- Я не могу отблагодарить вас, - сказал он. - Если есть что-нибудь,
чем я могу выразить свое уважение к...
- Есть. Вы можете аннулировать мой контракт.
- О, вы работаете на меня?
- Я - Грант Кальторп, один из ваших торговцев, и я по горло сыт этой
безумной планетой.
- Конечно, если вы так хотите, - сказал Нейлан. - Если это вопрос
оплаты...
- Вы можете заплатить мне за шесть месяцев, которые я тут проработал.
- Если вы позаботитесь остаться, - сказал старик, - вам не придется
долго заниматься меновой торговлей. Мы способны выращивать февру около
полярных городов, и я предпочитаю плантации ненадежным расчетам на
шизиков. Если бы вы отработали ваш год, мы могли бы предложить вам
плантацию в качестве оплаты к концу этого времени.
Грант встретился взглядом с серыми глазами Ли Нейлан и смутился.
- Спасибо, - сказал он медленно, - но меня уже тошнит от этого. - Он
улыбнулся девушке, затем повернулся обратно к ее отцу. - Могли бы вы
рассказать мне, как вам посчастливилось найти нас? Это самое невероятное
место на планете.
- В том то все дело, - сказал Нейлан. - Когда Ли не вернулась, я
понял, что дело серьезное. В конце концов, я решил, зная ее, что обыщу
самые маловероятные места в первую очередь. Мы были на берегах
Лихорадочного Моря, а потом - Белая Пустыня и, наконец, Идиотские Холмы.
Мы задержались у развалин хижины, а на обломках был этот малый, - он
указал на Оливера, - который сказал нам: "Десять шизиков кого угодно
сведут с ума". Ну, полоумная часть звучала очень похоже в отношении моей
дочери, и мы стали кружить там, пока рев вашего огнемета не привлек наше
внимание.
Ли надула губы, потом обратила серые серьезные глаза на Гранта.
- Помнишь, - сказала она нежно, - что я говорила тебе там, в
джунглях?
- Я мог бы не упоминать об этом, - ответил он. - Я знаю, что ты тогда
бредила.
- Ну, может быть и нет. Может ли дружеская поддержка облегчить
отработку твоего года? Я имею ввиду - например - если ты полетишь с нами в
Юнополис и вернешься назад с женой?
- Ли, - сказал Грант хрипло, - ты знаешь, что это совсем другое дело,
хотя я не могу понять почему ты мечтала об этом.
- Наверное, лихорадка, - предположил Оливер.
Стенли ВЕЙНБАУМ
МАРСИАНСКАЯ ОДИССЕЯ
Ярвис устроился с максимальным комфортом, который позволяла тесная
каюта "Ареса".
- Какой воздух! - ликовал он. - После этой разряженной дряни снаружи
будто суп хлебаешь! - И он взглянул на марсианский ландшафт за стеклом,
плоский и унылый в свете ближайшей луны.
Остальные трое разглядывали его с сочувствием - инженер Путц, биолог
Лерой и астроном Гаррисон, он же капитан экспедиции. Дик Ярвис был химик
этого знаменитого экипажа экспедиции "Арес", того самого, члены которого
первыми из всех людей ступили на почву ее таинственного соседа - планеты
Марс. Конечно, это было давным-давно, всего около двадцати лет спустя
после того, как этот сумасшедший американец Догени ценой собственной жизни
решил проблему ядерного двигателя, а не менее сумасшедший Кардоза с
помощью такого двигателя добрался до Луны. Эти четверо с "Ареса" были
настоящие первопроходцы. Если не считать полудюжины экспедиций на Луну и
злополучного полета де Ланси в сторону заманчивой Венеры, этим людям
первым пришлось ощутить гравитацию, отличную от земной, и, уж разумеется,
им первым удалось вырваться за пределы трассы Земля-Луна. И они заслужили
это счастье, если учесть все трудности и неудобства, которые им пришлось
перенести: месяцы, проведенные в камере акклиматизации на Земле, когда они
привыкали дышать в атмосфере, сходной с разреженной атмосферой Марса,
затем вызов пространству в крохотной ракете с примитивным двигателем
двадцать первого столетья, и самое главное - встреча с абсолютно
неизвестным миром.
