- Тебе не понять. Ты не бойся. Не будет никаких истерик. Я просто
хочу, чтобы ты не забывал, как я вас всех ненавижу. Вашу форму. Вашу
всегдашнюю готовность к <решительным действиям>. Ваши кобуры на поясе. Вы
и его сделали таким, вы... - она запнулась, подбирая слова.
- Динозавры, - подсказал Меншиков. - Обычно нас обзывают именно так.
Однако всегда приходят к нам, как только что-то не ладится. И долго еще
будут приходить.
- Статуя, - сказала Анита. - Глиняный Голем. Как все вы, привыкшие
ломиться сквозь дым и пламя. Павел, тебе никогда не приходило в голову,
что иногда глупо и бессмысленно ломиться сквозь пламя? Проще выяснить,
отчего начался пожар, и нельзя ли его просто погасить...
- Я спешу, Анита.
- Ну, спеши... Может, это и плохо, но желаю тебе неудачи. Именно,
тебе, Динго. Прощай.
Меншиков не смотрел ей вслед. Отошел от перил и уселся в первое
попавшееся кресло. Инфер погас - пьеса кончилась. Внизу зааплодировали, но
светлее не стало, лишь вспыхнули несколько красных, синих и желтых ламп,
дававших больше красивых причудливых теней, чем света.
- Здравствуйте, - сказал появившийся из темноты человек. Это был
Балашов, начальник службы полетов.
- Садитесь, - сказал Меншиков. - Выпьете что-нибудь?
- Спасибо, нет. Это ужасно...
- Послушайте! - почти грубо оборвал его Меншиков. - Ну почему это
стало традицией - как только случится катастрофа, все ходят с печальными
лицами и говорят с пафосом? Нет в этих исчезновениях ничего ужасного,
понимаете? Ужас - это страх. А здесь - Неведомое... <Дротик> не вернулся?
- На связь они не вышли. Авария исключена. Все блоки были трижды
продублированы.
- Знаете, вы мне нравитесь, - сказал Меншиков. - Некоторые ваши
коллеги упорно отстаивают гипотезу необъяснимых аварий. Так упорно, что
это переходит в тупость.
- Да... Все выглядит так, словно кто-то сознательно и
целеустремленно... - он запнулся.
- ...Похищает наши корабли и людей, - спокойно закончил за него
Меншиков. - И это, несомненно, разумные существа. Я знаю, что во Вселенной
масса неизвестного, неизведанного, но не верю в космических драконов,
способных украсть через подпространство человека с борта корабля.
- Мне трудно верить...
- А мне легко? - сказал Меншиков. - Получается, что здесь, в тысяче
парсеков от Земли, мы наконец встретили гипотетического противника, о
котором знали только по древней литературе? Что же, получается, мы
ошибались, когда твердили двести лет о непременной гуманности и добре
Высокого Разума? Я не хочу верить, что мы ошибались, но давайте рассуждать
трезво. Приглашение в гости против воли гостя во все времена именовалось
насилием. Ладно, хватит об этом. Вы приготовили корабль?
- Да.
- Мы особо подчеркивали - самый обычный корабль. Никакого тройного
дублирования агрегатов и блоков, ничего. Я - обыкновенный
инженер-ремонтник на обыкновенном рейдер-боте.
- Мы все сделали так, как вы просили, - сказал Балашов. - Не будет
каким-то нарушением, если я спрошу о вашем плане?
- План, план... - Меншиков барабанил пальцами по столу. - План
хороший, рискованный и простой, как гвоздь. Я лечу туда, чтобы они
захватили и меня. Пусть захватывают. Кто бы они ни были, вряд ли они
похищают людей для того, чтобы тут же слопать. Может, хотят получить
какие-то сведения. Может, их цивилизация развивалась как-то иначе, у них
никогда не было звездолетов, они увидели наши и увлеклись, как ребенок
новой игрушкой. В общем, есть основания думать, что меня не убьют и не
съедят в первые же часы. А там посмотрим...
- Но ведь это означает - ставить миллион против одного!
