Татьяна (смотрит на него). Мы женщины, Андрей, две женщины в одном
доме...
Андрей Николаевич. Я понимаю... Подруг у нее не было никогда. По
возвращении мы получили две смежные комнатки в коммуналке, где в первое
время она боялась даже выйти в туалет... Боялась, что Максима во дворе
просто затравят. Попробовали. Но Макс вырос в таких диких трущобах, что
в двенадцать лет не боялся уже ни черта:
ни кулака, ни ножа, ни кастета - так что от него быстро отстали. А
потом я напечатал свой первый роман, который начал писать еще там... И
сразу гонорар, премия, пресса, фильм!.. И тогда мы купили этот дом...
Собственный дом.
Американская мечта.
Пауза.
Андрей Николаевич (смотрит в сад). Там, на окраине Буэнос-Айреса, ра-
ботая автомехаником, я мечтал о доме на берегу Ладоги... Я не верил в
то, что мы когда-нибудь сможем вернуться, я ведь здесь видел такое... В
детстве. Голод на Украине... Не хочу вспоминать... Рассказывал тамошним
соотчичам - не верили...
Плакали, пили виски и - не верили. А ты говоришь: расскажи Антону
свою жизнь!
Смешно, ей-богу!.. (Смеется.) У него своя американская мечта, у нас у
всех это в крови...
Татьяна. Что?
Андрей Николаевич (взволнованно, меряя галерею широкими шагами). Меч-
тательность, Таня! Нас ведь на этом и поймали! И опять ловят, причем
весьма успешно - уверяю тебя!.. Вплоть до того, что я иногда ловлю себя
на мысли, что готов подписаться под самыми радикальными пунктами самых
крайних партий, точнее, одной, самой популярной, с этим припадочным кло-
уном во главе... Вольфович - Вульфович - Wolf
- волк-оборотень - человек-миф!.. Гениальный имидж!.. Свет? Музыка?
Готовы?..
Занавес!.. Маэстро, туш!.. Марш!.. Левой!.. Левой!.. Левой!.. Даже я
клюнул, Таня, как же - опять пайку дадут, опять путевки, дачки, тачки!..
Ха-ха-ха!..
(Холодный, издевательский хохот.) И это я, Таня, я, видевший фашизм в
натуре, во всех видах, в полный рост... Так что клюнуть-то я клюнул, но
тут же и выплюнул - не подсекли... Но каков зверь, Таня! Особенно в гла-
зах простого народа...
Впрочем, что народ?.. Политический фантом. Мираж. Миф...
Садится в кресло, набивает трубку, раскуривает.
Татьяна (смотрит на него из глубины веранды). Мы начали говорить об
Антоне...
Андрей Николаевич (слегка покачиваясь в кресле). Об Антоне... Об Ан-
тоне...
Подросток. Тинейджер. Лет пять назад надо было начинать, отправить за
границу - людей посмотреть, себя показать. Ему было бы проще - не
безъязыкий.
Татьяна. Нечего было показывать.
Андрей Николаевич. Не скажи!.. В таком возрасте да еще с такими дан-
ными человек представляется в собственных глазах всемогущим!.. А это го-
раздо важнее чужого мнения. Как там у Пруткова? Мужчина долго остается
под впечатлением, производимым им на женщину! (Смеется.) Татьяна. Даже
когда работаешь в ночном баре при гостинице?
Андрей Николаевич. Я до тридцати четырех лет зарабатывал на жизнь ре-
монтом автомобилей.
Татьяна. У тебя не было другого выхода.
Андрей Николаевич. Был.
Вопросительная пауза.
Татьяна. Уехать в Америку?
Андрей Николаевич (медленно). Мы не могли уехать в Америку.
Татьяна. Извини.
Андрей Николаевич (усмехается). Чепуха... Не за что. Но объяснить это
невозможно. Это надо прожить. Этим надо пропитаться...
Татьяна. Надо ли?..
Андрей Николаевич (вздыхает). Конечно, нет. Это я так, для примера...
Пауза.
Андрей Николаевич. Да, у меня был выход... Я мечтал. После работы я
забирался в брошенную голубятню, мечтал и записывал свои мечты, положив
тетрадь на ящик из-под бананов...
Пауза.
Андрей Николаевич (негромко, сам с собой). Американская мечта... Аме-
риканская...
Может быть, для того, чтобы понять, что такое родина, полюбить ее та-
кой, какая она есть, надо покинуть ее, а потом вернуться?.. Истина одна,
и она может открыться тебе в любой точке земного шара. Или не отк-
рыться...
