общаться с такими детьми и обучать их. Для этого требуются терпение,
любовь и целеустремленность, а учителя вносили все это в свой труд. Всех
выпускников специальных школ обучили языку жестов. Некоторые из них могли
разговаривать. Несколько умели писать. Большинство из них покинуло свои
заведения для того, чтобы жить с родителями или родственниками; или, если
это было невозможно, советники помогали им вписаться в общество.
Возможности у них были ограничены, но люди могут вести полноценную жизнь,
несмотря на самые серьезные увечья. Не все - но большинство выпускников -
были вполне довольны своей участью, как и следовало ожидать. Некоторые
достигли почти той же умиротворенности святых, как и их образец - Хелен
Келлер. Другие превратились в ожесточившихся и замкнутых. Нескольких
пришлось поместить в психиатрические лечебницы, где они сделались
неотличимыми от тех из них, кто провел там по двадцать лет. Но в основном
они достигли успеха.
Но среди этой группы, как и среди любой, оказались и неприкаянные. В
основном это оказались самые умные - десять процентов с максимальным
интеллектом, но были и исключения. Некоторые давали в тестах скромные
результаты, но все же были заражены стремлением что-то сделать, изменить,
раскачать лодку. Среди пяти тысяч должны были найтись несколько гениев,
несколько художников, несколько мечтателей, баламутов, индивидуалистов,
преобразователей: несколько блистательных маньяков.
Среди них была одна, которая могла бы сделаться Президентом, если бы
не слепота, глухота и пол. Она была сообразительной, но не гениальной. Она
была мечтательницей, творческой силой, первооткрывательницей. Именно она
мечтала о свободе, но воздушные замки строить не собиралась. Ей надо было
воплотить мечту в жизнь.
Стена была сделана из аккуратно пригнанных камней и имела высоту
около пяти футов. Она совершенно не походила ни но что, виденное мной в
Нью-Мексико, хотя и была построена из местного камня. Там просто не строят
таких стен. Если нужно что-то огородить, пользуются колючей проволокой,
хотя многие все еще не огораживают пастбища и клеймят скот. Стена
почему-то казалась перенесенной сюда из Новой Англии.
Она выглядела достаточно массивной для того, чтобы я решил, что
перелезать ее не стоит. Во время своих странствий я преодолел много
проволочных изгородей, и пока что с неприятностями не сталкивался, хотя
перепалки с владельцами ранчо и случались. По большей части они
приказывали мне идти дальше, но мое появление, похоже, из себя их не
выводило. На этот раз было иначе. Я решил обогнуть стену. По рельефу
местности я не мог судить о ее длине, но время у меня было.
На вершине следующего холма я увидел, что далеко идти не придется.
Прямо передо мной стена поворачивала под прямым углом. Я посмотрел поверх
нее и увидел несколько зданий. В основном они имели форму купола, которой
повсеместно пользовались коммуны - из-за сочетания легкости постройки и
прочности. За стеной бродили овцы и несколько коров. Трава, на которой они
паслись, была такой зеленой, что мне захотелось перелезть стену и
поваляться на ней. Стена ограждала прямоугольный участок луга. Снаружи,
там где стоял я, росли лишь кустарники и шалфей. Эти люди пользовались для
орошения водой из Рио Гранде.
Я обогнул угол и снова пошел вдоль стены - на запад.
Я увидел человека на лошади примерно тогда же, когда тот заметил
меня. Он находился к югу от меня, за стеной; он повернул и направился ко
мне.
Это был смуглый человек с грубым лицом, одетый в джинсы, сапоги и
поношенную серую ковбойскую шляпу. Может быть, индеец навахо. Об индейцах
я знал мало, но слышал, что в этих местах они есть.
- Привет, - сказал я, когда он остановился. Он оглядывал меня. - Я на
вашей земле?
- Земля племени, - сказал он. - Да, ты на ней.
- Я не видел никаких знаков.
Он пожал плечами.
