узилище. Вольготно отдохнуть на привинченных к стене узеньких деревянных
нарах мог разве что мазохист. После первого, беглого изучения временного
пристанища стало ясно, что оно никоим образом не рассчитано на господ
шпионов, согласно незримой табели о рангах все же стоящих на ступеньку выше
примитивных "пияков" и "лобузов".* В углу доисторическими отложениями
засохла блевотина, стены покрыты наскальной живописью на четырех языках, из
которой Данил узнал, что Баська - шлюха, Бро-нек- стукач, менты как были
козлами при красных, так ими и остались, а Михель из Бремена невиновен и
потому призывает кары небесные на головы польских... (Эпитет был старательно
стерт, очевидно; каким-то пьянчужкой, в котором нежданно-негаданно ожило
чувство патриотизма.) Имелась совершенно непонятная надпись на арабском, а
также картинки и декларации, несомненно, оставленные Даниловыми
соотечественниками, вряд ли слушавшими когда-либо Моцарта да вдобавок не
отягощенными знанием родной грамматики.
В коридоре временами начиналось оживление - вели пьяных, качавших права
совершенно по-российски, с той же славянской экспрессией, какой-то типчик
орал что есть мочи, что это ошибка и нож был вовсе не у него, а у паскуды
Генека, но здешние граждане начальнички, судя по звукам, верить были не
склонны, а потому в два счета утихомирили подзатыльниками. К Данилу так
никого и не подсадили, даже в глазок никто не заглядывал.
Примерно через полчаса заявился хмурый капрал, поставил прямо на нары,
благо больше некуда было, подносик с чашкой сквернейшего даже на вид кофе и
ломтем хлеба с куском ливерной колбасы.
- Это зачем? - полюбопытствовал Данил.
- Может, пан у нас задержится,- флегматично сообщил капрал и убрался.
Детские подначки, констатировал Данил. Скучно ему на рутинном дежурстве,
надо полагать, вот и решил под видом заботы о желудке заключенного поглазеть
на шпиона. Если пан и задержится, то уж, конечно, не в камере для алкашей...
Еще через полчасика он все же съел и выпил принесенное - как-никак не
обедал. Посидел на нарах, сколько смог выдержать,- и вновь принялся бродить
по камере.
Прошло не менее двух часов, прежде чем явился
Барея. Взял у оставшегося в коридоре капрала два обшарпанных казенных
стула, протянул один Данилу и жестом велел стражу запереть дверь. Не спеша
достал сигареты, поинтересовался:
- У вас есть претензии?
- Не могу пока сформулировать,- пожал плечами Данил.
- А вопросы?
- Интересно, у вас каков был стаж в пэ-эз-пз-эр?* - без особой
задиристости поинтересовался Данил.
- Честно говоря, был немалый. Не меньший, должно быть, чем у вас в
ка-пэ-эс-эс... Что поделать, такие были времена...
- Стонали под игом Москвы, а?
- А вы не назвали бы это игом?
- Трудно так сразу сформулировать...- сказал Данил.- Вы ж и по специфике
работы, и по возрасту должны помнить историю. Уже в сорок пятом сюда, в
Польшу, вернулась масса довоенных офицеров, и армейских, и разведчиков. И
никто их не бросал за колючку, наоборот, служили на высоких постах, и когда
против них в пятьдесят третьем попыталась вяло сыграть в раскрытие
суперзаговора тогдашняя "десятка"*, ее довольно быстро взяли к ногтю саму...
Интересно, почему они служили Сталину, как вы думаете? Аристократия с кости
и крови, довоенные генералы и довоенные разведчики...
- А вы как думаете?
- Ну, это простая шарада,- сказал Данил.- Не за кусок колбасы и жестяные
звездочки, конечно. За перспективу. А перспектива была заманчива - как-никак
и у ваших жолнежей был нешуточный шанс пройти с засученными рукавами и
автоматами наперевес по Мюнхену и Парижу...
- Возможно,- согласился Барея.- Однако же ваша могучая империя, простите,
обернулась откровенным пшиком, что, в свою очередь, не может не питать
глубокие разочарования. Рухнувшие заманчивые перспективы еще хуже отсутствия
таковых. Того, кто обманывает надежды, всегда ненавидят особенно яростно.
