петь "Мишель".
Освещение меняется.
На галерее в сгущающихся сумерках опять стоит Виктор и смотрит сквозь
стекло на веранду, где так же сидят по разные стороны стола Татьяна и
Александра Николаевна.
Андрей Николаевич и Антон играют на бильярде.
Максим негромко напевает "Yellow submarine", сидя за пианино при заж-
женных свечах. Постепенно заводится сам и заводит окружающих так, что
они тоже начинают подпевать, не отрываясь от своих занятий.
Максим (поет). Sky of blue and sea of green on the yellow submarine!
We all live on the yellow submarine... (Кричит.) Everybody! (Выбрасывает
два пальца "V", кричит.) Два раза!..
Все (подхватывают). Yellow submarine!.. Yellow submarine!..
Максим (один). We all live on the yellow submarine!.. (Кричит.)
Everybody!..
Все (оглушительно). Yellow submarine!.. Yellow submarine!..
Антон в этот момент загоняет победный шар.
Общая овация по поводу окончания песни и личное ликование победителя.
Антон (высоко подпрыгивает на месте, кричит). Победа!.. Победа!..
Хватает с балки одну из двустволок, выбегает на галерею и вдруг палит
из обеих стволов в вечернее небо. Общая пауза. Все смотрят на галерею,
где стоят друг против друга Антон и Виктор.
Антон. Извините, я вас разбудил?..
Виктор. Я не спал... (Смотрит на него.) Ты - Антон?
Антон. Да... А откуда вы знаете?..
Виктор. Я старый друг вашей семьи... Меня зовут Виктор Георгиевич!..
(Протягивает руку, Антон пожимает ее.) Можно просто Виктор, даже Ви-
тя...
Антон. Антон Андреевич. Можно просто Антон...
Оба смеются.
Антон. А что вы здесь стоите?.. Идите в дом!..
Виктор. Спасибо.
Переступает порог веранды.
Антон идет следом с ружьем в руках.
Андрей Николаевич (смотрит на них, негромко). Все это, конечно, хоро-
шо, но что означает эта пальба?.. Антон?..
Антон (небрежно). Да это холостые...
Андрей Николаевич (повышает голос). Холостые, говоришь?.. Да почему
оно вообще стреляет?..
Антон (потирает лоб ладонью, смущенно). Понимаешь, отец, тут пока ты
ездил в Германию за этим архивом в... Штеттин... Шметтин...
Андрей Николаевич (сухо). Шпремберг - дальше!..
Антон. Я отнес одному мастеру, он посмотрел, сказал, чтобы я оставил
и зашел через пару дней, я зашел, он старый такой старичок...
Андрей Николаевич. Короче - сколько раз ты ходил к этому... старич-
ку?..
Антон. Два... Точнее, четыре... (В ответ на вопросительный взгляд
Андрея Николаевича.) Вот это (поднимает ружье) и еще "манлихер"...
Андрей Николаевич. А "зауэр"?.. "франкот"?..
Антон. Не успел... Ты вернулся, ну и... сам понимаешь...
Андрей Николаевич (строго, жестко). Но почему ты молчал?.. Почему ты
мне ничего не сказал?.. (Сквозь зубы.) Мальчишка, дурачок безмозглый!
Неужели до тебя еще не дошло, что ружье - это не елочная хлопушка, что
оно убить может?!
Антон (в сторону, закусив губу). Я боялся... Сначала боялся, а потом
забыл...
Андрей Николаевич (рассеянно). Значит, боялся?.. Ну-ну...
Антон (продолжает, глядя в сторону, в темное окно). Я тебя всегда бо-
ялся, с самого начала... Ты всегда был сильнее, во всем: в шахматах, на
охоте... Про остальное я не говорю, бокс, каратэ, кик-боксинг - это не в
счет, я просто моложе... Мышечная реакция... А вот разные языки,
бильярд, про твою биографию я просто молчу - она подавляет своим величи-
ем... А сегодня я выиграл на бильярде - первый раз за всю жизнь...
Андрей Николаевич (сдержанно). Отвоевал, значит, одну позицию...
Поздравляю!..
Общая пауза.
Андрей Николаевич (негромко, ни к кому не обращаясь). Биография, зна-
чит, угнетает... Интересная мысль. Логики ни малейшей, а мысль интерес-
ная, эдакий умственный ход, ребус для господина Зигмунда Фрейда... (Сме-
ется.) Тоже великий путаник был, но он хоть не скрывал: если чего-то не
знал, так и говорил - не знаю!.. Не знаю!.. (Набивает трубку.) А что -
биография?! Жизненный путь.
