- Дар... Скорее, это дар Моргота, если этот дар разлучает тех, что должны быть вместе!.. Нет, я не отпустил бы ее. Я обнял бы ноги Намо, я сказал бы - ты Владыка Судеб, так не препятствуй же нашим судьбам слиться в одну! Так суждено, так должно быть! Я сказал бы - нет крови сородичей на руках моих, а свое ослушание разве не искупил я тем, что до конца бился за правду Валар, что претерпел и смерть, и потери, и страдания, почти сравнившись в этом со Смертными? Я сказал бы - суди меня, покарай меня судьбою Смертных, пусть я не буду знать своего пути, пусть уйду во Тьму - но ради нее, Владыка, ты же любишь всех Детей Единого, ради нее - позволь мне идти с ней, она не выдержит одна!
Он, тяжело дыша, повернулся к Финроду - больные глаза полны безумного света:
- Брат, может, это вовсе не дар Единого - наше бессмертие и память? Может, это кара? Или - мы прокляты?..
- Сядь! - резко крикнул король, ударив кулаком по столу.- Сядь и слушай. Ты вынуждаешь меня говорить о слишком сокровенном, Айканаро. Да, я виноват перед тобой. Я убедил тебя тогда, вернее, заставил покинуть эту девушку...
- Да, верно! Странная же у тебя приязнь к Людям, Атандил! Ты любишь их снисходительно. Жалеючи. Свысока. А я любил ее, как равную...
- Перестань! Ты же мужчина - так умей стиснуть сердце в кулаке! И слушай - я твой старший брат. Я твой король. Не горячись, Ярое Пламя. Успокойся.
- Слушаю тебя... Прости, брат. Я слушаю.
- Так вот. Это было, потому что я все время вспоминал - "в них слишком много от Моргота". И - не мог, и не могу этого понять! Ведь сказано - Дети Единого, и никто из Айнур не ведал о нас, доколе Отец не дал им сего видения! Так откуда же это - "от Моргота"? Или не все было так? Брат, я боюсь своих слов - но, мне кажется, Люди - Старшие Дети. Только вот чьи... Дар Эру, говорят нам - но смерти Арда не знала, доколе не принес ее Моргот! Так чей же это дар? И не было ли так - мы сотворены бессмертными, чтобы отдалить нас от творений Врага, Смертных? Может, так было, и не зря именно он рассказал нам об Атани? Но что же делать с собой - ведь я люблю их, брат. Меня тянет к ним как к утраченным и вновь обретенным братьям. И они, с тьмой в душе своей, сражаются на нашей стороне, против Тьмы! Против своих же! Да, есть и у нас усобицы, но Элдар всегда были на стороне Света, никто ради мести не продался Тьме! А они... И не становятся Орками, как мы. Я уже ничего не понимаю, брат. И пойму ли? Я путаю местами доброе и злое. Если смерть - Дар, дающий свободу, то чей? И почему он не дан нам, рыцарям Света? Если это кара, то почему мы, братоубийцы, ослушники, не осуждены на недолговечность и старость? Почему даже наша смерть - игра? И за что же тогда покарали Людей, за какой грех отцов платят дети? Я хочу знать, брат. Только, боюсь, одни не скажут мне, а у другого не спрошу - я.
- Почему же? Сдается, он не обошелся бы с тобой, как с Майдросом, ты же внимательнее всех слушал его - разве не так?..
- Я Элда. Я Нолдо. Я внук Финве и племянник Феанаро. Он мой враг. Потому я и не хотел тогда, чтобы ты был с Андрет. Мне казалось, что мои мысли - из Тьмы. Оттого что я был с Людьми слишком долго. А быть рассеченным надвое - нельзя. По крайней мере, нам, Элдар. И я избрал Свет. Я не знаю, как в Людях уживаются две силы: для нас это невозможно. Видишь теперь, что со мной? Я не хотел такого для тебя.
Айканаро невесело рассмеялся.
- Не хотел боли для меня, не хотел боли для Андрет... Брат, неужели ты не понял - не в твоей это воле? Она ведь все равно любит меня, хоть я и бежал... И все равно нам страдать там, за Пределом Жизни, ведь нашим фэар уже никогда не слиться! У нас был только один случай - в этой жизни. О, если бы только она забыла, возненавидела меня!
- Я говорил с ней.
После недолгого молчания Айканаро глухо промолвил:
- Как она?
"Она чудовищно стара. Она уродлива. Она страшно одинока. Она любит тебя..."
