Как только судьи вернулись в зал для объявления приговора, обвиняемый хитро
усмехнулся и спросил:
- Уважаемый суд, так когда мне ждать "неуправляемого КАМАЗа с пьяным водителем
внутри"?
Судьи ничего не ответили и только испуганно переглянулись. Председатель начал
зачитывать оправдательный приговор. Парень уже не слушал его. Он улыбался и смотрел,
как веселящийся демон добра принимал еще один свой облик. Черты демона изменились и
взору молодого человека предстала ослепительной красоты женщина с повязкой на глазах,
весами в одной руке и мечом в другой. Парень внезапно все понял. Он не сомневался, что
скоро встретится с Отцом Небесным. Не сомневался и в том, что на небесах вряд ли
высоко оценят его поступки, совершенные при содействии этого странного существа. Но
сейчас его душу наполняло очень хорошее чувство, и он смотрел на своих будущих
палачей, продолжая улыбаться.
(C) Олег Малахов и Андрей Василенко, 05.09.99.
"Счастье".
- Мама, я кушать хочу, - капризно сказал мальчик, вытирая кулаком соплю, которая уже
минут пять целенаправленно прокладывала себе путь на свободу. Совсем недавно он у
меня на глазах сьел порядка шести вареных яиц.
- Сейчас, мой сладкий... - моментально засуетилась женщина. Мать и сын были под
стать друг другу - две свиноподобные горы мяса и жира. А я ведь всегда с отвращением
смотрел на людей подобной комплекции. Может быть, конечно, это неправильный подход
к делу, но такой уж у меня характер. Поэтому я закрыл глаза, делая вид, что сплю, и
прислушался к равномерному перестукиванию колес поезда.
- Вы есть, случайно, не хотите? - произнесла женщина. Судя по всему, вопрос был
предназначен именно мне. Пришлось открыть глаза и сказать, что есть мне сейчас совсем
не хочется. Однако отставать от меня явно не собирались.
- Тогда давайте выпьем вместе, - предложила женщина, - Праздник все-таки... Девятое
мая... А вы - ветеран.
- Я не пью, - мой голос звучал вполне буднично, хотя скрывать неприязнь становилось
все сложнее.
- Здоровье не позволяет? - сочувственно спросила женщина. Ее маленькие, заплывшие
жиром глазки, смотрели на меня с таким удивлением, как будто отказ от спиртного
является чем-то из ряда вон выходящим.
- Не пью и все, - пояснил я, - Никогда не увлекался.
- Так я ж тоже не пью, - оправдываясь, произнесла толстуха, - По праздникам только...
Мы к матери моей едем. В Москву... Она у меня тоже ветеранка. Решили праздник вместе
отметить... Она внучка уже год не видела. Хоть посмотрит... - мать с любовью взглянула на
сына, который уминал седьмое яйцо. Мальчик радостно заулыбался и несколько крошек
упали на пол. Я почувствовал, что меня сейчас стошнит.
- Петенька бабушку так любит, - продолжила женщина, а затем спросила сына, - Петя,
ты бабушку любишь?
- Угу, - промычал мальчик и спросил в свою очередь, - Мам, а можно еще яичко?
- Конечно, мой сладкий, - ответила женщина. Я понял, что оставаться в купе было для
меня чревато - могло и вырвать. Поэтому выход был один - испариться. Что я и сделал. В
коридоре первым делом меня потянуло к открытому окну. Поезд проезжал маленький
подмосковный городок. Обожаю небольшие городки - сам родился и вырос в таком. И
потом, после войны, по иронии судьбы, практически пятьдесят лет прожил в провинции.
Большие города никогда не были моей стихией. Гораздо проще, приятнее, лучше жить в
таком месте, где все друг друга знают, где нет лишней суеты, где жизнь движется
медленно и равномерно. Дети меня не понимают. Им-то, конечно, именно большой город
по душе. Вот и получилось так, что жена умерла, а сын с дочкой разьехались кто куда. Сын
в Новосибирске, дочь в Ленинграде. Обоим, по-моему, самим до себя. Каждый раз, когда
смотрю по телевизору рекламу-напоминание "Они выросли и забыли своих родителей",
примеряю ее к своей одинокой жизни. Хотя одному как-то легче. Ответственности за
семью нет. Смог бы я, к примеру, уговорить жену и детей сьездить на праздники в Москву,
чтобы хоть раз взглянуть на столицу? Естественно, нет. А самого себя уговаривать проще.