Жизнеописание. Curriculum vitae. Ave, Caesar!.. (Достает из бара бу-
тылку коньяка, большую стопку, наливает.) Идущие на смерть приветствуют
тебя!..
(Смеется, пьет.) Биография... Фикция. Мираж. Миф... (Напевает.) Я
много лет пиджак ношу... Давно потерся и не нов он... А давайте споем
Окуджаву, все вместе!.. Макс, изобрази!.. (Запевает.) Пока Земля еще
вертится, пока еще ярок свет... (Максим неуверенно, нерешительно подби-
рает мелодию.) Дай же ты, Господи, каждому... Ну, Макс, давай!.. Все!..
Дружно!.. Everybody! Вспомним славные шестидесятые!.. (Кричит.) Макс, ты
что, уснул?.. Тебя, что, тоже угнетает моя биография?!. (Хохочет.) Мак-
сим (негромко, но достаточно отчетливо). Мне вполне достаточно собствен-
ной, дядя!..
Андрей Николаевич (восхищенно). Браво, Цезарь!.. Ай да Пушкин!.. Ай
да, сукин сын! (Хохочет.) Его смех постепенно затихает. Все молчат.
Андрей Николаевич раскуривает трубку.
Андрей Николаевич. Меня самого иногда угнетает... Как вспомню все эти
картины:
конюшню с конскими скелетами, немцев на Курском вокзале... Мы там за-
жигалками, сигаретами торговали, и надо ж было какому-то гаду спереть у
офицера чемодан...
А у немцев разговор был короткий: взяли нас с другом, заперли в вок-
зальной кутузке, если, говорят, к вечеру чемодана не будет - повесим...
На привокзальной площади, при всем народе - пусть видят, что есть немец-
кий порядок!.. Нашли чемодан, слава Богу, там денщики что-то перепута-
ли... (Короткая пауза.) А когда Днепр форсировали... Из всего батальона
пять человек на другой берег выплыли, на бревнах, под обрыв, немцам под
ноги, еле живые... Так они нас еще обшарили, у двоих нашли партбилеты,
расстреляли тут же, на обрыве, а нас погнали в лагерь...
А потом бомбежки начались; мы на военном заводе работали, вот по нам
и лупили...
Сбежал. Могли, конечно, поймать, пристрелить, но все же лучше так,
чем от своей бомбы... Да и шансов больше, у немцев тогда уже своих проб-
лем хватало - не до нас... (Курит трубку, наливает стопку коньяка,
пьет.) В Аргентине...
Автослесарь... Мы там двоих раскололи: врача из Треблинки и комендан-
та из Руана
- редкая сволочь, антикварную лавочку открыл и мастерскую по ремонту
ювелирных украшений... Выманили. Дали объявление в газету: продам старые
монеты... Пришел.
С парабеллумом... Ничего, управились - пятая колонна, как-никак...
(Смеется.) У меня и крест Почетного легиона есть, французы прислали со
Степаном Самцовым, когда он из Парижа на такси ехал. (Смеется.) Пригла-
шали. Наивные люди. Я был невыездной. Закрытый. Я даже крест свой в тай-
нике держал, вот здесь... (Подходит к бару, сдвигает его в сторону, дос-
тает из тайника маленькую коробочку, вынимает орден Почетного легиона,
пытается прикрепить его к рубашке.) Антон. Отец, давай я сделаю!..
Андрей Николаевич. Давай, давай, сынку!..
Передает ему орден, Антон быстро прикрепляет.
Андрей Николаевич. А теперь давайте все нальем и выпьем за нашу Побе-
ду!..
Наливает себе, передает бутылку Антону, он обходит холл, веранду, на-
полняет все рюмки.
Андрей Николаевич (поднимает стопку). За Родину!..
Все пьют.
Андрей Николаевич (негромко декламирует, стоя в световом конусе).
Здесь лежит легионер под грубым кварцем. Он в сражениях Империю просла-
вил... Сколько раз могли убить - а умер старцем. Даже здесь не существу-
ет, Постум, правил.
Стоит как памятник.
Андрей Николаевич. А Степан был прав - умирать надо вовремя. На своих
условиях.
А то все эти инфаркты, инсульты... Такая дрянь... Не хотел. Боялся
умереть до смерти, до полной, когда голова уже умерла, а тело еще живет
- эдакая туша весом сто тридцать килограммов!.. Живой труп.
Татьяна. У него же был третий инфаркт...
Андрей Николаевич. Вранье... Вам говорят, а вы верите... Он себе вены
вскрыл, в своей огромной, роскошной мраморной ванне... Своеволие...
