что она внезапно почувствовала настоящую физическую боль.
И в этом полном откровении его мыслей Кетлин прочла всю
предысторию этого покушения. Этот человек был часовым, пост которого
был снаружи, за дверью. Но это не был обычный часовой. Странно, что
она не заметила подмены. Наверное, ее сделали, когда она спала. Либо
тогда, когда она была полностью погружена в свои собственные мысли.
Она уловила его план действий, когда он поднялся с покрытого
ковром пола и склонился над кроватью. Впервые ее глаза уловили
неясный блеск ножа в его руке, которую он отвел для замаха.
Оставалось единственное. Единственное, что она могла сделать! Она
быстро и решительно поднялась и швырнула одеяла на голову и плечи
ошеломленного убийцы. Затем она спрыгнула с кровати - и стала еще
одной тенью среди теней комнаты.
Позади нее раздался приглушенный одеялами крик. В этом низком
вопле был испуг и страх перед тем, что может случиться.
Она уловила его мысли, услыхала шум его движения, когда он одним
прыжком перепрыгнул кровать и начал молотить руками, стараясь
обыскать самые дальние уголки комнаты. В этот момент ей показалось,
что ей не следовало бы вскакивать с кровати. Если все равно завтра
наступит смерть, то к чему эта отсрочка? Но она знала, что ответом
была охватившая ее всецело воля к жизни; и в ее разуме вновь
шевельнулась мысль, уже во второй раз, что этот полуночный посетитель
был доказательством того, что кто-то, кто желал ее смерти, боялся,
что казни не будет.
Она постаралась перевести дыхание. Ее собственное возбуждение
смешалось с презрением, которое она испытывала, глядя на неуклюжие
старания убийцы.
- Дурак ты, - сказала она своим детским голосом, полным
презрения, но абсолютно недетским своей разящей логикой. - Ты в самом
деле веришь, что можно поймать слэна в темноте?
То, как убийца прыгнул в направлении ее голоса и размахивал во
все стороны кулаками, было отнюдь не привлекательно. Это было жалкое
и уродливое зрелище, потому что мысли этого человека стали теперь
совсем гадкими от ужаса, охватившего его. В этом страхе было что-то
нечистое, и Кетлин брезгливо поморщилась, стоя босиком у
противоположной стены спальни.
Еще раз она заговорила своим высоким детским голосом:
- Лучше бы ты ушел прежде, чем кто-либо услышит, как ты здесь
спотыкаешься. Я не сообщу о тебе мистеру Грею, если только ты уйдешь
немедленно.
Она почувствовала, что человек ей не поверил. В нем было слишком
много страха, слишком много подозрительности и, что было неожиданным,
коварства! Бормоча проклятия, он перестал ее искать и опрометчиво
кинулся к двери, где был выключатель освещения. Она почувствовала,
что он вытаскивает пистолет и наощупь ищет выключатель. Девушка
поняла, что он предпочел рискнуть и попытаться убежать от часовых,
которые обязательно прибегут на звук выстрела, чем решиться на
встречу со своим начальником, которому придется сознаваться в своей
неудаче.
- Ты глупый дурак! - сказала Кетлин.
Она знала, что предпринять, хотя раньше никогда не сталкивалась с
такой ситуацией. Она беззвучно прокралась вдоль стены, ощупывая
пальцами ее поверхность. Затем она открыла обшитую филенками дверь,
проскользнула в нее, заперла за собой и побежала вдоль тускло
освещенного коридора к двери в конце его. Та открылась от ее
прикосновения в большой, роскошно обставленный кабинет.
Внезапно испугавшись смелости своего поступка, Кетлин задержалась
в проеме, глядя на человека, который сидел за столом и что-то писал
при свете затененной настольной лампы. Кир Грей не сразу поднял
голову. Но через мгновение девушка поняла, что он уже знает, кто это
вошел, и тут к ней пришла смелость хорошенько рассмотреть этого
могущественного человека, пока он молчит.
Было что-то величественное в этом повелителе людей, что всегда
восхищало ее, и даже сейчас, когда страх перед ним навалился на нее
всей своей тяжестью, она не могла это не отметить. Резкие черты
придавали его лицу благородное выражение; сейчас он задумчиво
склонился над письменным столом, размышляя над очередной фразой
письма.