- Не помешаю? - голос раздался прямо сзади меня. От неожиданности я вздрогнул и
резко обернулся. Взгляд упал на парадный мундир со множеством орденов. Говоривший
был таким же старичком-ветераном, как и я. Только мне даже ради праздника не пришло в
голову нацепить на себя столько побрякушек. Мой гражданский костюм украшал всего
один орден.
- Нет, - ответил я.
- Ну и ладненько, - новый собеседник улыбнулся, - Тогда я с вами постою. Погода-то
какая...
- Хорошая погода, - я согласился, хотя, откровенно говоря, солнце никогда не любил.
- В Москву едете? - задал ветеран второй вопрос.
- Да.
- На столицу посмотреть?.. Это правильно. И я туда же... Участник парада ветеранов на
Красной площади.
- Не знал, что еще и парад ветеранов будет.
- В этот раз будет... - собеседник снова улыбнулся, - Пятьдесят лет с конца войны все-
таки.
- А кажется, что все это было совсем недавно, - я внимательно посмотрел старику прямо
в глаза. И увидел в его взгляде единомышленника.
- Да, - произнес он, опустив голову, - Тут вы правы. Война всегда будет с нами... Только
зачем в такой день вспоминать об этом?
- Мы - живые памятники эпохи. И должны хранить память даже о самых ужасных
вещах того времени.
- Хорошо сказано... Вы, часом, не писатель?
- Ни в коем случае, - сказал я, - Просто говорю, что думаю.
- Простите, а за что вы орден получили? - старик чувствовал себя явно не в своей
тарелке - это выдавало выражение его лица.
- Ну, не каждый, кто воевал, имел право на орден, а получили в итоге я да вы, - таков
был мой ответ.
- Точно так, - собеседник засмеялся и обстановка значительно разрядилась.
- С кем-нибудь путешествуете или в одиночку едете? - поинтересовался я.
- Один, - старик махнул рукой, - Жены у меня нет. Умерла... А дети погибли в
автокатастрофе три года назад.
- Простите, - теперь уже неловко было мне. Однако, старик в очередной раз улыбнулся
и сказал:
- Да ничего. Что в этом такого?.. Лучше давайте представимся друг другу. А то как-то
не очень хорошо получается... Владислав Георгиевич, - собеседник протянул мне руку. Я,
не колебаясь, ее пожал, произнося свое имя. Впервые за много лет мне показалось, что я
нашел родственную душу. Мне почти все нравилось в новом знакомом. К тому же, судя по
всему, и он воспринимал мир через призму собственного одиночества. Только его
одиночество представлялось мне еще более страшным, нежели мое. В общем, мне первым
пришло в голову сказать:
- Хотите составить мне компанию? Сначала сходим на парад, а потом можно будет
погулять по Москве.
Ответом был радостный кивок седой головы и фраза, которая моментально запала в
мою душу:
- Все равно же одни едем. А вместе не так скучно будет.
- У вас друзья-однополчане остались? - спросил я.
- Никого. Возраст у всех за восемьдесят, многие умерли, со многими я связь потерял.
- Да уж. Нас остается все меньше и меньше...
*******
Дальше все сложилось чрезвычайно логично... Я вернулся в купе и еще минут двадцать
наблюдал, как маленький толстый мальчик вопрошал свою большую толстую маму:
"Мама, а можно еще яичко?". Удивляло только то, что у него до сих пор не случился
завороток кишок. Женщина, когда я вошел в купе, сразу же вперила в меня свои светлые
очи. И я моментально понял, что отмечать праздник она уже начала - ее глазки еще более
сузились и постепенно сьезжались к переносице. Однако, сделать ничего было нельзя,
поэтому мне пришлось оставаться с этой милой семейкой. Чуть позже, к моему
неописуемому восторгу, поезд дошел до Москвы и мы вместе с Владиславом
Георгиевичем ступили наконец-то на твердый асфальт столицы. Парад оказался просто
незабываемым. Власти явно не поскупились на организацию праздника. Мой новый
знакомый чувствовал себя на подьеме и я, конечно, искренне за него порадовался. Про
себя тоже не забыл - после парада мы отправились гулять по Москве. Владислав
Георгиевич уже в свое время бывал в этих местах и поэтому знал, что следует посмотреть
в первую очередь. Я слепо повиновался его инструкциям. Москва старая, Москва
советская, Москва современная - мы обошли все, что смогли... К сожалению, возраст у нас
не тот, чтобы быть способными на все сразу. Но это проза жизни... В конце концов
основная часть прогулки закончилась и, отобедав в дешевом ресторане (на дорогой денег у
пенсионеров нет и быть не может), мы очутились на Васильевском спуске. Наш путь лежал
в сторону гостиницы "Россия".