Ярвис потянулся и потрогал саднящий и шелушащийся кончик носа,
обожженный морозом. И снова довольно вздохнул.
- Ну, - вдруг взорвался Гаррисон. - Мы когда-нибудь услышим, что
произошло, или нет? Ты отправляешься честь честью в подсобной ракете, мы о
тебе целых десять дней ничего не знаем, и вот наконец Путц извлекает тебя
из какой-то идиотской муравьиной кучи, а за приятеля у тебя какой-то
дурацкий страус. А ну, голубчик, шпарь!
- Шпарь? - изумленно протянул Лерой. - Кого шпарь?
- Он хочет сказать "шпиль", - рассудительно объяснил Путц, - "spiel"
- означает ковори, расскасофай. Играй свой пластинка.
Ярвис взглянул на развеселившегося Гаррисона без тени улыбки.
- Все правильно, Карл, - мрачно обратился он к Путцу. - Сейчас
проиграю свою пластинку.
Он удовлетворенно хмыкнул и начал свой рассказ.
- Как было приказано, - сказал он, - я проследил как Карл стартовал в
северном направлении, затем взобрался в свою душегубку и отправился к югу.
Помнишь, капитан, приказ был не приземляться, а только разведать, где что
есть интересного. Я включил обе камеры и шлепал на приличной высоте, так
около двух тысяч футов. Во-первых, так больше обзор у камер, ну и, кроме
этого, в этом вакууме, который почему-то здесь называют атмосферой, если
лететь ниже, двигатели поднимают ужасную пылищу.
- Мы все это знаем от Путца, - буркнул Гаррисон. - Хотя пленку ты бы
лучше сохранил. Она бы окупила твою эту прогулочку. Помнишь, как публика
ломилась на первые фильмы, снятые на Луне?
- Пленка цела, - отпарировал Ярвис. - В общем, - продолжал он, - как
я уже сказал, шлепал я довольно быстро. Как вы и предполагали, при
скорости выше ста миль в час подъемная сила плоскости крыльев в этой
атмосфере невелика, и мне пришлось подключить аварийный двигатель.
В общем, из-за скорости и высоты видимость была не очень хорошей.
Однако достаточной, что бы разобрать, что я лечу точно над такой же серой
равниной, как та, что мы изучали целую неделю после высадки. Такая же
пузырчатая растительность и такой же вечный серый ковер этих ползучих
растений - животных, которые Лерой зовет биоподами. В общем, я летел и
каждый час, по инструкции, сообщал свое местонахождения, хотя понятия не
имел, слышите вы меня, или нет.
- Слышал я, - огрызнулся Гаррисон.
- Ста пятьюдесятью милями южнее, - невозмутимо продолжал Ярвис, -
равнина сменилась чем-то вроде плато, сплошь пустыня и оранжевый песок. Я
прикинул, что мы были правы, когда предположи, что эта серая равнина, -
Киммерийское море, а тогда эта оранжевая пустыня - то, что мы называем
Ксантус. Если это так, то через пару сотен миль должна была появиться еще
одна серая равнина, море Хрониум, а затем еще одна пустыня, Тайль I или
II. И так оно и было.
- Путц уточнил наше местонахождение еще десять дней назад, -
пробурчал капитан, - давай ближе к делу.
- Уже близко, - ответил Ярвис. - В Тайле я через двадцать миль
пересек канал!
- Путц их сфотографировал сотню. Давай что-нибудь поновее!
- А город не видел?
- Целых двадцать. Если, конечно, можно считать эти кучи мусора
городами.
- Ну ладно, - продолжал Ярвис, - теперь я вам расскажу кое-что, чего
Путц не видел. - Он потер свой зудящий нос и продолжал: - Я знал, что в
это время года светло бывает шестнадцать часов, так что через восемь часов
- отсюда восемьсот миль- я решил возвращаться. Я был еще над Тайлем I или
II, не знаю, но не больше чем милях в двадцати пяти от границы пустыни. И
именно в этом месте драгоценный мотор Путца отказал.
- Как отказал? - забеспокоился Путц.
- Ядерная тяга ослабела. Я сразу же начал терять высоту и шмякнулся
прямо в песок. И нос разбил об иллюминатор! - И он горестно потер
пострадавший орган.