Вот и дуют... иные ветры. Как пели уланы в двадцатом. Знаете? "В руку -
пика, сабля - в ладонь. Бо-ль-ше-ви-ка - гонь, гонь, гонь!" Вас это не
коробит?
- Помилуйте,- пожал плечами Данил.- Все ж-таки - "большевика", а не
"москаля". Переживу... Вы хотите сказать, что в этой бравой песенке и таится
ключ к происходящему?
- Простите?
- Ну, как я понимаю, кому-то срочно понадобился москальский шпион...
- Почему сразу - шпион? Быть может, речь идет о наркотиках или незаконной
коммерции?
- Незаконной коммерцией я не занимаюсь,- сказал Данил.- А в том пакете
были уж никак не наркотики, бумаги какие-то...
- Не ваши?
- Откуда? Первый раз вижу. Вы не просветите ли, что там такое было? Барея
усмехнулся:
- Ничего веселого, материалы об одном из военных аэродромов, на котором в
скором времени будет базироваться и авиация НАТО. Не правда ли, пан Черский,
невеселые бумаги?
- Возможно,- сказал Данил.- Пора требовать адвоката, а? Мы с вами в
Европе...
- Ах, пан Черский, что вы такое говорите? - вовсе уж широко усмехнулся
Барея.- Ну когда это мы с вами, москали с ляхами, были Европой? Между нами
говоря, были и останемся откровенной Азией, что бы там ни кричали
романтические интеллигенты...- и он принялся мечтательно разглядывать свой
кулак.
- Помилуйте...- разочарованно протянул Данил.- Вы мне сразу показались
твердым профессионалом, к чему столь многозначительно покачивать кулаком?
Когда это в разведке били морды? В Африке разве что...
- Да что вам такое в голову пришло? - изумился Барея.- Кто здесь кулаками
покачивает? Сидят взрослые люди, беседуют... Адвоката, говорите... А как
насчет консула? Будете требовать?
- Если возникнет такая необходимость,- кивнул Данил.
- Вы, стало быть, гражданин России?
- Ага. А вы не знали?
- Но, видите ли, пан Черский... Вы сюда приехали не по российскому
паспорту, а по документу гражданина Польской Республики, постоянно
проживающего за пределами таковой. Это уже несколько иная юриспруденция.
- И все же - двойное гражданство... Подпадающее под действие иных
соглашений. В любом случае адвокат мне положен. Мало того, мне не
предъявляли ни ордеров, ни обвинений, лишили свободы неведомо на каком
основании...
- Вас же не бьют, не обижают. Колбасой даже покормили, как мне говорили.
- Эту бы колбасу...
- Постарайтесь встать на мою точку зрения, пан Черский. В вашем номере
обнаружены секретные материалы нашего министерства обороны, позволяющие
сделать вывод о несомненно имевшей место шпионской деятельности...
- Моей? Как, кстати, с отпечатками пальцев? Чует мое сердце, что моих на
том пакете так и не отыскалось? Ничего удивительного, я его в руках не
держал, впервые видел... Может быть, у вас есть люди, которые мне этот пакет
передавали? Или видели, как я его принимал у подозрительного незнакомца с
черной повязкой на глазу и с приклеенной бородой?
Барея, улыбаясь, развел руками:
- Ну кто же будет раскрывать карты в такой вот ситуации? А вы,
следовательно, ни в чем противозаконном не замешаны? Интересно, у вас есть
какие-нибудь свидетели вашего насквозь благонравного поведения? Или вы в
нашей стране проводили время в полном одиночестве?
Данил промолчал. Рано с этим вылезать, пока неясно, как обернутся дела...
- А пана Ракуту, Михала... простите, по-вашему Михаила, вы знаете?
- Впервые это имя слышу,- сказал Данил.
- Честно?
- Честно. А что, он говорит, будто со мной знаком?
- Как сказать...- уклончиво ответил Барея.- Значит, вы ни за что не
признаете этот пакет своим? И никогда в жизни не занимались шпионажем на
нашей территории?
- Бог миловал.