Татьяна. Мы говорили об Антоне...
Андрей Николаевич (глядя перед собой). Я к этому и веду.
Татьяна (чуть настороженно). Не понимаю?..
Андрей Николаевич. Иногда мне кажется, что я занимаю в его жизни не
свое место.
Татьяна молча смотрит на него.
Он чувствует ее взгляд, но не поворачивает головы.
Пауза.
Андрей Николаевич. Чужое место.
Татьяна (с легкой иронией). Вот уж не думала, что мужчины придают
этому такое большое значение.
Андрей Николаевич. А женщины? Разве нет?..
Татьяна (холодно). Спроси у своей младшей сестры.
Андрей Николаевич (сухо). Это не типичный случай.
Татьяна (начинает истерически хохотать). Что?.. Как ты сказал?.. (Хо-
хочет.) Не типичный случай?! Ой, я не могу!.. (Хохочет.) Скажу Шуроч-
ке... она... она обхохочется!.. Не типичный случай!.. О-хо-хо!..
Андрей Николаевич (резко вскакивает). Прекрати!.. Сейчас же перес-
тань!.. Я совсем не то... Я...
Вдруг застывает на месте, прикладывает руку к груди.
Смех мгновенно обрывается.
Татьяна бросается к Андрею Николаевичу.
Татьяна (интонации профессиональной сиделки, не первый случай). Спо-
койно, Андрей... Ничего страшного, все хорошо, все нормально... Не нап-
рягайся...
Садись, вот так, откинь голову, дыши... Так, хорошо...
Осторожно усаживает Андрея Николаевича в кресло.
Во время предыдущей сцены на небе сгущались тучи, и сейчас на галерее
и на веранде заметно потемнело.
Андрей Николаевич (бормочет, в его голосе слышатся дребезжащие стар-
ческие нотки). Ничего, Танюша, ничего, бывает... Перед грозой... Давле-
ние...
Татьяна. И давление мы сейчас измерим... Ты только сиди спокойно, не
нервничай...
Андрей Николаевич откидывает голову на спинку кресла, закрывает гла-
за.
Андрей Николаевич (настойчиво). Я спокоен... Я абсолютно спокоен...
Мне плевать... (Сквозь зубы.) Гори оно все ясным огнем!.. (С нарастающей
яростью в голосе.) Пошли они все к чертовой матери!..
Татьяна (гладит его по голове). Все хорошо, Андрюша, все хорошо...
Андрей Николаевич (не открывая глаз, слабым голосом). Воры... Него-
дяи...
Подонки...
На галерею из сада поднимается Максим, напевая или насвистывая мело-
дию из фильма "Генералы песчаных карьеров". Издалека доносится протяжный
раскат грома. При виде Татьяны, хлопочущей над Андреем Николаевичем,
резко обрывает мотив. Татьяна жестом дает ему понять, что все, в об-
щем-то, не так страшно.
Берется за одну ручку кресла, Максим за другую.
Тянут кресло с Андреем Николаевичем на веранду.
Андрей Николаевич (бормочет). Кто я для него?.. Слабый старик.
Больной человек.
Инвалид. Одной ногой в могиле... Прошлое не в счет... Не было... Ни-
чего не было...
Ослепительная вспышка молнии над садом.
Оглушительный раскат грома. Первые капли дождя.
Максим (облегченно). Наконец-то!..
Татьяна. Слава тебе, господи!
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ Декорация та же. Гроза кончается. Отдаленные раскаты
грома, редкие вспышки молнии, тихий шелест дождя.
Андрей Николаевич сидит у стола в кресле-качалке, Татьяна измеряет
ему давление.
Максим в холле в глубине сцены импровизирует на пианино.
Легкая джазовая мелодия.
Андрей Николаевич (ни к кому не обращаясь). Мерзавцы!..
Татьяна (качает грушу). Мерзавцы, мерзавцы...
Андрей Николаевич. Негодяи!.. Паразиты!.. Наука гибнет... Армия?..
Это не армия
- это сброд!.. Мародеры... Убийцы... Воры...
Максим (громко, из холла, не переставая играть). Ты, дядюшка, как
всегда прав, и сейчас, может быть, прав более, чем когда-либо...
Андрей Николаевич (возбужденно). Вся беда России в том, что это очень
богатая страна, невероятно богатая, фантастически!..
Максим (подхватывает). И в ней всегда было легче и выгоднее украсть,
чем сделать...
Андрей Николаевич (делает попытку встать). Вот-вот, именно так!..
Татьяна (строгим тоном). Сидеть!