(Декламирует.) Пусть и вправду, Постум, курица не птица, Но с куриными
мозгами хватишь горя.
Если выпало в Империи родиться, Лучше жить в глухой провинции у мо-
ря...
(Смеется, наполняет стопку, пьет. Продолжает.) Говоришь, что все на-
местники - ворюги?
Но ворюга мне милей, чем кровопийца...
Потрясающий поэт... Гениальный... А такие, как ты, Степан, чуть его
со свету не сжили... За что?.. За тунеядство! Что, не помнишь?.. Врешь,
братец - все помнишь!.. И не за тунеядство вы его в лагерь загнали, а
вот за это...
(Декламирует.) Как там в Ливии, мой Постум, - или где там?
Неужели до сих пор еще воюем?
(Смеется.) Да и я тоже хорош... Все знал, все видел... и молчал. Ку-
пили...
Наливает стопку, поднимает.
Антон. Отец, перестань, не надо!..
Андрей Николаевич (устало). Да какой я тебе отец... (Кивает на Викто-
ра). Вот твой отец!..
Антон. Сам вижу - не слепой.
Долгая пауза.
Виктор. Андрей Николаевич, так я принесу анкеты?
Андрей Николаевич. Неси.
Виктор выходит на галерею, садится на крыльцо, курит.
Антон. Все, мать, мне пора...
Татьяна. Ну, что это за обращение, Антон!.. Андрей, Макс, Шура - ска-
жите хоть вы ему в конце концов!..
Андрей Николаевич. Мама.
Максим. Мамочка.
Александра Николаевна. Матушка...
Антон широкими шагами подходит к Татьяне, падает перед ней на колени,
размашисто крестится, бьет земной поклон.
Антон (с пафосом). Ой ты, гой еси, милая матушка, благослови сынка на
дело ратное!.. Отбивать добрым молодцам головки их хмельные да буйные!..
Общий смех.
Татьяна (отмахивается). Да ну вас всех!.. (Едва удерживается от сме-
ха.) Андрей Николаевич идет на веранду, раскуривая потухшую трубку.
Андрей Николаевич (наставительно). Мой юный друг, дело все в том, что
слово "гой" происходит от праславянского "гоило", означающего "фаллос",
так что выражение "гой еси" по отношению к женщине как бы не вполне
уместно... В латинском варианте оно звучит как "viro in plenis potentia"
- а уж эту фразу переводить на русский язык при дамах просто неприлич-
но...
Антон (восхищенно). Ништяк!.. Гой... Гуй... (Прыскает в кулак.) Алек-
сандра Николаевна (добродушно ворчит). Разошлись, филологи...
Максим (ударяет по клавишам). Товарищ Сталин, вы большой ученый! В
языкознаньи вы познали толк... (Кричит.) Everybody! (Андрей Николаевич и
Антон дружно подхватывают.) А я простой советский заключенный и мой то-
варищ серый брянский волк!..
Антон. А насчет ружей, отец, ты не сердись, ладно?.. Я тебе хотел по-
дарок сделать ко дню рождения...
Андрей Николаевич (усмехается). Сюрприз!.. Можешь считать, что ты его
уже сделал...
Антон. Давай уж тогда до конца... Мастер сказал: неси все - сделаю.
Андрей Николаевич. Старенький такой старичок, да?..
Антон. Давай, а?.. А то он еще даст дуба...
Андрей Николаевич. Ладно, вместе прокатимся... Люблю мастеров, причем
именно таких, старой школы... Дорого берет?
Антон (небрежно). Я угощаю...
За разговором уходят в холл.
Виктор докуривает сигарету, бросает окурок, спускается по ступенькам,
идет по тропинке к калитке.
Из кустов его негромко окликают: "Чирва!" Виктор останавливается, ос-
торожно тянет руку к подмышке.
Виктор. Факир, ты?.. (Его рука продолжает подбираться к пистолету.)
Факир (из кустов). Я... Что ты делаешь?.. Не надо так... (Чуть погром-
че.) Алим!..
Алим (откуда-то из другого места). Здэсь.
Виктор. А где Миха?.. Шаня?..
Факир. Миха далеко... очень далеко...
Виктор. Понял.
Факир. Это хорошо... Пушку брось Алиму!..
Виктор медленно достает из-под мышки пистолет.
Виктор (резко окликает). Алим!
Алим (где-то за его спиной). Здэсь...
Виктор вздрагивает, судорожно сжимает рукоятку пистолета, делает по-
пытку развернуться и понимает, что опоздал.
Факир (из другого места). Не надо так!..
Виктор молча кивает головой, перебрасывает пистолет через плечо дале-