- Вызвать господа бога в качестве свидетеля было бы крайне
затруднительно... Ну, а какие у вас самого есть версии всего, с вами
происшедшего? Говорите смелее, у нас с вами пока что совершенно
неофициальный разговор...
- Версий всего две,- сказал Данил.- Первая. Кому-то здесь вдруг
понадобился горяченький, с пылу с жару русский шпион. Вы не обижайтесь, у
меня и в мыслях не было вас оскорбить, просто секретная служба - дело
грязное, над профессионалами всегда политики, приказать могут черт знает
что... Вряд ли у вас при этом раскладе есть свидетели, способные красиво
изложить, как я на их глазах карабкался по водосточной трубе в министерство
обороны или принимал документы от подкупленного швейцара... Скорее уж стоит
рассматривать вариант бдительной, патриотически настроенной горничной,
которая, убирая номер, обнаружила секретные бумаги, мало того, с маху
опознала в них именно секретные военные документы...
- Ну, а стоит ли иронизировать над такой версией? Вы знаете, как в свое
время арестовали знаменитого пирата де Сото? Именно горничная обнаружила у
него под подушкой дневник одной из жертв...
- Но это же было полторы сотни лет назад,- проворчал Данил.- Одно дело -
разобраться в чужом дневнике, и другое - в секретных армейских документах,
касающихся, как вы говорите, военной авиации... Вам что, кто-то стукнул?
- Ну, а вторая ваша версия? - преспокойно спросил Барея.
- Вторая полностью исключает вашу инициативу. Не вашу лично, конечно, а
той конторы, что вы представляете. Кто-то из моих недоброжелателей решил
устроить мне крупную пакость.
- У вас есть недоброжелатели?
- А у вас нет? Вы в этом случае счастливец...
- Пан Черский, я бы вам советовал быть посерьезнее. Положение ваше и
вправду не из веселых.
- Да, недоброжелатели у меня есть,- сказал Данил.
- Готовые зайти настолько далеко?
- Как мне ни прискорбно говорить такое о своем Отечестве,- сказал Данил,-
но там в большом ходу не одни лишь цивилизованные методы.
- Но вы же, судя по документам и отзывам, честный бизнесмен?
- А что, это что-то меняет? Увы...
- У вас есть подозрения в отношении конкретных лиц? Не расскажете ли
подробнее?
- Вам это будет неинтересно,- сказал Данил.- Поскольку лежит совершенно
вне сферы ваших интересов.
- И все же?
- Знаете, я бы предпочел перевести дело на официальные рельсы,- сказал
Данил.- Если я совершил что-то незаконное и вы в состоянии это доказать -
выдвигайте обвинение, доставайте соответствующие бумаги и займемся
необходимыми формальностями. К чему эти философские беседы в вонючей камере
для окрестных алкашей?
Наступило долгое молчание.
- Интересно, что мне с вами делать, пан Черский?
- Натравить на меня прокурора.
- Прокуроры - это ненужное раздувание дела,- сообщил Барея.- Только ступи
на эту скользкую дорожку - и не успеешь оглянуться, как вокруг уже не
протолкнуться от постороннего народа: где прокуроры, там и адвокаты, где
адвокаты, там и журналисты... Толчея... Может быть, мне попробовать вас
легонько вербануть, пан Черский? Нет, зыбко все...- сокрушенно признался
он.- У вас хорошая школа, вы не привыкли пугаться... Знаете, в чем ваше
счастье? Даже не в ваших знакомых. В том, что сейчас никому в верхах не
нужен разоблаченный русский шпион...
- Сомнительный шпион,- поправил Данил.
- Ну, это детали... Главное, нет заказа. А таскать головешки из огня для
соседей...- Он наклонился к Данилу, понизил голос: -Соседи, пан Черский,
бывают разные, иные просто не заслуживают того, чтобы ради них обжигали
пальцы...
"Ах ты, хитрован старой школы,- с облегчением подумал Данил,- и не сказал
ничего, и ухитрился сказать слишком много".
- Судя по интонации, со мной произошло печальное недоразумение? - спросил
он. Барея помолчал, тихонько вздохнул:
- Я уже не мальчик, пан Черский. Это юные лейтенанты так и рвутся