- Наверняка миллиард против одного, - сказал Меншиков. - Какая
разница? Наша работа в том и состоит, чтобы использовать шанс. Один на
миллион. Или на миллиард. Главное, самое главное, чтобы этот шанс был...
Для него и в самом деле главное одно: чтобы шанс был - подумал
Балашов, украдкой разглядывая массивного белобрысого человека, мелкими
глотками прихлебывавшего сок. Меншиков казался неповоротливым увальнем, но
Балашов прекрасно знал, как обманчива внешность людей из <Динго>. Два раза
он видел их в деле, и этого было достаточно.
Как и очень многие, Балашов не смог бы определить с помощью какого-то
одного слова свое отношение к людям из <Динго> - особого отдела
Спасательной службы Астрофлота. С одной стороны, за ними давно и прочно
закрепилась почетная репутация творцов чудес, и они в самом деле творили
чудеса, вызволяя терпящих бедствие землян из передряг и безвыходных
положений. Они делали невозможное, и количество спасенных ими заставляло
уважать их. Но не любить. Настороженность и еще что-то сложное, чему не
подобрать названия, как ни старайся.
Дело не в том, что в своей работе люди в палевых куртках поминутно
шли на риск, а большинство остальных землян - нет. Дело в том, что многим
люди из <Динго> казались своеобразными выходцами из прошлого. Они знали и
помнили многое из того, о чем человечество не хотело знать и помнить.
Здесь и умение убивать голыми руками, и их тренировки на полигонах, где
многие тренажеры могли причинить оплошавшему тяжкие увечья. Самообладание
забытыми знаниями и ремеслами метило их невидимым клеймом. Они были такие
же, как все, - и в то же время другие, непохожие...
- Ну а если этого шанса у вас не будет?
- Значит, не будет, - сказал Меншиков. - Но в это я не особенно верю.
Шанс есть всегда.
- Не проще ли послать туда представительную делегацию?
- Зачем? - Меншиков, как показалось Балашову, был удивлен искренне. -
Чтобы потребовать объяснений и начать переговоры? Все это при
необходимости могу сделать и я. Как убеждает нас история, люди схожих с
моей профессий во все времена всегда шли впереди дипломатов... Пойдемте?
Он поднялся, поправил комбинезон, надежно скрывавший его арсенал.
Балашов шел следом и, глядя на обтянутую зеленым телоном широкую спину,
вспомнил давний случай в одном из земных зооцентров, где обычно проводил
отпуск. На принадлежавшую собакам территорию случайно забежал молодой
серо-желтый динго, и моментально пятерка лохматых псов кинулась на
прищельца. Каждый из них был едва ли не вдвое больше чужака. Несколько
секунд - секунд! - по поляне катался огромный ком воющей и рычащей
взъерошенной шерсти, потом ком распался. Искусанная пятерка позорно
улепетывала, а динго спокойно отряхивался, и вся кровь, что была на нем,
оказалась чужой...
...Звезды тусклыми искорками белели на обзорном экране. Большая
Золотая Черепаха - и почему это созвездиям дают порой такие нелепые
названия? Скорее уж - паук. Большой Золотой Паук - весьма злободневно.
Паук в невидимой паутине размером в миллионы километров, и какая-то из
нитей, возможно, уже дрожит, подавая хозяину знак: запуталась муха,
большая, жирная, вкусненькая... А если не муха - шершень, полосатый
красавец, гладиатор с упрятанным в брюшке мечом? И горе потянувшемуся к
жертве пауку...
Меншиков просвистел сквозь зубы обрывок какой-то песенки и попытался
припомнить ее название. Вспомнил - <Луна над Мауи>. Он недавно отдыхал на
Гавайях, где по стародавнему обычаю катается на гребнях волн на досках. А
чем для него были такие упражнения? Детская забава. Но держался он скромно
- выказывать свое превосходство всегда считалось в их среде дурным тоном.
Загорелые девушки, как правило, относились к Динго с большим интересом, но
вся беда в том, что они постоянно требовали романтических рассказов, не
имевших ничего общего с подлинными буднями. Честно говоря, он давно и
тайно надеялся встретить девушку, которая не станет требовать
романтических рассказов, а просто захочет узнать, как там трудно. Иногда
он думал, что пошел бы за такой девушкой на край света, но никак не мог
встретить ее, такую. Вряд ли ее вообще не было. Скорее всего, так уж
выходило, ему вечно встречались не те.