- Она прекрасна и молода, как прежде. Она любит тебя. Видит Отец, Айканаро, это правда! Что за дело до ее дряхлой плоти, уродливой оболочки, в которой скрыта ее душа? Она - юная девушка с холмов. Она любит тебя, Айканаро...
- Какой же я трус... Послушный малодушный трус... Мне все равно, что будет со мной, но что я сделал с ней? Ведь у нее одна жизнь, ей уже ничего не повторить...
- Брат, это не твоя вина.
- Ты умеешь убеждать, государь. Но только не сейчас.
*
...Ночью полыхнули огнем черные горы, сполохи невиданного пламени знаменами качались в небе. Казалось, весь Ард-гален в огне.
Братья были готовы уже через полчаса выступить навстречу врагу - врасплох их не застали. Ангарато отправил гонцов к Ородрету и Финроду, в Нарготронд. Отдав приказ, он обернулся к брату и неодобрительно покачал головой:
- Слишком ты горд, Айканаро! Не испытывай судьбу, надень шлем!
Тот тряхнул золотыми кудрями:
- Если на то воля Единого, то и без шлема я останусь жив. А иначе и шлем не спасет.
Он обернулся к своему отряду.
- Сегодня наш боевой клич - "Андрет"! - и почти весело пустил коня с места в галоп.
...И в Огненной Битве был он воистину Ярым Пламенем. Издалека видели воины золотой факел на ветру - золотые волосы Айканаро из Дома Арафинве, и, словно холодный огонь, белой молнией сверкал его меч, не знавший промаха.
- Андрет!..
...Сначала что-то сильно ударило его в грудь, чуть ниже ямки под горлом. Потом небо и земля стали медленно меняться местами, вращаясь вокруг кровавого ока солнца, пылающего над черными клыками западных гор. "Я падаю",- почти удивленно подумал он. Потом стало больно, и, скосив глаза, он увидел черное оперение стрелы. А в небе, таком страшно далеком, над битвой парил орел... Птица Манве. А потом над ним склонилось юное нежное лицо Андрет.
- Андрет...- произнес он одними губами. Кровь потекла изо рта, превращая светлое золото Дома Арафинве в червонное.
- Я здесь, любимый...- голос или ветер?
- Андрет... Больно...
- Закрой глаза, любовь моя, и все пройдет... я рядом... я с тобой...
...Со сдавленным воплем боли и ярости Ангарато бросился к телу брата и встал над ним с мечом...
ПОЕДИНОК
457 год I Эпохи
П
о исчерна-серой равнине, загоняя коня - вперед, вперед, вперед - пепел заглушает частый перестук копыт. Серебряная стрела - всадник; лазурный плащ бьется за пле-
чами - на север, на север, на север...
Никто не ждал, что Инголдо-финве, верховный король Нолдор, отправится сюда один. Он научился владеть собой - когда-то именно это делало его в собственных глазах выше порывистого и яростного Феанаро. Он надеялся, что отец думает так же. В глубине сердца гордился тем, что в его лице не дрогнул ни один мускул, когда, во власти белого гнева, Феанаро приставил к его груди острие меча. Сталь легко пропорола тонкое полотно рубахи, и из крошечной ранки выступила капля крови... Так же внешне спокоен был Нолофинве, когда небо над далеким берегом Эндорэ вспороли ярые сполохи пожара, хотя первым понял - горят корабли. И в бесконечную ночь Великого Исхода Нолдор во льдах Хэлкараксэ ни разу не дал он стону сорваться с губ. Даже когда умирала Эленве, и Тургон распростерся над ее телом, содрогаясь от глухих рыданий. Она не проронила ни слова упрека - только смотрела печально, большеглазая умирающая птица, смотрела - даже мертвая... Слова были не нужны: виновен был он, предводитель. Но он не повернул назад... Ее могила - там, во льдах. Некому было оплакать ее - не было сил. Холод выжег слезы. Он стискивал зубы и шел вперед, а над его головой зловеще-праздничными знаменами колыхались полотнища ледяного огня. Не позволял себе думать ни о чем, кроме одного: выжить. Выжить, чтобы отомстить.
Лишь один раз он дал волю чувствам - когда стоял над телом отца, и слезы, кровавые в отблесках факелов, текли по лицу, и все, все видели это... Он не стыдился своего горя, но гордость заставляла ненавидеть за это Врага едва ли меньше, чем за гибель отца. И когда Феанаро выкрикнул слова клятвы, меч Нолофинве первым взлетел к небу. Он не клялся вместе с сыновьями Феанаро: он молчал. Но в тот час боль и ненависть пересилили затаенную неприязнь к старшему брату...