Андрей Николаевич (послушно возвращается в кресло). Украсть что-то
готовое, сотворенное самой природой и по недосмотру Божию отданное в
грубые хамские лапы... Чернобыль. Ящик Пандоры...
Максим (веселится за пианино, при свечах). Бесплатный сыр бывает...
э-э-э...
только... э-э-э... в мышеловка-ах!.. Если ты такой умник... йе-йе!..
то где же тогда твои дэ-энэжки?.. Йе-йе!.. Йо-хо-хо!.. My darling!.. My
pretty girl!..
Татьяна. А Кулибин?.. Циолковский?..
Максим (оглушительно, раскатисто хохочет). Кибальчич, Желябов и Софья
Перовская!.. Тра-та-та-та-та-та!..
Лупит по клавишам так, словно поливает из пулемета.
Андрей Николаевич (во весь голос). Циолковский хотел воскресить всех
покойников и вывезти их на Луну!.. Шучу.
Максим (перестает играть). Всех-то зачем? В земле столько всякой сво-
лочи зарыто...
Встает, выходит на веранду, ковшом заливает воду в самовар, втыкает
вилку в розетку.
Татьяна. Сто семьдесят на сто тридцать.
Собирает прибор.
Максим. На Луну... Мало того, что Землю засрали...
Татьяна. Макс!..
Максим (сокрушенно). Ай-ай-ай!.. Прошу прощения! Живу здесь тридцать
пять лет и никак не могу привыкнуть к этому словесному ханжеству! Норма-
тивная и не нормативная лексика - чушь какая-то!..
Андрей Николаевич (подхватывает). И при этом переводят того же Бодле-
ра, свободно употребляющего такое, скажем, сверхпохабное словечко, как
"ля пинь"! Где в нашем государстве можно встретить такую поэзию? На за-
боре и на стенке общественного туалета!..
Татьяна. Сейчас такое печатают...
Максим (рассудительно). Пресса - это стены и заборы государственного
здания. И если само здание превратилось в гигантских размеров сортир...
Татьяна. Да что с вами сегодня?.. Неужели нет других тем для разгово-
ра?..
Уходит через холл, унося с собой приборчик для измерения давления.
Поднимается по лестнице на второй этаж.
Андрей Николаевич провожает ее взглядом и, как только она скрывается,
встает, быстро наливает себе рюмку коньяка и выпивает ее.
Все это он проделывает так быстро, что Максим даже не успевает его
остановить.
Максим (ошарашенно). Дядя!..
Андрей Николаевич (умиротворенно опускаясь в кресло). Когда у меня во
рту смердит валидолом, я чувствую себя почти покойником.
Пауза.
Андрей Николаевич (видит разложенные на столе бумаги). А это что?..
Рукопись?..
Таня принесла?..
Максим. Да.
Андрей Николаевич. Зачем? Что им всем неймется: пишут, пишут!..
Максим. Может быть, тебе лучше полежать?
Андрей Николаевич (возмущенно). Да оставьте вы этот лазаретный тон!..
Давление!
Магнитная буря! Расположение звезд! Лунные фазы!.. Мало ли что могло
повлиять?..
И каждый раз надевать похоронные личины, ходить на цыпочках, говорить
шепотом?!
Максим. Ты преувеличиваешь...
Андрей Николаевич (подхватывает). Старческая мнительность, да?..
Максим (пожимает плечами). Не знаю, я не психолог.
Андрей Николаевич. Психолог... Никогда не понимал этой науки. Мнения,
наблюдения, гипотезы - а как было шаманство, так и осталось... Кому-то
дано, кому-то - нет, и никакие книги, теории, никакая клиническая прак-
тика здесь не при чем... То есть при чем, конечно, но для того, кому от
природы дано.
Встает из кресла и осторожно, стараясь не делать резких движений, на-
чинает прогуливаться по веранде.
Во время этой прогулки как бы ненароком приближается к бутылке с
коньяком и легким непринужденным жестом наполняет свою рюмку.
В этот момент в холле появляется Татьяна.
Татьяна (устало, почти умоляюще). Андрей!..
Андрей Николаевич (быстро подвигает рюмку Максиму). А это я вот...
Максиму...
Максим берет рюмку, отпивает глоток.
Андрей Николаевич (продолжает). Мою родную бабку в деревне страшно
боялись...
Колдунья. А по виду не скажешь: сухонькая такая старушонка, волосики
седенькие, три зуба во рту... А как-то варили мы с ней варенье во дворе
на костре в медном тазу, и забежал к нам на запах соседский поросенок,