- Все в порядке, приятель. Ты не похож на тех, кто собирается
воровать скот. - Он ухмыльнулся мне. У него были большие зубы, пожелтевшие
от табака. - Ты собираешься заночевать здесь?
- Да. Как далеко простирается... ммм... земля племени? Может быть, к
ночи я доберусь до ее границ?
Он с серьезным видом покачал головой.
- Нет. Тебе и завтра это не удастся. Все нормально. Если разведешь
огонь, будь поосторожней, ладно?
Он снова ухмыльнулся и тронул лошадь.
- Эй, а это что? - я указал на стену. Он придержал лошадь и снова
повернул ее. Поднялось облако пыли.
- А почему ты спрашиваешь? - Он, казалось, слегка что-то подозревает.
- Не знаю. Просто из любопытства. Это непохоже на то, что я видел в
других местах. Эта стена...
Он нахмурился.
- Проклятая стена.
Затем пожал плечами. Я подумал, что больше он не скажет ничего. Потом
он продолжал:
- Эти люди, мы остерегаемся их, слышишь? Может быть, нам не нравится
то, чем они занимаются. Но им нелегко, понимаешь? - Он взглянул на меня,
ожидая чего-то. Я так и не научился разговаривать с этими немногословными
людьми с Запада; мне всегда казалось, что мои фразы слишком длинны. Для
краткости они пожимают плечами, издают нечленораздельные звуки и
пропускают слова. При разговорах с ними я всегда чувствовал себя городским
хлыщом.
- А гостей они принимают? - спросил я. - Я думал взглянуть, не смог
ли бы переночевать у них.
Он снова пожал плечами, и смысл этого движения был совершенно другим.
- Может быть. Ты знаешь, что все они глухи и слепы? - Это был весь
разговор, на который он был способен за день. Он издал что-то вроде
клохтанья и ускакал.
Я продолжал идти вдоль стены пока не вышел на грунтовую дорогу,
которая огибала высохшее русло реки и вела к стене. В той были деревянные
ворота, но они были открыты. Я подумал: зачем же было трудиться ставить
стену, если оставлять ворота открытыми. Затем я заметил кольцевой путь
рельсов узкоколейки; они выходили из ворот, образовывали перед ними петлю
и замыкали этот круг. Вдоль внешней стороны стены имелось небольшое
ответвление длиной в несколько ярдов.
Некоторое время я стоял там. Я ее знаю, что повлияло на мое решение.
Может быть, мне немного надоело спать на воздухе, и захотелось домашней
еды. Солнце опускалось к горизонту. В западном направлении пейзаж был
примерно таким же. Если бы я увидел шоссе, то, может быть, направился бы к
нему и попытался остановить попутную машину. Но я повернул в другом
направлении и вошел в ворота.
Я шел по шпалам. По обеим сторонам рельсов была деревянная ограда из
горизонтальных планок, как в загоне для скота. По одну сторону паслись
овцы. С ними была шетландская овчарка; она подняла уши и проследила меня
взглядом, но не стала подходить, когда я посвистел ей.
До группы зданий впереди было примерно полмили. Там было четыре или
пять куполов, сооруженных из чего-то полупрозрачного, похожих на теплицы,
и несколько обычных квадратных зданий. Крылья двух ветряных мельниц лениво
вращались под легким ветерком. Было там и несколько батарей солнечных
водонагревателей - плоских устройств из стекла и и дерева, приподнятых над
землей, так чтобы их можно было поворачивать в направлении Солнца. Сейчас
они стояли почти вертикально, улавливая его косые закатные лучи. Были
видны несколько деревьев - возможно, сад.
Примерно на полпути до зданий я оказался под деревянным пешеходным
мостиком. Он аркой изгибался над рельсами, и соединял восточное пастбище с
западным. Я подумал: а чем плохи обычные ворота?
Затем я увидел, как что-то движется по рельсам в направлении меня -
очень тихо. Я остановился и подождал.