По мере того, как он писал, она была в состоянии следовать по
поверхности за его мышлением, но не более. Потому что Кир Грей, она
обнаружила это давным-давно, разделял с этим самым ненавистным
человеком, Джоном Петти, способность мыслить в ее присутствии, не
отклоняясь, причем, таким образом, что чтение его мыслей становилось
практически невозможным. Она могла уловить только скользящие по
поверхности мысли, слова письма, которое он писал. И ее возбуждение и
нетерпеливость перебороли всякий интерес к его писанине.
- Там, в моей комнате, какой-то человек, - взорвалась она. - Он
хотел убить меня!
Кир Грей поднял голову. Его лицо стало более суровым, когда он
полностью перенес на нее свое внимание. Благородные линии его профиля
уступили место решительности и властности. Кир Грей, повелитель
людей, холодно смотрел на нее. Когда он заговорил, его ум двигался с
такой точностью, а голос и разум были столь тесно скоординированы,
что она не была в состоянии определить, издает ли он вообще
какие-либо звуки.
- Какой-то убийца, да? Продолжай!
Кетлин разразилась дрожащим потоком слов, в которых было все, что
случилось с ней с того времени, когда Дэви Динсмор насмехался над нею
еще на стене дворца.
- Значит, ты думаешь, что за всем этим стоит Джон Петти? -
спросил он.
- Только он мог бы решиться на это. Секретная полиция
распоряжается людьми, охраняющими меня.
Грей медленно кивнул, и она почувствовала, что его мозг чуть-чуть
напрягся. Однако мысли его продолжали быть глубокими, спокойными и
неторопливыми.
- Значит, это случилось, - сказал он наконец мягко. - Джон Петти
делает заявку на высшую власть. Я почти чувствую жалость к этому
человеку. Он слишком слеп к своим собственным недостаткам. Никогда
шеф секретной полиции не станет пользоваться доверием народа. Меня
боготворят и боятся. Его же - только боятся. А он думает, что это
важнее всего.
Карие глаза Грея серьезно смотрели на Кетлин.
- Он намеревался убить тебя до срока, установленного Советом,
потому что я бы уже ничего не смог предпринять, поставленный перед
свершившимся фактом. И эта беспомощность в противодействии ему, он
это точно рассчитал, снизила бы мой авторитет в Совете, - теперь его
голос был совсем низким, как будто он совсем забыл о Кетлин и
размышлял вслух. - И он прав. Совет был бы только раздражен, если бы
я попытался навязать им какое-то решение относительно смерти
ненавистного слэна. И все же они не предприняли бы никаких действий
против меня. Они отлично знают, что это было бы началом конца.
Распад, раскол на группы, которые постепенно становились бы все более
враждебными друг другу, пока так называемые реалисты не воспользуются
сложившейся ситуацией и не примкнут к какой-нибудь группе,
обеспечивая ей победу, или же начнут эту приятную игру, которая
известна, как игра центра против обоих крайних направлений.
Он помолчал немного, затем продолжал:
- Как ты можешь видеть, Кетлин, положение очень трудное и
опасное. Так как Джон Петти, чтобы дискредитировать меня в Совете,
был неутомим в распускании слухов, что я намерен оставить тебя живой.
Соответственно, и это как раз то, что может заинтересовать тебя, -
впервые улыбка озарила суровое лицо мужчины, - соответствеено, мой
авторитет и мое положение теперь зависят от того, сумею ли я
сохранить тебе жизнь несмотря на все старания Джона Петти.
Он еще раз улыбнулся.
- Ну, а что ты думаешь о нашем политическом положении?
Кетлин презрительно поморщилась.
- Он дурак, выступая против вас, вот что я думаю. И я буду
помогать вам, как могу. Я могу помочь читать мысли и намерения.
Широкая улыбка озарила все лицо Кира и стерла суровые линии с
него.
- Ты знаешь, Кетлин, - сказал он, - мы, человеческие существа,
должны иногда казаться слэнам очень странными. Например, как мы
обращаемся с вами. Ты знаешь причину этого, не так ли?
Кетлин покачала головой.
