Из холла появляется Максим с большим подносом.
На подносе две кастрюли, сковорода и прочее.
Максим. Интересно, успели они в город до грозы или она их прихватила?
Андрей Николаевич. Успели - не успели... Какая разница?..
Максим. Я помню, ты рассказывал, как у вас в деревне лошадь молнией
убило... В поле, в степи...
Андрей Николаевич. Сравнил!.. В огороде бузина, а в Киеве - дядька...
Татьяна. Мы садимся?.. Где Вик?
Виктор (входит). Я здесь.
Подходит к столу, ставит бутылку коньяка.
Виктор. Где мое место?
Татьяна (указывает на один из стульев). Здесь.
Виктор. Спасибо.
Садится.
Андрей Николаевич наполняет рюмки, начав с той, что стоит в центре
стола.
Виктор (поднимает рюмку). Костя, Костя... Ну, что тут скажешь...
Татьяна (держит рюмку). Не надо ничего говорить.
Все встают, молча пьют, садятся.
Максим (ест). Как дела, Вик?
Виктор (уклончиво). По-разному... Жизнь - рулетка. А у тебя?
Максим. Тоже по-разному... От заказа до заказа. Вот делал в прошлом
году скульптурные портреты датских королей для казино в Копенгагене...
Виктор. У них что, своих мастеров не нашлось?
Максим. Это рельефы, сложная техника... Разучились, утратили школу...
Виктор (насмешливо). Социалистический реализм?
Максим. Социалистический, капиталистический - какая разница?.. Сло-
ва... Просто они больше платят.
Виктор (берет свою бутылку). Попробуем этого? (Открывает.) Максим.
Отчего бы и не попробовать - наливай!
Андрей Николаевич (прикрывает свою рюмку ладонью). Cпасибо, у меня
еще есть.
Татьяна. У меня тоже.
Виктор наполняет рюмки.
Виктор. За хозяев!
Андрей Николаевич (насмешливо, сдержанно). Благодарю.
Виктор (поднимается с рюмкой в руке). И еще я хочу сказать...
Татьяна (негромко). Вик!..
Виктор (слышит, но не обращает внимания). Я сейчас как во сне... Все
так переменилось вокруг: многие уехали, кто-то спился, кто-то умер -
царство небесное! - записную книжку читаешь как святцы... как синодик...
(Замолкает, осматривается, словно хочет еще раз убедиться в матери-
альности окружающей обстановки.) А здесь у вас все как было... Потрясаю-
ще... Вроде все обыкновенно, даже, может быть, слишком обыкновенно, вот
эти голые еловые веточки, игрушки, сад за стеклами - но вот это-то как
раз и берет за душу, за живое... Японское искусство. Икебана...
Татьяна. Ви-ик!.. Ау-у!..
Виктор (словно спохватившись). Нет-нет, другое... "Марсианские хрони-
ки".
Бредбери. Вторая экспедиция... Итак - за хозяев!
Пьет, садится. Остальные пригубливают.
Обед продолжается в тишине.
Татьяна (встает). Суп съели?.. Давайте тарелки!.. (Собирает тарелки,
Максиму.) Макс, отнеси на кухню!..
Максим берет стопку тарелок, уходит.
Виктор (приглушенным голосом). А Макс, что, так и не женился?
Андрей Николаевич. Пытался - не вышло.
Виктор. То есть?..
Татьяна. Андрей!..
Андрей Николаевич (не реагирует). Познакомился с одной дивчиной -
журналисткой из Винницы, симпатичная, умница, прожили они тут лето во
флигеле, заявление в ЗАГС подали, а потом повезла она Макса в свою де-
ревню на смотрины... К родичам, под Винницу. А там как вышли они из ав-
тобуса, теща как увидела: батюшки, нэгр! - и в обморок!.. Инсульт.
Виктор. Ее что, не предупреждали?
Андрей Николаевич. Какое там: писали! даже фотографию посылали, прав-
да, черно-белую... Те: да-да, доченька, привози!.. А как живого увиде-
ли... Дикари.
Приближаются шаги Максима.
Андрей Николаевич умолкает.
Татьяна начинает раскладывать по тарелкам второе.
Виктор (едва сдерживается, чтобы не расхохотаться). Отелло!.. Арап
Петра Ве-ве-ликого!.. (Хохочет.) Татьяна (строго). Да как ты можешь!.. У
человека такое горе...
Виктор хохочет во весь голос, но при этом смех его становится нес-
колько искусственным, нарочитым.
Входит Максим. Смех резко умолкает, а сам Виктор вдруг как бы цепене-
ет, замирает, глядя в пространство, туда, где находится некая точка, ви-
димая только ему.