Это было что-то вроде переделанного электровоза для перевозки угля в
шахтах. Сзади была прицеплена вагонетка. Питался он от аккумуляторов, и
прежде, чем я услышал его, он подошел довольно близко. Управлял им
низенький человек. Он пел во весь голос, невероятно фальшивя.
Поезд приближался со скоростью около пяти миль в час; одна рука
машиниста была вытянута, как будто обозначала левый поворот. Внезапно,
когда он был уже совсем близко, я понял, что происходит. Он не собирался
останавливаться. Рукой он считал стойки ограды. Я едва успел взобраться на
нее. Между вагонеткой и оградой по обеим сторонам было не больше шести
дюймов. Я, как мог, прижимался к ограде; рука человека коснулась моей
ноги, и поезд внезапно остановился.
Он соскочил с поезда, схватил меня, и я подумал, что следует ждать
неприятностей. Но он выглядел озабоченным, а не сердитым, и ощупал меня с
ног до головы, пытаясь определить, не ранен ли я. Мне было неловко, но не
из-за этого обследования. Индеец сказал, что все они глухи и слепы, но я,
наверное, не до конца поверил ему.
Его охватило облегчение, когда я сумел донести до него, что я в
порядке. Красноречивыми жестами он дал мне понять, что мне не следует
находиться на рельсах. Показал, что мне надо перелезть ограду и идти
полем. Он повторил этот жест несколько раз, чтобы увериться, что я его
понял, и, пока я перелезал ограду, касался меня, убеждаясь, что я
освободил ему дорогу. Он протянул руки сквозь изгородь и подержал меня за
плечи, улыбаясь мне; покачал головой, указав на рельсы и кивнул, указав на
здания. Прикоснулся к моей голове, и улыбнулся, когда я тоже кивнул. Он
забрался в электровоз и включил мотор, все это время кивая и указывая
туда, куда он хотел меня направить. Затем он уехал.
Я размышлял, что же делать. Почти все во мне говорило: повернись,
дойди пастбищем до стены и направься в холмы. Эти люди, наверное, не
захотят, чтобы я был здесь. Я сомневался, что смогу общаться с ними, и
может быть, я им даже неприятен. С другой стороны, я был заворожен, да и
кто не был бы на моем месте? Мне хотелось знать, как им удалось устроить
свою жизнь. Я все еще не верил, что _в_с_е_ они глухи и слепы. Это
казалось невозможным.
Собака обнюхивала мои ноги. Я взглянул на нее, и она отступила назад,
затем осторожно приблизилась, когда я протянул к ней раскрытую ладонь. Она
понюхала мою руку и лизнула ее. Я потрепал ее по голове, и она поспешила
обратно к своим овцам.
Я направился к заданиям.
Первейшее в деловых операциях - это деньги.
Никто из учеников по опыту не был знаком с ними, но в библиотеке было
полно книг для слепых. Они начали читать.
Один из первых очевидных фактов был в том, что там, где деньги, там и
юристы. Ученики стали писать письма. По ответным письмам они выбрали
адвоката и наняли его. В это время они находились в школе в Пенсильвании.
Изначальная группа в пятьсот человек учеников специальных школ
сократилась примерно до семидесяти, когда остальные отправились жить к
родственникам или нашли другие способы решить свои проблемы. Из этих
семидесяти некоторым было куда уехать, но они не хотели этого делать; у
других выбор был невелик. Их родители или умерли, или не хотели жить с
ними. Потому эти семьдесят человек собрали из школ по всей стране в эту,
пока не будет найдено, что делать с ними. У властей были планы, но
студенты опередили их.
Каждому из них полагался гарантированная сумма денег в год. О них
заботилось правительство, поэтому денег они не получали. Они направили
своего адвоката в суд. Тот ввернулся с решением, что деньги получить они
не могут. Они обратились с апелляцией и выиграли. Деньги выплатили за все
время, с процентами, и получилась порядочная сумма. Они поблагодарили
адвоката и наняли агента по недвижимости, а тем временем читали.
