не меньше и смертью. Не так быстро, но не медля. Время слов придет по-
том, сейчас лишь тихое "Пойдем" и тепло своего пальто в которое закутал
прежде чем бережно подхватить на руки. Нас не остановил никто, может по-
тому что некому. Пустой вестибюль, ни человека, ни взгляда, ни слова.
Как приказывал, молодцы. Мелькнувшее перед взглядом стекло отворенных
дверей, врезавший в лицо ледяной порыв. Бронированные очертания "мерсе-
десов" почти рядом, открытая дверь и сомкнувшийся периметр черных фигур,
не обращавших никакого внимания на начинавшуюся снежную бурю, лишь плот-
но прикрывавших меня пока я шел к машинам, прорезавшим сгустившуюся тем-
ноту и снегопад синими и красными сполохами пульсирующих спецсигналов.
Запечатавшая салон дверь отгородила от холода и льда, и только сейчас я
заметил, что пока они спускались она успела заснуть тяжелым сном, харак-
терным только тем, что снимает усталость...
Кортеж мчался по влажной трассе уходя через плавную развязку к аэро-
порту. Моргающие в темноте сапфировые россыпи сигналов на мокрых боках и
радиаторах германских "мерсов" вычищали две из шести полос автобана ибо
приказом было "пропустить". Сопровождение патрульного подразделения по-
лиции сегодня не заказывали, впрочем в нем небыло нужды - дорогу несуще-
муся картежу из черных автомобилей уступали быстро и без разговоров. Мо-
жет быть сказывалось отсутствие "музыки", хотя в общем было совсем все
равно - бронеавтомобили отличались отличной звукоизоляцией. Легкий отб-
леск лежал на лицах, замерших в мягкости салона. Она спала, время от
времени устраиваясь поудобнее на его руках. Молчание и неуловимое
скольжение тяжелых авто делали беспокойство совсем неуместным, наверное
потому что создавалось ощущение собственных сил и удачи. Возможно это
было и не так далеко от истины...
Тяжелая ночь, множество звезд. Надо будет узнать наконец что же там
наверху, возникла шальная тягучая мысль. Тонированными стекла казались
только снаружи. С обратной стороны открывалось прекрасное изображение
проносившейся за бортом реальности. Точечки круживших над аэропортом са-
молетов, выстраивавшихся в высотные эшелоны на посадочные полосы, созда-
вали странное впечатление над которым не хотелось размышлять. Вот и там,
за этими серебристыми фюзеляжами, за крупинками иллюминаторов потягива-
ясь в ожидании посадки дремали пассажиры, чтобы вернуться в этот город
как домой. Он был их домом, они знали и любили его. Город... он разный и
никогда один и тот же - по образу и подобию человека, здесь множество
прекрасного и безобразного, сверкающие чистотой и комфортом деловые
центры, заваленные помоями и развалинами окраины старых районов начала
века, множество тех, кто никогда не покидал и не покинет его - и некуда,
и незачем. От этой мысли передернуло, и на неуловимое мгновение в душу
закрался настоящий ужас - вот так остаться, остаться навсегда. Чтобы ви-
деть другие города только по дурацкому ящику, чтобы не помнить что чер-
той города не ограничивается мир, и не считать телефонные звонки в дру-
гие страны наивным развлечением дурачков. Я и не думал, что это еще спо-
собно настолько испугать меня, может потому что часто задавал этот воп-
рос себе и в ответ всегда отзывалась тупая боль, которая тут же утихала.
Ласково погладил по головке притихшую на руках женщину, в раздумье убрал
волосы с кроткого, во власти сна, лица. Она еще спала, прижимаясь к не-
му, по-детски мягкая и расслабившаяся во сне. Заботы, слова, дела, смена
городов и часовых поясов, огромные скорости и оперативная информация,
океан которой полонит мониторы офисов - пусть это минует тебя хоть на
несколько часов, впрочем как и ты сама себя.