...Дробный перестук копыт - на север, на север, на север... Серебряная звезда в колдовском сумраке - Инголдо-финве. Король Инголдо-финве - какая насмешка! король без королевства, король, чье слово - пепел на ветру... Он не надеялся победить бессмертного Валу; но лучше пасть в бою, чем ждать, пока псы - Моргота затравят его, как красного зверя. Ярость, ледяная ярость - холоднее льдов Хэлкараксэ: на север, на север, на север... Конь споткнулся - дурная примета; но король лишь стиснул зубы - вперед... Только кружит в тяжело нависшем над Ард-гален свинцовом небе - огромный орел, Свидетель Манве.
Всадник резко осадил коня, спешился - холодный чистый звук боевого рога разорвал мертвую тишину, эхо подхватило слова:
- Я вызываю тебя на бой, раб Валар, повелитель рабов!
Он не слишком надеялся на честный бой; глупо было бы верить в благородство Врага. А потому, когда навстречу ему вышел медленно и спокойно - один, король еще успел удивиться, прежде чем услышал:
- Что тебе нужно от меня, Нолдо?
Вала говорил спокойно и горько; какая-то усталость чудилась за этими словами - бесконечная усталость Бессмертного.
Финголфин ответил не сразу. Словно, выкрикнув слова вызова, растратил весь свой гнев - внезапно он ощутил безразличное спокойствие, и даже мысль о предстоящем поединке не вызывала в нем более прежней радости - жгучей отчаянной радости обреченного. Все осталось позади, в другой, прошедшей жизни - смерть отца, кровь Алквалондэ, ледяной оскал Хэлкараксэ, победы и поражения, радость и отчаянье; все, что было - бесполезный ненужный сор, пепел под ногами. Нет больше ничего: только он - и Враг. Последний бой, последний подвиг - да и подвиг ли? и - что проку в посмертной славе?..
- Ты бросил мне вызов - я здесь. Чего же тебе нужно от меня?
С тем же горьким спокойствием:
- Я пришел взять виру за смерть моего отца. И ты заплатишь мне, Моргот - своей кровью.
- Мне не нужна твоя смерть.
Король коротко усмехнулся:
- Сначала нужно убить меня.
- Ты думаешь, мне это не под силу?.. Но я о другом: разве ты не желаешь мира для своего народа... Инголдо-финве?
- Я ненавижу тебя,- ровно и устало.- Ты убил моего отца. Я пришел мстить.
- Мои ученики были казнены по слову Финве. И Гэлторн умер на моих руках - помнишь его? И все же...
- Разве твой прихвостень не передал тебе мое слово? - снова усмешка.- Думаю, у него хватило времени.
- Тебе не следовало так говорить,- глухо молвил Вала. Взвесил на руке черный щит, резким движением отшвырнул его в сторону - слишком тяжел для больных рук:
- Ты хотел поединка?
Финголфин молча поднял меч.
Силы были равны. Почти равны. Если бы не наручники, не обожженные ладони... Впрочем, Вала старался забыть об этом.
"Если он думает, что я стану играть в благородство и брошу щит - он ошибся,- угрюмо думал Финголфин.- Не время и не место для таких игр".
Черный меч рассек кольчугу короля как тонкую ткань; Финголфин невольно дернулся, словно хотел схватиться за раненое плечо - и внезапно увидел, как Враг повторяет его движение. Нолдо не стерпит насмешки ни от кого - тем паче, гордый до безумия король Инголдо-финве; гнев ожег его, как удар плети, и с яростным криком Эльф рванулся вперед...
На мгновение Валу охватило болезненное недоумение: "Что это? Почему - со мной - так?.." Резкая боль - боль чужой раны - заставила его невольно дернуться, словно он хотел схватиться за плечо; в следующее мгновенье он едва успел отклонить удар, нацеленный в его сердце.
Эльф рассмеялся, увидев, как расплывается на черных одеждах Валы кровавое пятно. "Его все же можно ранить. Можно. Может, можно и убить..." Теперь он бился яростно и уверено, словно больше не ощущал боли от ран, наносимых врагом. Ее ощущал Вала.
- Я еще отмечу тебя... так, что ты... нескоро забудешь... эту встречу! - с гневной радостью выкрикнул Финголфин.
Вала не ответил. Теперь Эльф метил в лицо и в горло; длинная рана рассекла правую руку Валы от локтя до запястья, до тяжелого железного браслета - он с трудом удерживал меч. Семь ран нанес ему Финголфин, хотя и сам был не раз ранен; Вала терял кровь - терял силы - и, чувствуя это, впервые крикнул страшно и яростно. Король отшатнулся - и, оступившись, упал навзничь.
