помогало, пробки засели плотно, и тогда приходилось шагать по комнате,
преувеличенно громко топая, или ругаться вполголоса.
Слух его, и без того острый, был в этой кладбищенской тишине напряжен
до предела, и слабый стук двери он отметил сразу, еще и потому, что был на
своем этаже единственным заключенным. Так что выглянуть в коридор,
безусловно,следовало.
С первого взгляда он понял, - что происходит. <Остроухие> совершили
очередной разбой на большой дороге, пополняя опустевшую тюрьму. По
коридору летела вереница шаров, и каждый нес перед собой на переплетенных
щупальцах бесчувственного человека. Девять шаров, девять пленников.
Расширили зону захвата? Похоже на то...
Дождавшись, когда шары разместят новоприбывших и улягутся у дверей,
Меншиков вошел в комнату напротив (шары не препятствовали) и попробовал
привести в сознание лежавшего там человека, но тот не реагировал ни на
деликатное потряхивание, ни на более активные способы. Бесполезно. Видимо,
они должны были проснуться только утром, и Меншиков отступился.
Ситуация осложнилась - теперь Меншиков отвечал и за новоприбывших.
Кому и отвечать за них, как не ему, единственному попавшему сюда
добровольно, по заданию, с оружием? Роми он вынужден был отдать, но больше
не собирался отдавать никого. Любыми правдами и неправдами он должен был
завтра попасть в лес.
До полуночи он не ложился спать. Сидел на лестнице у входной двери и
ждал звонкого цоканья каблучков по квадратным плиткам дорожки. Он умел
терпеливо ждать, но после полуночи понял, что на этой планете нет доброты
и не случается чудес и Роми не вернется. При попытке представить ее
последние минуты нахлынула такая злость, что он побоялся возвращаться в
комнату к оружию, долго сидел на широкой ступеньке, ни холодной, ни
теплой. Не без труда справившись с собой - где вы видели железных людей? -
он встал, прошел по коридору и осторожно открыл дверь в комнату Абдель
Фатаха.
Глава 8. ВОСПОМИНАНИЕ ВО СНЕ
От разгоряченного коня остро пахнет потом - старинный запах,
непременно сопутствовавший набегам войнам и путешествиям. Конь стрижет
ушами, мотает длинной головой и косит глазом в ту сторону, куда ушел Роб,
- значит, чует. Волк близко. Коню страшно, это древний-предревний страх
перед проворными серыми зверями, прошли тысячелетия, люди давно избавились
от страха перед зверями и летают к звездам, но запах волка по-прежнему,
по-древнему пугает коня, не способного ощутить течение времени. Умей он
говорить, обязательно крикнул бы всаднику, что нужно убегать, но у
всадника в руке камча с зашитой на конце свинчаткой, и зачем ему бежать,
если этого волка он выслеживал три дня?
И вот он несется, вымахнул из тугаев, серой молнией стелется над
степью. Пошел! Горячий жеребчик несется следом, стелется в намете над
горячей сухой землей, седыми пучками ковыля, а волк не оглядывается, не
может он оглядываться, шея не так устроена, не способен. Гремят копыта,
тысячу лет назад здесь проходили степняки, пятьсот лет назад здесь шли на
Крым русские войска, а теперь по древнему пути Меншиков несется за волком,
прилетев в отпуск с далекой звезды. Все изменилось на этой земле, в этом
мире, только гром копыт остался прежним, и не меняться ему, не исчезнуть,
пока живут на Земле кони. Вот он, близко, ближе, близехонько... Ну-ка,
сплеча!
Й-э-э-э-эх!
Конь, похрапывая, с удовольствием наблюдает, как умирает волчище, -
череп рассечен на скаку мастерским ударом, пушистые метелочки ковыля
подплывают кровью...
Глава 9. ГЛАДИАТОР
Утром столовую было не узнать. Ровно двадцать шесть новичков, заняты
все свободные комнаты. Среди пленников были три девушки и, что гораздо
интереснее, двое неизвестных чужого облика - темная кожа, блестящие желтые
волосы, подстриженные по незнакомой моде, огромные египетские глаза.
