я даже сидел. На грязном, затоптанном тысячами ног ковре. И смотрел
на Ельцина, как смотрели, наверное, в свое время инфантильные и
восторженные курсистки Санкт-Петербурга на Блока и Есенина.
Ему почти не давали говорить. Что ни слово - взрыв аплодисментов.
Одному (единственному) из присутствующих, генералу, дали слово. Он
встал и сказал:
- Борис Николаевич, я бы хотел проинформировать вас и моих
соотечественников, что в армии есть демократически настроенные
офицеры, генералы, солдаты, сержанты и прапорщики. Они имеют честь
служить вместе с вами на благо нашего Отечества и любимого нашего
народа. Мы обращаемся ко всем военнослужащим армии и флота, к их
семьям, близким и друзьям - на выборах действовать не по приказу и
инструкции, а по долгу совести. Мы считаем, что человеку, которому
была уготована политическая смерть, удастся возродить наше Отечество,
его величие и славу.
Если бы во время этой "молитвы" начальник кафедры
партийно-политической работы Военно-политической академии имени
В.И. Ленина генерал Владимир Дудник стоял перед Ельциным на коленях,
зал принял бы это как совершенно естественное действо.
Прошло пять лет, и тот же генерал Дудник уже не "молился" на
своего идола, а метал в него громы и молнии:
- Сегодня ясно, что Ельцину не удалось возродить величие и славу
Отечества. Вместо обещанной демократии мы получили болтовню о ней.
Вместо благосостояния - обнищание и без того нищих, вместо просвещения
- государственную ложь без меры и конца. Вместо славы и величия -
национальный позор. Вместо обещанной военной реформы - бесконечную и
бесславную войну, новых вдов, новую кровь и бесчисленные слезы...
Скажем ему спасибо за то, что он сделал в начале пути к демократии, и
попросим: освободите дорогу другим.
Дудник не одинок. Дудников у нас миллионы.
Когда мы избирали Ельцина в первый раз президентом, я бегал с
переносной урночкой по квартирам, где лежали на "утках" неподвижные
седоволосые старики, и радовался каждому бюллетеню, опускаемому в
ящик.
Потом кумир просил меня "потерпеть до осени".
Я терпел.
Потом он обещал мне военную реформу.
Я верил.
Когда-то преподаватели меня учили: можно обмануть человека -
нельзя обмануть народ. Теперь я знаю: народ обмануть можно. В том
числе и военный. И не однажды...
...Я вновь прокручиваю пленку с записью выступления Ельцина в
Кремле 23 февраля 1996 года.
"Сегодня российским воинам, как и всему народу, приходится очень
нелегко. Российские воины могут быть уверены, что государство и
общество поддержат их не только словами признательности и
благодарности. Самое серьезное внимание будет уделено насущным
армейским проблемам, своевременному бюджетному финансированию
приоритетных направлений военного строительства, решению социальных
проблем военнослужащих и членов их семей..."
Не так давно к нам в Минобороны приезжала немецкая военная
делегация. За чашкой чая разговорились с германским полковником. Ганс
говорил:
- Я на слюжбе думать только слюжба. Ты на слюжба думать дэньги,
квартира, кюшат, адэжда. Это пльохо.
Пльохо, Ганс. Очень пльохо. Я и без тебя это знаю.
Я знаю, что настоящий офицер чаще всего должен думать о двух
вещах. О службе и о женщинах. Наверное, только тогда армия станет
армией. Что же это за армия, если о деньгах думается чаще, чем о
женщинах?
Теперь я понимаю: нехватка денег для армии сегодня для нас
страшнее американских ракет. Отсутствие денег - вот то чудовищное
универсальное оружие, которое день за днем убивает мою армию. Из-за
этого солдаты выходят грабить на дорогах, стреляются офицеры, замирают
полигоны, самолеты и корабли, пишут рапорты лейтенанты, живут по чужим
углам полковники, взрываются ракетные установки и разведывательные
спутники, голодают и разваливаются семьи, продаются уникальные военные
технологии и военные тайны, разворовывается оружие, превращаются в
торгашей генералы.
Это универсальное оружие убивает не только армию. Оно уничтожает
и Россию как государство.
Подумаем и о потомках.
Песню "Вставай, страна огромная" лучше всего петь вовремя. Хотя,
конечно, лучше вообще не петь ее без повода. Но помнить надо наизусть.
Я знаю, тогда из Кремля нам скажут:
- Дорогие российские воины! Ваш долг перед Отечеством...
А у меня сегодня долг перед сослуживцем. "Лимон".
Еду занимать деньги к Таньке-челночнице, бывшей жене моего друга.
- О, господин полковник! - закатывает глазки Танька, кутаясь в
махровый купальный халат. - Прошу в мой штаб.
"Был бы я господином, ты бы ко мне ходила, - думаю я. - Пока же я
- товарищ. И меня приперло".
Танькин "штаб" и мой "сарай" - приемные покои короля Брунея в
сравнении со студенческой общагой. Одни дверные ручки, по-моему, не
дешевле "мерседеса".