Седьмой час <Байкал> ползет на скромной, прямо-таки черепашьей
скорости в световой неделе от условной границы скопления. Один на корабле,
один в космосе - в такие минуты не веришь, что существуют где-то море,
облака, леса, другие люди. Есть только Черное Безмолвие.
Ленивый паук. Нерасторопный какой-то. Паутинка дрожит, а он и не
думает торопиться. Или паутинка не шелохнулась? Что ж, потянем на другую.
Неприятности с кораблями и отдельными пассажирами часто случались в момент
гиперперехода...
Руки на клавиши. Звездная россыпь на экране меркнет, экран заливает
мутно-белое свечение, и это уже гиперпространство, в которое так долго не
верили, а потом тихо и буднично открыли, на первых порах не поняв даже,
что именно открыли. Тик. Так. Тик. Так. Обгоняя луч света, считавшийся
когда-то самым быстрым бегуном Вселенной. А теперь гасить импульсы, всю
мощность на ресивер, нет смысла прыгать слишком далеко вот меркнет и
молочное свечение, скоро появится первая звезда, совсем просто, не
труднее, чем управлять старинным автомобилем... но где же звезды, ведь уже
пора, еще три секунды назад корабль должен был вынырнуть в обычном
пространстве, но приборы несут дикую галиматью! Как муха в янтаре, корабль
застрял на границе перехода, в обычное пространство выйти невозможно, а
если назад, в гипер? Умом понимаешь, что все в порядке, паутинка звенит
хрустально и паук на сей раз не оплошал, но сердце протестует, и это даже
не сердце, это из страшной древности инстинкт посылает категорический
приказ: нельзя добровольно идти на смерть, прочь, уходи от опасности,
беги!
Сопротивляйся инстинкту. Динго, руки с пульта!
Меншиков с усилием оторвал руки с пульта, вцепился в мягкие широкие
подлокотники и откинулся назад, насколько позволяло кресло, но прошло еще
несколько страшных, раздирающих мозг секунд, прежде чем чужая воля
растворила, подмяла сознание...
Глава 3. ВОСПОМИНАНИЕ В ПОЛУБРЕДУ
Снег хрустит под ногами, белый, нетронутый снег, вот оно, это место,
робот просунул в кучу хвороста длинный шест и умело ворочает им. Первое
рычание - короткое пока, удивленно-сонное. Шест уходит глубже, и рык
усиливается. Ружье на изготовку. Никаких лучеметов, иглеров и прочего
оружия, принадлежащего этому веку. Ружье изготовлено по старинной
технологии, как и патроны в нем, как и пули в них, свинцовые кругляши.
Довольно, Роб, назад, ты свое сделал, не стоит путаться под ногами, ну же,
прочь! Вот он поднялся из берлоги, ревет, взмыл на задние лапы, сделал
первый шаг, блестят в розовой пасти желтые влажные клыки, зло таращатся
маленькие глазки, но страха в них нет, и это хорошо, это то, что нужно.
Стрелять не в загнанного жалкого беглеца, а в могучего, достойного
противника. Амикан, Локис, Урсус, Бурый, я здесь, иди!
Выстрел. Кроткий затухающий рев. Снег забрызган темной кровью, от нее
поднимается парок, а медведь уже недвижим, мертв, одной пулей, понимаете
вы это - вы которые в городах? Как в стародавние времена, мы были с ним
один на один, и я одолел его, вы слышите, заснеженные кедры?
Эхэ-хэ-э-й!
Глава 4. ЛИПЫ ЗА ОКНОМ
Над ним был белый потолок с круглой лампой. Меншиков лежал навзничь
на обычной постели в комнате с большим высоким окном, но что делается за
окном. с постели не видел. В комнате, кроме кровати, квадратный белый
шкаф, какими пользуются на звездолетах. И все, ничего больше, поэтому
комната кажется огромной. Пошевелить ногой?
Он пошевелил руками, ногами, поднял от подушки голову Тело