По лицу проносились в секунду тая лучи фар встречных авто, совсем уж
неуловимо похрипывала рация за поднятым тонированным стеклом, отделявшим
салон от кабины водителя. Я знал, что всего в трех метрах за лимузином и
немного справа и слева мчатся машины сопровождения, ребята в которых по-
хожи на пианистов - надо успевать не только держать прекрасной реакцией
и долголетней выучкой машины почти вплотную друг к другу без всякого
риска полететь кувырком на скорости более ста миль в час, но и говорить
по рации, поддерживая интенсивный радиообмен друг с другом, с группой на
частном секторе пассажирского терминала, да и с центром совсем не здесь.
Но они умеют, кажется в этом сомнений возникать не должно, прежде у них
самих...
Опять мягкость салона, в котором можно утонуть. Турбины перестали на-
тужно реветь в режиме форсажа, самолет набрав скорость и высоту лег на
курс, уходя в сторону океана. Как будто небыло нескольких часов, которые
сейчас ускользают исчезающим туманом зимней столицы мифической империи.
В глазах плывут две звезды, а мысль все еще Там. Вылетевшие в россыпи
сигналов, на мгновение включенных сирен, и огней на летное поле машины,
плавно сбросившие скорость только у самого трапа, высыпавшие из джипов
бесшумные тени, за которыми не слышно даже хлопанья дверей, которого
просто нет. Медленно открытая дверь лимузина и ворвавшийся в салон осве-
жающий легкий бриз, совсем не похожий на четкие установки бортовой кли-
матической системы - педантичные немцы так и не поняли смысла абревиату-
ры "русский ветер", специально проставленной в заказе, впрочем воплотить
тоже не сумели... Они не помогали мне выбраться наружу, впрочем такой
помощи и не требовалось. Приглушенного освещения хватало только на то,
чтобы не споткнуться на трапе, который обозначался фосфорицирующими пе-
реплетениями линий. Несколько шагов, растаявшие под ногами десять ступе-
нек.
Ее взгляд блуждал по сглаженным очертаниям новой машины, в которую
внесли знакомые руки. В глазах еще блестели слезинки, чуть горечи, плес-
калась непостижимая сперва глубина. Помнится только ему удалось увидеть
такое тогда. Сколько же времени прошло с того вечера на теплом закате
тысячелетия, за несколько лет до конца века. Немногим больше года, вдруг
пришло в голову. Секунды как дым сигарет - пропадают мгновенно, хотя их
можно чувствовать чуть дольше. Он сидел рядом, мягко сжимая ее ладонь.
Немного реже бьется пульс, дыхание становится ровнее. Он успокаивался
вместе с ней, заставляя сердце жить медленнее. Чуть секунд и стало ка-
заться что он дышит за двоих, а может так и было на самом деле. Вот
только жить две жизни не получится, как не старайся. В иллюминаторах го-
рят звезды, уже которое тысячелетие никак не желая догорать. Плывут ред-
кие облака в которые резво врезался белоснежный фюзеляж "Фалькона", сов-
сем не помня о том, что со стороны это выглядит красиво... впрочем как и
изнутри. Иногда можно жить забыв о себе, но о любви не получается, быть
может не выйдет никогда. Выбирая останавливаешься на вечности, совсем не
соглашаясь на призрачное настоящее. Самый верный способ знать историю
наперед - самому сотворить ее, впрочем как и собственную жизнь... и для
кого-то это правильно, может и для них тоже. Сила не измеряется разви-
тостью мускулов - этого добра всегда можно прикупить на пару взводов,
притом оптом. Но ты никогда не купишь дух и порыв, никогда не променяешь
его на кучи золота... если только не создашь в себе сам, или сама что в
общем волен сделать каждый, но прежде чем с другими - с собой сперва.
Ночь чиста как взгляд любимой.
Oracle
21 декабря 1998 года.
Максим
21 декабря 1998 года.
НОЧНОЙ РАЗГОВОР...
Всем, кому одиноко
и немного грустно в эту ночь,
посвящается...
Милый дpуг, и в этом тихом доме
Лихоpадка бьет меня.
Hе найти мне места в тихом доме
Возле миpного огня!
А.А. Блок
День Воспоминаний лентой голубой
Опоясал теплый вечер
Все, что было с нами можешь взять с собой
И хранить до первой встречи
Ну а скажу тебе - самый лучший день,
Самый лучший день у нас сегодня был...