Максим. Вот смотрю на тебя и никак не могу понять, изменился ты или
нет?
Виктор (по-прежнему глядя в пространство). А что тут понимать? Седи-
на, морщины, мешки под глазами, склеротический румянец - посмотри и уви-
дишь... Старость.
Максим (садится). Я не об этом...
Виктор (отстраненно). Каким в колыбельку - таким и в могилку... Об
этом?
Машинально, ни на кого не глядя, наливает себе рюмку коньяка.
Татьяна. Ешьте, остынет!..
Виктор (поднимает рюмку, рассматривает ее на свет). Знаешь, Макс, я
ведь и сам не могу понять... Поживите, говорит, с мое, молодой человек,
и я посмотрю, как вы изменитесь... Что он имел в виду?.. Это ведь ваш
коллега, Андрей Николаевич, может быть, даже друг... За дружбу! (Пьет.)
Тишина за столом. Все едят, кроме Виктора.
Андрей Николаевич (громко). Прекрасная курица!
Татьяна. Не суховата?
Максим. Нисколько.
Виктор молча берет куриную ножку, ест.
Виктор (бормочет). Да, ничего... вкусно...
Максим (встает из-за стола, вытирает салфеткой пальцы и губы). Заме-
чательный обед! Спасибо, Таня!..
Татьяна. А чай?
Максим. Попозже, если не возражаешь?
Татьяна. Как хочешь, дело твое...
Андрей Николаевич (встает, отставляет тарелку). Спасибо!..
Татьяна. На здоровье!
Виктор (отодвигает почти не тронутую тарелку). Извини, не могу
больше... Все очень вкусно, но никак...
Татьяна. Ты не болен?..
Виктор. Нет-нет, просто устал... Такое чувство, будто я опять на под-
лодке, в автономке, в кругосветке... Глазами смотришь, понимаешь, что
все вкусно, а начинаешь есть - как бумага...
Татьяна. Сходил бы ты к врачу...
Виктор (отмахивается). Оставь, глупости все это...
Встает, наполняет свою рюмку, доливает Максиму и Андрею Николаевичу.
Виктор (держит рюмку). Андрей Николаевич, помните, я написал рассказ,
даже почти повесть: глухой хутор, темные срубы на гранитных валунах, лу-
чина, каморка, зыбка с младенцем, ундина за прялкой, лесные братья с
трофейными автоматами - тогда еще было в моде жестокое прибалтийское ки-
но - помните?..
Андрей Николаевич. Смутно.
Виктор. Вы мне еще тогда сказали: молодой человек, когда из автомата
очередью стреляют по посуде, звона разбитого стекла не слышно - помни-
те?..
Андрей Николаевич. Ну, допустим... Что дальше?
Виктор (оживленно). А то, что вы были правы! Я лично проверял - не
слышно!.. Вот он - реализм!.. А мы ведь все тогда были романтики: "Шум и
ярость", "Степной волк", портрет Хэмингуэя... Предлагаю выпить за реа-
лизм, капиталистический, социалистический - все равно, да, Макс? Жизнь
такова, какова она есть, и больше никакова - ура!..
Смееется, пьет. Максим смотрит на него, отпивает полрюмки. Андрей Ни-
колаевич выпивает до дна.
Татьяна задумчиво смотрит на одинокую рюмку посреди стола, затем бе-
рет свою рюмку, пригубливает.
Ставит рюмку на стол, берет тарелку Виктора, сбрасывает на нее кости
с других тарелок, передает Максиму.
Татьяна (Максиму). Отнеси Дику, только смотри, чтобы он не подавился.
Максим. А если подавится?
Татьяна. Стукнешь его по загривку!..
Максим (скептически). А если ему это не понравится?
Татьяна. Залезешь на сосну! Еще вопросы есть?..
Максим. Никак нет, гражданин начальник! Разрешите идти?
Татьяна. Иди, клоун...
Максим берет тарелку, устанавливает ее на голове и удаляется в сад
изящной балансирующей походкой.
Татьяна собирает со стола посуду, ставит все на поднос, уходит через
холл.
Виктор и Андрей Николаевич остаются на веранде вдвоем.
Виктор (берет бутылку коньяка, Андрею Николаевичу). Будете?..
Андрей Николаевич. Пропущу... (Набивает трубку.) Виктор наполняет
свою рюмку, идет на галерею, залитую ярким послеполуденным солнцем, дос-
тает темные очки, протирает, надевает, закуривает сигарету.
Ведет себя подчеркнуто непринужденно.