Долгожданные братья по разуму, надо же, в тюрьме встретились... Они сидели
в уголке, ели осторожно, всего понемногу и украдкой осматривали столовую и
людей. Судя по их глазам, они поняли, что оказались здесь пленниками среди
пленников, с ними произошло то же самое - всемогущие боги с разлета
натыкаются на невидимую стену и падают вниз, в грязь, где нет никого, кто
признал бы их богами...
Новоприбывшие земляне вели себя разнообразно. Кто-то вполголоса
возмущался без особого энтузиазма, кто-то лихо бодрился перед девушками,
чтобы успокоить их, а заодно и себя самого, но большинство настороженно и
выжидательно помалкивали. Меншиков определил, что здесь астронавты с трех
звездолетов (не считая, разумеется, чужаков). Он давно уже управился с
завтраком и неторопливо потягивал сок, когда за дверью раздалось знакомое
<шлеп-шлеп> и появились давешняя парочка тюремщиков. А может, это были
другие, пока что все они казались ему на одну морду.
В столовой воцарилась космическая тишина. Меншиков, с умыслом
усевшийся у самой двери, приготовился мимикой и жестами дать тюремщикам
понять, что он смелый доброволец, жаждет незамедлительно отправиться в
лес.
- Сергей Варгин, ваша очередь, - сказал диск на поясе тюремщика.
Меншиков вскочил так поспешно, что <остроухий>, приготовивший было
рефлектор-погонялку, издал протяжный чирикающий звук. Должно быть,
удивился, не ожидал подобного энтузиазма. Или, наоборот, одобрял, кто его
знает...
Как и Роми вчера, Меншиков стал пятым пассажиром прозрачного диска.
Диск вертикально взмыл вверх. Прежде чем он на большой скорости вошел в
лиловый туман, Меншиков увидел все, что ему было необходимо.
Внизу раскинулись заросли фиолетовых деревьев с высокими
пирамидальными кронами. Оказалось, что тюрьма - одна из вершин
воображаемого равностороннего треугольника со стороной метров в пятьсот.
Второй вершиной было куполообразное здание с какими-то то ли вышками, то
ли гигантскими замысловатыми антеннами вокруг, а третьей - расчищенная в
джунглях площадка, на которой почти впритык друг к другу стояли знакомые и
желанные космические корабли...
Ему протянули пояс с новеньким тесаком в ножнах, знаком предложили
надеть, потом говорящий диск объяснил, что этим оружием следует отбиваться
от хищников, а хищниками нужно будет считать всех зверей, которые открыто
выйдут навстречу - неопасные звери ни за что не покажутся. Потом диск
поведал, что искать синие лепешечки нужно внутри наростов на стволах
деревьев, но не во всех наростах, а лишь в тех, что покрыты снаружи синими
крапинками. Норма - тридцать штук. Складывать в эту емкость (<остроухий>
протянул мешок из белой эластичной ткани). А если он, Варгин, выполнит
норму и останется в живых, достаточно раздавить вот этот белый шарик, и
летательный аппарат вернется за ним.
Диск повис в воздухе, касаясь прозрачным брюхом сплошного ковра
раскосмаченной фиолетовой листвы. Полыхнула зеленая вспышка, в листве
появился выжженный круг, и кусок прозрачного пола под Меншиковым вдруг
провалился вниз вместе с ним.
Меншиков и ахнуть не успел, как стоял уже на земле, а в круглом
вырезе над ним было только фиолетовое небо. Зло сплюнув, спасатель побрел
куда глаза глядят.
Это был дикий, неприятный, негостеприимный лес. Кроны фиолетовых
деревьев переплелись так давно и густо, что царил вечный полумрак. Толстые
стволы, покрытые морщинистой корой, истекали крупными каплями белесой
мутной жидкости, под ногами пружинил пласт слежавшихся листьев и еще
какой-то гадости, отовсюду плыли щекочущие горло и ноздри дурные запахи, в
кронах возился и мерзко шипел кто-то невидимый. Лес напоминал возведенный
сумасшедшим архитектором дворец, состоящий лишь из колонн и крыши и
заселенный потом всякой нечистью. Туристов он, безусловно, не привлек бы.
Тревожно здесь было и очень неуютно.