- Можеть быть, пытался мыть камера сгорания мит серная кислота? -
осведомился Путц. - Иногда свинец тает вторичная радиация...
- Ну да, - сказал Ярвис с отвращением. - Никогда бы не подумал... ну,
во всяком случае, не больше десяти раз! Кроме того, от удара сплющило
шасси и смяло аварийный двигатель. Даже если бы мне удалось запустить
двигатель - что дальше? Выхлоп прямо из дна. Да через десять миль пол бы
подо мной расплавился! - Он снова потер нос. - Счастье, что фунт здесь
весит только семь унций, а то бы меня в лепешку расшибло.
- Я б мок бы чиниль! - воскликнул инженер. - Тержу пари, это не быль
серьесно.
- Может, и нет, - саркастически усмехнулся Ярвис. - Только летать все
равно было нельзя. Ничего серьезного, только мне нужно было или ждать,
пока меня найдут, или пытаться идти обратно пешком восемьсот миль, а до
отлета только двадцать дней! Сорок миль в день! Ну, - заключил он, - я
предпочел не сидеть на месте. Шансов, что найдут, столько же, зато при
деле.
- Мы бы тебя нашли, - сказал Гаррисон.
- Не сомневаюсь. Как бы то ни было, я смастерил из пристежных ремней
лямки и привязал на спину бак с водой, взял обойму и револьвер, часть
продуктов из неприкосновенного запаса и отправился.
- Бак с водой! - воскликнул Лерой. - Да он же весит четверть тонны!
- Неполный. Двести пятьдесят фунтов земного веса, значит, восемьдесят
пять. Кроме того, мои собственные двести десять фунтов на Марсе весят
только семьдесят, так что вместе с баком на пять фунтов меньше, чем я
обычно вешу на Земле. Я как раз на это и рассчитывал, когда решил делать в
день по сорок миль. Да и, конечно, я захватил спальный термомешок, ночи-то
на Марсе прямо зимние.
Ну и поскакал я довольно-таки быстро. За восемь часов дневного света
можно пройти не меньше двадцати миль. Это было довольно-таки утомительно -
топать по пустыне с грузом, а вокруг никого и ничего, даже ползучих
лероевских биоподов. Примерно через час я добрался до канала - просто
сухая канава футов четыреста шириной, прямая как рельс.
Но в ней когда-то была вода. Канава была покрыта чем-то зеленым,
вроде как лужайка. Только когда я подошел поближе, лужайка уползла из-под
ног.
- Как? - спросил Лерой.
- Да-да, это были родственники твоих биоподов. Я поймал одного -
маленькая такая былинка с палец длиной и две тонкие суставчатые ножки.
- Он есть где? - загорелся Лерой.
- Он есть там! Мне нужно было идти, так что я потащился дальше, а
живая трава расступалась передо мной, а потом смыкалась. А потом я опять
очутился в оранжевой пустыне Тайль. Я все топал и топал и отчаянно ругал
песок, из-за которого так трудно было двигаться, и, между прочим, Карл,
твой идиотский двигатель. Как раз перед сумерками я добрался до края
пустыни и стал рассматривать это серое море Хрониум, которое лежало внизу.
И я знал, что мне предстоит пройти еще семьдесят миль по нему, а затем
миль двести через Ксантус, а затем, наверное, еще столько же через
Киммерийское море. Думаете, приятно? И я стал ругать вас всех за то, что
вы меня не находите!
- Но мы же пытались, ты, чучело! - сказал Гаррисон.
- Но от этого было мало толку. Ну я подумал, что, пока еще светло,
можно спуститься со скалы, граничащей с морем. Я нашел удобный спуск. Море
Хрониум - точно такое же место, как и вот это, - дурацкие растения без
листьев и куча ползучих тварей. Я только взглянул на них и вытащил свой
спальный мешок. До этого мне, понимаете, не приходилось видеть в этом
полумертвом мире ничего такого, из-за чего можно было бы беспокоиться, ну
ничего опасного.
- Ничего? - осведомился Гаррисон.
- Н_и_ч_е_г_о_! Ты об этом услышишь, когда я до этого дойду. Ну я уже
совсем собрался в него залезть, когда вдруг услышал какой-то дикий
тарарам.
- Что такое тарарам? - спросил Путц.