Танька наливает кофе и садится напротив меня, закинув ногу на
ногу так, что я вижу кружевные краешки ее белоснежных трусиков. С
такими ногами и без ходок в Турцию можно было стать миллиардершей.
Отвожу глаза и мычу что-то о глубоком финансовом кризисе.
- Какие проблемы, полковник?! - Порывшись в сумке пухлой ручкой с
бриллиантовым булыжником на пальце, она небрежно, словно пачку
салфеток, швыряет на стол толстую пачку денег. - Бери все. Я сегодня
добрая. Народ и армия едины!
Уже в дверях, расшаркиваясь, обещаю, что "сразу после получки"...
- Сразу после получки поможешь мне племянника от армии отмазать,
- неожиданно заявляет Танька. - Тогда еще десять таких батонов дам,
полковник. Даже пятнадцать.
Щелкает дверной замок. У меня в руках уже не деньги в долг, а
считай что взятка. "Опять по пятницам пойдут свидания..."
Иду и соображаю: отмазка от священного долга перед Отечеством
стоит всего полтора десятка миллионов. Подешевело...
"ТЕАТР" ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ
Генералы и офицеры Минобороны и Генштаба в первой половине 1996
года чем-то напоминали мне спецконтингент театральных зрителей. Однако
они не только смотрели остросюжетную политическую драму "Россия перед
выбором", но и сами участвовали в ней.
Причем по ходу развития событий действующее лицо, именуемое
армией и в начале действа появлявшееся лишь "в эпизодах", к моменту
кульминации начинало становиться одной из заметных фигур на сцене...
В больших и маленьких кабинетах большие и маленькие специалисты
ежедневно просчитывали варианты развития событий. Но и те и другие
сходились во мнении, что политическая ситуация, сложившаяся в России,
делала весьма проблематичной победу Ельцина на выборах. Провал "партии
власти" на парламентских выборах, чеченский кризис, выигрышный выход
из которого Ельцину найти было крайне трудно, углубляющийся развал
экономики, потеря опоры в лице старой демократической гвардии, мощное
усиление позиций коммунистов и национал-патриотов в парламенте и в
стране - все это превращало шансы Ельцина на продление президентского
мандата почти в призрачные.
Но он все же бросил очередной вызов судьбе. Нельзя было не
видеть, что Ельцин стремился ради победы на полную мощь использовать
преимущества своего "служебного положения": он пошел на откровенную
"покупку" электората с помощью обещаний, денежных подачек
банкротствующим предприятиям и других конъюнктурно-популистских шагов
(разоблачение некоторых коррупционеров, снятие с должностей
руководителей, ответственных за провалы в экономике и финансовой сфере
и т.д.). Ельцин наверняка хорошо знал, что легче всего "ловится на
удочку" интеллигенция. У нее к президенту была главная претензия -
война в Чечне. Ельцин тут же объявляет о своем плане ее окончания, и
интеллигенция "горячо поддерживает мужественный шаг главы
государства".
...Моим сослуживцам из Генштаба этот план до лампочки: они знают,
что пока такого не существует в природе. Генштабовские головы и
компьютеры уже перебрали, наверное, миллиона три комбинаций, и ни одна
из них не устраивала полностью ни Ельцина, ни дудаевцев. Уйти - сдать
Чечню. Остаться - продолжение войны. Возникла ситуация, очень похожая
на то, если бы человеку предлагали на выбор отпилить руку или ногу. Но
если все-таки уходим, то ради чего "приходили"? В МО и ГШ часто
позванивают из Кремля. Все чаще вызывают наших на консультации.
Генерал, побывавший в Кремле, приехал мрачный. Сказал:
- По-моему, Ельцин и сам не знает, что делать.
- Ельцин размышляет над генеральным вариантом выхода из
чеченского кризиса. - Так пресс-секретарь Сергей Медведев объяснял
затянувшееся молчание своего патрона.
Он напоминал мне адъютанта Петьку, который с крыльца дивизионного
штаба кричал бойцам:
- Тихо!!! Чапай думать будет.
Но уже приближался конец марта, а Ельцин по-прежнему молчал. Пока
президент размышлял, наши изо всех сил стремились добить дудаевские
отряды. В Кремле говорили о важности политических методов
урегулирования конфликта в связи с выборами. А в чеченских предгорьях
разъяренная армия вырубала селения. Было ясно: генералы задумали
вынудить чеченцев "сдаться". О масштабах и интенсивности боев можно
было судить хотя бы по тому, что в двадцатых числах марта резко
поползла вверх кривая гибели наших военнослужащих. В те дни был
установлен первый весенний "рекорд" - за один день 27 трупов.
А Киселев в своих "Итогах" каждое воскресенье убеждал Россию и ее
армию, что рейтинг Ельцина растет как на дрожжах...
В Министерство обороны и Генштаб по конфиденциальным каналам все
чаще и чаще просачивались сведения, что в Кремле денно и нощно идет