В старину утверждали, что новичкам всегда везет в азартных играх.
Меншиков почти сразу увидел на стволе покрытый синими крапинками нарост и
осторожно вспорол его тесаком, зачем-то подставив мешок, - он не удивился
бы, начни кругляшки с визгом разбегаться. Ничего подобного, они вели себя
смирнехонько, висели себе, прилепившись к стволу, и отдирать их было
легко. Пять штук. Одну Меншиков тут же рассек пополам и не увидел ничего
интересного - внутри был синий студень с черными вкраплениями, он вонял
еще мерзостнее, чем лес, и на глазах покрывался белесой плесенью. Меншиков
выбросил половинки и пошел дальше, рыская взглядом по стволам в поисках
наростов и синих крапинок. Легкий мешок он нес в левой руке, а правую
держал в кармане, на иглере, и вскоре убедился, что зевать здесь не
следует.
Краем глаза отметил шевеление слева. Резко обернулся навстречу
опасности, выхватил иглер.
Прямо на него, бесшумно, деловито и целеустремленно, как
автоматический бульдозер, перло зеленое чудовище едва ли не с Меншикова
ростом и явно в несколько раз тяжелее. На шести гибких лапах покоилась
геометрически правильная полусфера, покрытая роговыми чешуями, две пары
щупалец с пучками когтей вытянуты вперед, четыре глаза на тонких
стебельках смотрели с нехорошим гастрономическим интересом, да и были это
скорее буркалы - грех называть глазами эти гляделки... Судя по всему,
чудище точно знало, чего хотело, и априорно было уверено в своем
превосходстве. Оно надвигалось бесшумно, без рева, воя, рычания, и это
поневоле производило впечатление.
Но тварь, очевидно, ни разу не видела иглера, и это предопределило
исход короткой схватки. Первый выстрел отшвырнул чудовище назад, второй
вдребезги разнес переднюю часть, откуда росли щупальца и глаза. Оно и
умерло беззвучно. Зловонную и липкую на вид зеленую лужу быстро впитали
палые листья.
Только иглер спас его. Будь он с одним тесаком... Щупальца выглядели
внушительно, как и обнажившийся среди лохмотьев зеленого мяса черный клюв.
Оно должно быть вертким, сильным и проворным. Роми. Может быть, вот это
самое...
Меншиков всадил еще три заряда в неподвижную тушу, окончательно
разнеся ее на куски. Пошел дальше, напряженно прислушиваясь к лесу. В
кронах продолжались возня и шипение, этому тоже стоило уделить внимание -
на Земле мелкие хищники не нападают на человека, а на других планетах
возможно всякое, лишь бы пришелец показался им съедобным...
Вторая <черепаха> появилась, когда в мешке у Меншикова лежало уже
десятка три кругляшек. На этот раз он подпустил зверюгу на десять шагов и
прикончил одним точным выстрелом.
Он стоял посреди сумрачного, мерзко пахнущего леса, слушал визготню в
листве над головой и шептал севшим голосом, глядя на неподвижное чудовище:
<Бедный Йорик, бедный Йорик...> - то ли смеясь сквозь слезы, то ли плача
сквозь смех. Хотелось стрелять по всему, что движется, палить до копоти на
ладонях и звона в ушах. Превратиться в машину для убийства. Он стоял, и
вдруг что-то тяжелое упало сверху на плечи, придавило, сбило с ног.
Шею жгло, как огнем. Мешок и иглер отлетели в сторону, над ухом
шипело и подвывало. Зарывшись лицом в вонючие листья, Меншиков левой рукой
пытался сбросить со спины что-то тяжелое и мохнатое, а правой лихорадочно
шарил в поисках иглера. Два пальца левой руки вдруг перестали слушаться,
но ладонь уже наткнулась на ребристый цилиндрик. Не глядя, Меншиков ткнул
им за плечо, в мягкое и мохнатое, нажал на спуск. Несколько секунд лежал,
бессильно раскинув руки, глядя в кроны.
Он так и не смог определить по скудным останкам, как выглядела
свалившаяся сверху тварь. Выстрел оставил одни клочья - значит, зверь был
маленький. Левая ладонь оказалась прокушенной до кости, шея залита своей и