- Странно, - сказал Владислав Георгиевич, - Вроде бы почти ничего такого не делали, а
я устать успел.
- Только в двадцать или тридцать лет можно шататься весь день без последствий, -
произнес я, - Нам же с вами больше семидесяти.
- Не знаю, как вы, а я чувствую себя сегодня максимум на пятьдесят.
- И все равно... Старость есть старость. Никуда от нее не деться.
- Вы думаете, что молодость лучше?
- Не молодость лучше, а детство.
- Ну это смотря какое детство... Мне, к примеру, пришлось в восемь лет начать
работать, чтобы матери хоть немного помочь. Отца я не помню - умер еще до моего
рождения. Хозяйство надо было держать на плаву. Иначе только голод нам светил.
- Хорошо... А молодость?
- А что молодость?.. Молодость - это война. Для всего нашего поколения так вышло.
Смерть, разруха и горе - вот наша молодость.
- Ну а после войны?
- Мне не повезло и после войны... Такая уж жизнь получилась... Женился, появились
дети, но это все совсем не счастье.
- Почему?
- Жену я не любил... Только жалел. Из жалости и женился... Дети моими никогда не
были - я их усыновил.
- Дети ваши были от первого брака жены?
- От первого и от второго... Девочка и мальчик, - Владислав Георгиевич грустно
улыбнулся, - Женька и Валерка... Они меня не очень любили. Я всегда чувствовал
отчуждение.
- А дальше?
- Дальше жена умерла, дети погибли... Я остался совсем один. Вот и вся моя жизнь, как
на ладони.
- Любая жизнь сама по себе ценна, - сказал я, - Детство особенно... В детстве все
воспринимается по другому... Вы считаете, что никогда не были счастливы?
- Счастье - сложная штука, - после этих слов Владислав Георгиевич остановился, чтобы
немного передохнуть, - Оно просто не существует... Люди сами придумали его, чтобы
самих себя успокаивать в трудную минуту.
- И все же ответьте: вы когда-нибудь были счастливы? - начал настаивать я. Владислав
Георгиевич недовольно сморщился.
- Не знаю, - произнес он, - Трудно сказать... Скорее всего, никогда.
- Так не бывает. Вы просто забыли свое счастье...
- Как я мог забыть свое счастье? - в глазах старика появились удивление и раздражение
одновременно.
- Элементарно.
- Но как?
- Хорошо... - я обреченно вздохнул, - Пойдемте. Я покажу вам...
Владислав Георгиевич посмотрел на меня, как на сумасшедшего, однако пошел за мной.
Мы, не обмениваясь ни словом, спустились под мост, где обнаружили совершенно свежую
кладку. Проход был замурован и явно только что заштукатурен. На улице стало тихо.
Люди, которых вокруг до этого было много (праздник все-таки), незаметно исчезли
- Где все люди? - спросил ветеран, страшно удивленный происходящим на его глазах.
- Не обращайте внимания, - сказал я ему и подошел к кладке вплотную, - Просто идите
за мной...
Владислав Георгиевич послушно приблизился. Я произнес: "Теперь держитесь", - и
шагнул сквозь стену. Ветеран последовал за мной...
Первым появился запах свежескошенной травы. Затем мы увидели небольшой лесной
массив и полянку с расположенной на ней детской площадкой.
- Где мы? - спросил Владислав Георгиевич, - Мы прошли сквозь стену?
Я ответил:
- Мы не проходили сквозь стену... По крайней мере, в привычном понимании этого...
Мы теперь совсем в другом месте.
