ближе и ближе.
Мальчик схватил крышку ящика, напрягся и рванул изо всех сил. Он
едва не потерял равновесие - так легко отскочила, оказывается,
незакрепленная крышка.
И вот он уже смотрит на толстый металлический стержень, который
лежит на кипе бумаг. Удивления при тайном зрелище мальчик в себе не
обнаружил. Он только ощутил облегчение, увидев нетронутым то, что,
как он знал, должно было быть здесь. Это тоже, очевидно, было частью
гипнотического инструктажа.
Металлический стержень был выпуклым, шириной в два дюйма
посредине и сужающийся на концах. Один из его концов имел насечку,
что безошибочно означало возможность хорошо держать этот предмет в
руке. У начала вздутия в середине стержня была кнопочка, которую было
удобно нажимать большим пальцем. Все приспособление очень слабо
светилось своим собственным светом. Этого света и рассеянного света
из коридора было вполне достаточно, чтобы прочесть надпись на листе
бумаги, который лежал тут же под стержнем.
Э Т О О Р У Ж И Е ! ! ! П О Л Ь З У Й С Я И М Т О Л Ь К О
В С Л У Ч А Е К Р А Й Н Е Й Н Е О Б Х О Д И М О С Т И.
На мгновение Джомми так отвлекся от всего, что не осознал того,
что преследователи очутились рядом с ним. Вспыхнул луч карманного
фонарика.
- Что это... - взревел голос одного из охранников. - Руки вверх,
эй, ты!
За все эти долгие шесть лет это была для мальчика первая реальная
опасность, но она почему-то не воспринималась им, как что-то
угрожающее. В его мозгу уже давно укоренилась мысль о том, что
рефлексы людей не столь быстры, как у слэнов. Он уже держал в руках
металлический стержень, когда поворачивался на окрик, и ему
оставалось только безо всякой поспешности нажать на кнопку.
Даже если кто-либо из людей стрелял, это действие было подавлено
белым пламенем, сверкнувшим из дула силовой трубки. Какие-то
мгновение назад перед ним были живые, огромные, надвигающиеся на него
силуэты, угрожающие его жизни; и вот в следующее мгновение их уже не
стало, они были сметены вспышкой страшного огня.
Джомми посмотрел на свои руки. Они дрожали. Во всем теле его была
слабость, ему стало дурно от мысли, что он повинен в смерти трех
живых разумных существ. Пелена с глаз сходила очень медленно, и
только через несколько минут он обнаружил, что коридор перед ним
совершенно пустой. Ни костей, ни клочка плоти, ни одежды не осталось.
Не было ничего, что указывало бы на то, что здесь мгновение назад
погибли люди. В полу образовалась выемка, края которой были
обожжены... но и только!
Он усилием воли прекратил дрожь в пальцах. Не было никакой пользы
в том, чтобы продолжать бичевать себя за то, что он посягнул на жизнь
этих... Да, убивать - очень тяжелое занятие, но эти трое безо всякого
сожаления предали бы его смерти, точно так же, как похожие на них
поступили с его отцом и матерью - и бесчисленными другими слэнами,
которые погибли только впоследствие тех лживых измышлений, которыми
люди продолжали питать друг друга и проглатывали их без малейшей тени
сомнения. Будь они все прокляты!
Какое-то мгновение все его эмоции были неистовыми и яростными. Он
подумал: возможно ли, что все слэны становятся с возрастом
ожесточившимися и теряют чувство раскаяния, убивая человеческие
существа, так же как безо всякой тени сомнения люди убивают слэнов?
Его взгляд упал на листик бумаги, где рукой отца было начертано:
"... оружие. Пользуйся им только в случае крайней необходимости".
На него нахлынули воспоминания о тысяче других примеров
благородства его родителей. Он все еще помнил тот вечер, еогда отец
сказал ему:
- Запомни это: какими бы сильными ни стали слэны, поблема, что
делать с людьми, остается препятствием на пути к овладению миром.
Пока эта проблема не будет решена справедливо и психологически
разумно, применение силы будет черным преступлением".
Джомми стало легче на душе. Этому было докзательство. Отец не
носил с собой дубликат этого оружия, которое могло бы спасти его от
преследователей. Он предпочел смерть сделке с собственной совестью.