- Нет, мистер Грей. Я часто читала в умах людей об этом, и
как-будто никто не знает, почему все ненавидят нас. Что-то есть в
войне между слэнами и людьми, которая была давным-давно. Но ведь
войны были и раньше, но после них люди же не ненавидели друг друга. И
кроме того, все эти ужасные истории, настолько абсурдные, что не
могут быть ничем иным, кроме ужасной лжи.
- Ты слышала, - сказал он, - что делают слэны детям людей?
- Это именно одна из тех глупых и лживых историй, - презрительно
скривилась девушка. - О, боже, какая низкая ложь!
- Да, вот теперь я знаю, что ты слышала эти истории, - рассмеялся
диктатор. - И, возможно, это потрясет тебя: такое действительно
встречалсь с детьми. Что тебе известно об уме взрослого слэна, чьи
умственные способности на двести-триста процентов выше, чем у
среднего человеческого существа? Все, что ты знаешь, ты знаешь только
о себе. Ты этого бы не делала, но ты еще ребенок! Но не обращай пока
на это внимания. И мне, и тебе, пожалуй, придется еще побороться за
наши жизни. Сейчас, наверное, убийца уже покинул твою комнату, но ты
все же должна взглянуть на его мозг, чтобы идентифицировать его. У
нас теперь будет откровенный обмен мнениями. Я приглашу сюда Петти и
Совет. Им наверняка не понравится то, что их оторвут от прекрасного
сна, но черт с ними! Ты оставайся здесь. Я хочу, чтобы ты прочла их
разум и рассказала мне, о чем они думали во время этого небольшого
расследования.
Он нажал кнопку на столе и вежливо сказал в маленький похожий на
коробочку прибор:
- Скажите капитану моей личной охраны, чтобы он зашел в мой
кабинет.
Глава 3.
Сидеть под ослепительно сияющими лампами было нелегко. На нее
смотрели слишком часто. В мыслях у нее была смесь нетерпения и
безжалостности. Их ненависть придавливала ее дух и отравляла
сознание. Они ненавидели ее лютой ненавистью. Они страстно желали,
чтобы она была мертва. Девушка в ужасе закрыла глаза и отвела свое
сознание от них, стараясь поудобнее устроиться в кресле, как-будто
посредством своей силы воли она могла сделать невидимым свое тело.
Но слишком много было поставлено на кон, чтобы она могла
осмелиться упустить хоть какую-нибудь мысль или образ.
Глаза и разум ее распахнулись, и снова комната, люди, вся эта
грозная ситуация.
Джон Петти резко встал и сказал:
- Я возражаю против присутствия слэна на этой встрече на том
основании, что ее невинная детская внешность может пробудить в
ком-нибудь из нас искру милосердия.
Кетлин удивленно взглянула на него. Шеф скретной полиции был
коренастым мужчиной среднего роста, и на его лице, которое было,
скорее, похоже на ворону, чем на орла, не было никаких следов
добросердечия. Кетлин подумала: "Неужели он и в самом деле верит в
это? Неужели он думает, что кто-нибудь из этих людей по какой-то
причине сможет проявить милосердие?"
Она попыталась прочесть то, что было упрятано за этими словами,
но его мозг был преднамеренно затуманен, а мрачное, властное лицо
лишено было какого бы то ни было выражения. Она уловила очень слабый
оттенок иронии и поняла, что Джон Петти всецело осознает сложившуюся
ситуацию. Это было его заявкой на власть, и все его тело и ум были
насторожены и беспощадны.
Кир Грей сухо рассмеялся, и неожиданно Кетлин уловила отблеск
магнетической силы этого человека. Что-то в вожде было от тигра,
невообразимо захватывающее дух, подобная пламени эманация, которая
делала его более сильным и решительным, чем все остальные в комнате.
- Не думаю, что нам нужно беспокоиться, - сказал он, - о наших
добрых побуждениях, которые могут превозмочь здравый смысл.
- Совершенно верно, - сказал Мердю, министр транспорта. - Судья
должен сидеть в присутствии обвиняемого.
Министр остановился, но про себя продолжил: "Особенно, если судья
наперед знает, что приговором будет смерть!" Он слегка хихикнул про