Виктор (громко). Хорошо у вас здесь... (Отпивает глоток коньяка.) Я
тоже иногда думаю, а не плюнуть ли мне на все, купить домик где-нибудь
на берегу озера, завести конюшню, псарню с борзыми, пасеку...
Андрей Николаевич (раскуривает трубку). Что мешает?
Виктор. Одно проклятое словечко: завтра... Иногда мне кажется, что я
не живу, а только готовлюсь к жизни... понимаете?
Андрей Николаевич. Понимаю.
Виктор (допивает коньяк). Иногда думаю: неужели это и есть жизнь?..
Та самая единственная, неповторимая, та самая, которая дается один раз и
которую надо прожить так, чтобы потом не было мучительно больно?..
Андрей Николаевич. Увы...
Виктор (вздыхает). Конечно, вам смешно...
Андрей Николаевич. Смешно?.. С чего ты взял, что мне смешно?
Виктор. Думаете, вот, денег нахапал, решил о вечном подумать...
Резко отбрасывает окурок, идет на веранду, наливает рюмку, пьет.
Виктор. Смотрел по телевизору ваше интервью... Сталин, говорите, пос-
тавил грандиозный эксперимент, до него все было как бы в воображении, на
бумаге:
"Утопия", "Город Солнца", платоновское государство, а этот решил -
хватит в эти игрушки играть, вот вам ваше царствие небесное, здесь, при
жизни, в натуре!..
(Смеется.) Интересная мысль!.. Но самое смешное во всей этой истории
- покаяние!.. Не виноватая я - он сам пришел!.. (Хохочет.) А как же по-
койнички?..
По одному зэку под каждую шпалу?.. Извините, да?.. Ошибочка вышла?..
Так мы же ее исправляем, у нас же - реабилитация!.. Вставайте, покойнич-
ки, воскресайте, мертвые души, - все на смотр, поголовно, все двадцать
миллионов! Р-рав-няйсь!..
Смир-рна!.. По порядку номеров - рассчитайсь!.. Нале-во!.. Ша-ам
арш!.. И работать, работать, играть, плясать - карнавал в полный рост!
Свет!.. Музыка!..
А мы пока партийные денежки перепрячем подальше... И ведь нашлись же
идиоты, которые приняли все это за чистую монету...
Андрей Николаевич молча курит трубку.
Виктор. Что вы... молчите?.. Вы со мной не согласны?
Андрей Николаевич. Согласен.
Виктор. Да, конечно, все это слишком очевидно... Банально...
Андрей Николаевич (смотрит на него). Тебе-то, собственно, что до это-
го?..
Виктор. Просто противно...
Андрей Николаевич. Неужели?
Виктор. Не верите... (Усмехается.) Правильно делаете... (Наливает се-
бе рюмку коньяка, пьет.) Что он - Гекубе?.. Что ему - Гекуба? Н-да...
Пауза.
Виктор (заметно пьянеет). Все такие сделались храбрые, такие умные.
Как же - свобода!.. (Выходит на галерею, раскидывает руки, кричит.) Сво-
бода!.. (Вдруг сникает, бормочет.) Живу один посередине сада, огромного,
как полная свобода...
И даже если где-то есть ограда, то я сейчас искать ее не буду... (Уп-
рямо повторяет.) Не буду!.. Не буду!.. Азия наползает... Амеба... Тучи
саранчи...
Война с саламандрами... (Фальшиво напевает грубым голосом.) По выж-
женной равнине за метром метр идут по Украине солдаты группы "Центр"...
А, кстати, кто командовал группой армий "Центр"?
Андрей Николаевич (язвительно, с иронией). Гудериан.
Виктор (не замечая насмешки). Красивое имя.
Садится на ступеньки, достает из пиджака какую-то упаковку, выдавли-
вает капсулу на ладонь, проглатывает, поднимает очки на лоб, протирает
веки, приваливается к столбику веранды, закрывает глаза.
Андрей Николаевич выходит на галерею, докуривает трубку, выбивает зо-
лу.
Виктор (не открывая глаз, но совершенно трезвым голосом). Все. Надое-
ло.
Уезжаю...
Андрей Николаевич. Куда ты такой поедешь?
Виктор. В Канаду.
Андрей Николаевич. Ну, разве что в Канаду...
Виктор. Я анкеты привез. Поможете заполнить?..
Андрей Николаевич. Неси.
Виктор. Сейчас... Немного посижу и принесу... Язык ни в зуб ногой...
Засыпает, прислонившись к столбику. За сценой шум мотора, прочие бес-
порядочные звуки. Все стихает.
Появляется Антон. Беглый взгляд на спящего.