Джомми нахмурился. Благородство - очень хорошее качество, и,
возможно, он прожил слишком долго бок о бок с людьми, чтобы стать
настоящим слэном, но он не мог отказаться от убеждения в том, что
лучше бороться, чем умереть.
Сейчас не было времени предаваться каким-либо чувствам. Нужно
выбираться отсюда - и как можно быстрее! Мальчик сунул оружие в
карман пальто, быстро собрал бумаги, находящиеся в ящике, и рассовал
их по карманам. Затем, завросив теперь уже пустой, ненужный ящик
обратно в полость в стене, он закрыл ее ранее сдвинутой плитой.
Он побежал по коридору, вбежал вверх по ступеням и на мгновение
остановился перед туалетом. Некоторое время назад тот был пустым и
беззвучным. Сейчас же в нем было полно народу. Мальчик в
нерешительности ждал за углом, ожидая, что число людей уменьшится.
Но люди входили и выходили, и толпа не становилась более редкой.
Бедлам слов и мыслей нисколько не утихал. Беспокойство, страх,
волнение. Все это были простые маленькие люди, в мозгах которых
грохотало сознание того, что происходит нечто странное. И отзвук
этого понимания проник через решетчатую дверь, за которой скрывался
Джомми, не выходя из полутьмы. В отдалении все еще продолжал звенеть
звонок. Его настойчивость продиктовала то, что мальчик был должен
предпринять. Сжав оружие в кармане одной рукой, Джомми решительно
шагнул вперед и распахнул дверь. Затем он повернулся спиной к
присутствующим и начал тихо закрывать ее за собой, одновременно
зондируя собравшихся здесь, пятаясь поймать хоть малейший намек на
опасность.
Но люди не обращали на него никакого внимания, когда он
проталкивался между ними и выходил на улицу. И здесь было полно
людей. Толпы теснились на троьуарах и на проезжей части. Резко
переливались полицейские свитки, громкоговорители ревели, но ничто не
могло сдержать анархию толпы. Образовались автомобильные пробки.
Потные ругающиеся водители оставляли свои машины прямо посреди улицы
и присоединялись к слушателям, сгрудившимся у уличных
громкоговорителей, изрыгающих пулеметные очереди слов и предложений.
"Ничего неизвестно определенного. Никто точно не знает,
приземлился ли корабль слжнов во дворце или сбросил послание, а затем
исчез. Никто не видел, чтобы он приземлялся. Никто не видел, как он
исчез. Возможно, что он был сбит. Возможно также, что в настоящее
время происходят переговоры слэнов с Киром Греем во дворце. Слух об
этом уже распространился, несмотря на опровержения, переданные
несколько минут назад самим Киром Греем. Для тех, кто не слышал этого
заявления, повторяем его. Дамы и господа, вот заявление Кира Грея:
"Не волнуйтесь и не впадайте в панику! Неожиданное
появление корабля слэнов ни в малейшей степени не
изменило относительного взаимоположения людей и слэнов
в нашем обществе. Мы полностью контролируем положение.
Они ничего не смогут сделать где бы то ни быол, кроме
того, что они уже сделали. Люди многочисленнее слэнов,
они превосходят их по меньшей мере в миллион раз и при
данных обстоятельствах слэны никогда не осмелятся
провести открытую организованную вылазку против
человечества! Так что пусть успокоятся ваши сердца..."
Дамы и господа, вот что заявил Кир Грей, комментируя сегодняшние
события. Заседание Совета продолжается. Я повторяю, больше ничего
определенного неизвестно. Неизвестно, приземлился ли корабль слэнов.
Никто в городе не видел, как он исчез. Никому, кроме властей,
неизвестно, что же на самом деле произошло. Вы только что слушали
единственное заявление по этому вопросу, сделанное самим Киром Греем.
Сбили ли корабль слэнов..."
Болтовня диктора не прекращалась. Снова и снова повторялось
заявление Кира Грея и слухи, связанные с появлением корабля слэнов.
Все это совершенно приелось Джомми, но он не уходил, надеясь услышать
что-нибудь новое. С нетерпением ожидая узнать нечто о других слэнах.