И очень хорошо, что он уже прошел
И от последних слов меня освободил...
Ты не огорчайся, что твои слова
Я всерьез не принимаю
Память очень часто бывает не права -
То, что было - украшает... украшает.
Так что я скажу тебе - самый лучший день,
Самый лучший день у нас сегодня был...
И очень хорошо, что он уже прошел
И от последних слов меня освободил...
Ну а капля счастья в океане слез
Растворилась безвозвратно
И не в нашей власти сладость первых грез
Оживить воспоминания...
Так что я скажу тебе - самый лучший день,
Самый лучший день у нас сегодня был...
И очень хорошо, что он уже прошел
И от последних слов меня освободил...
И.Тальков
Разве это слова ? Нет - это тоже музыка... И именно эта музыка, как
возбуждение ледяным холодком струилось в крови, когда я гнал черный
Hammer с тонированными стеклами и мощным шестнадцатицилиндровым двига-
тем, нашпигованный бортовыми компьютерами с отличной навигационной сис-
темой и дальней связью, по медленно вечереющим летним улицам Москвы...
шесть галогеновых фар дальнего радиуса действия без всяких усилий разд-
вигали липкую темноту, я обгонял нечастые машины размышлял о времени...
оно в данном случае имеет минимальное значение - наши истинные чувства
не умирают совсем и с близкими мы общаемся и так же хорошо понимаем друг
друга, словно расстались только вчера... Когда-то наши мысли плывут в
памяти томительно и тяжело, тоскливо, но временами они парят столь легко
и безмятежно, что впору удивится стремительности и бодрости наших идей,
взглядов и конечно же чувств... Иногда мы бегаем по своим делам и теряем
свои души, что не всегда могут и хотят поспеть за нами.. Наверное в этом
есть свой смысл - ведь это совсем как жизнь... вы ошибаетесь, запутывае-
тесь, но все равно продолжаете... Вот сейчас в моей памяти мешаются ост-
рейшие грани истории.. вряд ли это только воспоминания и хочу, что вы
знали - если на вас накатывает тоска, такая жуткая, какой еще никогда не
было, то не стоит к этому привыкать. Когда все настоящее и выбор просто
ты, или тебя то все понимаешь очень быстро... понимаешь, что для горя и
страха нет таких предохранителей, как для удивления. Знаете - как бы не
было грустно, но может быть еще хуже. И чтобы держать себя в руках вы
должны собраться... Попробуйте жить именно так... ведь если вы не верите
мне, то это можно понять...
Солнце медленно сползало к домам, что окружали моего несущегося по
Кутузовскому проспекту "дьявола", и компьютер показывал, что порывы лег-
кого ветерка делались все сильнее. За бортом машины темнело, из открыто-
го окна начал сочиться холод... И все сильнее я прибавлял скорость, бо-
ясь что не успею на ночной эфир... Улицы расцвечивались лампочками и
ночной иллюминацией подсветки - стало красиво и уютно. По небу редкой
пеленой неслись облака и начинали, пока еще робко, зажигаться молодые
звездочки. Этот вечер был из тех неудачных вечеров, в которые устаешь
ждать, хоть и приближалась ночь - время открытий.
Вполне возможно, что что-то в нашей жизни требует нашего пристального
внимания и позже придется именно это начинать сначала. Сначала, но не с
нуля. Потому что теперь я уже знаю наверняка, как начинать и что именно
делать ;-) Вы, верно, тоже... Помните - иногда все бывает сказочно, как
в самых розовых мечтах.. А потом мы просыпаемся и обнаруживаем, что это
пока лишь мечта. Однако я всегда внимателен к своим мечтам - они вполне
сбываются... Хотя странное дело - каждая ложь - это чья-то мечта. Насто-
ящая ложь верное просто обязана быть красивой, тогда в нее обязательно
поверят. Лишь правда способна позволить себе роскошь быть плохой или
некрасивой, немного экстравагантной, но всегда такой какая она есть. И
лишь Время старательно фильтрует наше прошлое, отделяя дурное от добро-
го... Мы все очень разные люди... подчас общаясь с другими мы видим, что
один раз - удача, второй - вдохновение... третий уже тяжелый труд... или