Однако, ни о чем новом не сообщалось, и он в конце концов
взобрался в автобус и направился домой. Постепенно темнота опускалась
на землю, сменяя жаркий весенний день. Часы на башне показывали
четверть восьмого вечера.
Как всегда осторожно он вошел в заваленный старым хламом двор.
Джомми мысленно прикоснулся к мозгу Гренни и вздохнул. Все еще
пьяная! Как только может выдержать это ее омерзительная карикатура на
тело. Такое количество спиртного должно было бы полностью высушить ее
организм. Он толкнул дверь, вошел внутрь, притворил ее за собой -
и... замер!
Его мозг, все еще едва соприкасаясь с разумом Гренни, принял
мысль. Старуха услыхала, что дверь открылась и закрылась, и звук этот
слегка встряхнул ее мысли.
"Нельзя позволить, чтобы он узнал, что я позвонила в полицию. Эту
мысль нужно изгнать из своего сознания... Не могу же я всю жизнь
прятать слэна... опасно иметь слэна в своем доме... полиция
перегородит улицы..."
Глава 8.
Кетлин Лейнтон сжала свои ладони в маленькие, твердые, коричневые
кулачки. Её стройное юное тело дрожало от отвращения к мыслям,
которые она уловила, уловила в одном из коридоров. Её разыскивал
семнадцатилетний Дэви Динсмор, направляясь к мраморной террасе,
откуда она любовалась городом, окутанным легкой дымкой влажного
теплого весенненго полдня.
Обрывки мыслей Дэви Динсмора становились все отчетливей, все
ближе. Она свободно читала в мозгу этого молодого человека и знала,
что он сейчас опять попытается уговорить ее стать его девушкой. В
последний раз вздрогнув, она отключила свое сознание и стала ждать,
когда появится юноша Это было ошибкой, что она была вежлива с ним,
хотя то, что она имела его поддержку при встречах с другими молодыми
людьми, избавляло ее от многих забот в годы ее отрочества. Теперь же,
она предпочитала враждебность с ним, тому сорту любви, мыслями о
которой был пропитан его мозг.
- О, - ухмыльнулся Дэви Динсмор, появляясь в двери, - вот где ты
ныходишься!
Она серьезно взглянула на него. Семнадцатилетний Дэви Динсмор
был долговязым парнем, лицом напоминавшим свою матушку с ее
выступающими челюстями, у которой казалось всегда на лице играла
глумливая улыбка. Дэви поднялся на террасу с агрессивностью,
отражавшей его далеко идущие замыслы в отношении молодой девушки:
с одной стороны, он стремился физически овладеть ею, а с другой - ему
хотелось хоть как-то нашкодить ей.
- Да, - коротко бросила Кетлин. - Я нахожусь здесь. Мне почему-то
показалось, что здесь я хоть на короткое время смогу побыть наедине
сама с собой.
Она знала, что в основе натуры Дэви Динсмора лежало упрямство и
что оно делало его невосприимчивым к подобного рода замечаниям.
Мысли, извергавшиеся из его мозга, на таком близком расстоянии
полностью улавливались ее разумом, сообщая ей, что "эта госпожа зря
прикидывается застенчивой. Но я-таки заставлю ее оттаять!"
За этой твердой убежденностью был заставляющий замирать мозг
опыт. Кетлин несколько притупила свое восприятие, чтобы отгородиться
от подробностей, которые всплывали из глубин памяти самодовольного
парня.
- Я не хочу, чтобы ты и дальше крутился возле меня, - сказала
девушка с холодной решимостью. - Твой мозг как помойка. Мне жалко,
что я вообще заговорила с тобой, когда ты впервые пытался обратить на
себя внимание. Ты понимаешь, что я сейчас говорю тебе абсолютную
правду и ты знаешь, почему это так. И поверь мне, что сравнение
твоего мозга с помойкой еще не самое удачное. А теперь - уходи!
Краска сошла с лица юноши. Он стал переполняться яростью,
интенсивность которой прямо-таки давила на ее прикрытое сознание. Она
сразу же еще сильнее отключила свой разум от поношений, которые
источало его сознание. Ей внезапно пришла в голову мысль, что
досадить этой твари можно, только совершенно унизив его. Она сердито
бросила:
- Отцепись, жалкий слизняк.
Он вскрикнул и набросился на нее.
