повторить когда становилось совсем невыносимо. "Ты не можешь уйти вместе
со мной" - сказала она еще раз с печальной улыбкой... медленно текло
время, как и сейчас "Мы приглашаем в нашу жизнь то, о чем думаем, и это
так... есть много причин тому, что этот момент наступил в моей жизни...
в твоей тоже. Нет ничего случайного в том, что ты сейчас со мной - в
этом есть то, ради чего мы встретили друг друга. Когда нет времени ждать
легко. Твоя цель еще впереди..." и внезапно прорезавший тишину пронзи-
тельный визг диагностического аппарата, как во сне затворившиеся перед
лицом двери и неуловимая четкость движений белых фигур, которая была уже
напрасна, но упорна, яростна и жестока в нежелании отпускать жизнь исте-
кавшую из тела мгновенно и страшно. Полное сознание, вот так улыбаться и
говорить, а жизнь внезапно оборвется лентой раскручивающегося фильма.
Захлебнувшись криком ты просто перестанешь быть. Но она не кричала...
Кошмар исчез мгновенно, сознание выдернуло меня из лепкой пелены - перед
глазами постепенно обретало ясность лицо начальника охраны - я спал мно-
го часов, скоро посадка.
Под крылом проплывала чужая американская ночь, где-то пока еще далеко
виднелись редкие огоньки окрайных районов огромного города Нью-Йорка.
Сколько раз этот самолет садился в различных аэропортах на всех конти-
нентах этого мира.. Было это и в Москве, Париже, Вашингтоне, Сиднее, Ри-
ге... Запомнился в последнее время Рим, который пережил всех и вся..
грандиозный город, где жили и процветали несколько сотен лет великие лю-
ди, и на закате своей истории создали несокрушимые знания при несокруши-
мых городах. Но города рассыпались в прах, а знания остались наедине со
своей памятью. Спустя много лет после гибели строителей этих замеча-
тельных архитектурных сооружений, после гибели ученых, оставивших сотни
тысяч томов нам в наследство, я иногда просиживал в библиотеках многие
часы, читая книги, чтобы ощутить кладезь мудрости в своей памяти... Пом-
ню прилетев в этот город я узрел гигантский хроникальный ролик и ступая
словно во сне был обескуражен грандиозной находкой. Или вот Джакарта...
это сейчас там студенческие беспорядки, а еще год назад было почти тихо.
Помню как-то однажды ужасающая жара к вечеру разрешилась великолепным
ураганом. Грандиозная и чем-то булгаковская черная туча, пришедшая с да-
лекого океана, накрыла цветущий сад, называемый Индонезией с городами и
дорогами. Исчезли далекие цепи гор, растворились в густой пелене дождя
потускневшие блюдца долин, и с заходившего на посадку самолета, уже не
желавшего уходить на другой аэродром была видна далекая и мокрая, осве-
щенная яркими огнями посадочная полоса к которой лайнер бесстрашно про-
рывался сквозь упругие потоки воды и ветра. Ежесекундно яркие взрывы не-
бесного огня летели к земле, озаряя весь этот мутный мир короткими фио-
летовыми вспышками.... ммм - была буря и была прекрасная южная ночь.
Весь мир грохотал и полыхал огнем... из самой черноты ночи как призраки
мгновенно вспыхивали и пропадали строгие очертания близких джунглей.
Тогда все было в первых раз... Однажды мы вырастаем, выходим за пределы
своего дома и обретаем весь мир - все меняется и самые простые вопросы
на самом-то деле самые сложные. Где ты родился? Где твой дом? Куда ты
идешь? Что ты делаешь? Делает ли это тебя счастливым? И что тебе нужно
для того, чтобы быть счастливым? Что ты делаешь для этого? И ради кого,
ради чего ты пришел и живешь в этом мире? Думая об этом время от времени
я наблюдаю, как меняются мои ответы... Ведь лучше всего мы учим тому,
чему нам больше всего надо научиться самим...
Стрелки часов вздрогнули и остановились на цифре 4 - около четырех
утра. Мелодия, казалось плывшая вокруг, летела к концу впрочем как и сам
полет. Несколько минут и белоснежный "Фалькон" сбросив скорость мягко
коснется посадочной полосы и прокатившись еще какую-то сотню метров
плавно и четко вырулит к частному сектору пассажирского терминала чар-
терных рейсов аэропорта имени Кеннеди. А пока мы плавно снижались,
встраиваясь в плотную очередь самых различных самолетов, приготовившихся
совершить посадку в огромном городе, что за глаза называли Big Apple...
Господи, Нью-Йорк - такой разный, такой парадоксальный город! Нью-Йорк
остается Нью-Йорком даже ночью. Он хорош, только если вы приехали сюда
ненадолго по делам, либо поразвлечься, либо просто повалять дурака. В
принципе, при известной сноровке русскому человеку в этом городе можно
даже жить, но это сложно и уже на любителя.. А так, те же кучи мусора
возле переполненных баков, те же отсутствующие взгляды редких прохожих,
те же нищие. Пар от разбитых труб из-под земли, машины на каждом углу,
холод и пестро одетый народ. Ну и еще пронизывающий ветер, налетающий с
океана. Только ночью меньше света, и все этого почти не видно, поэтому
ночной Нью-Йорк все-таки приятней. И еще ночью не видно той замеча-
тельной Нью-Йоркской архитектуры, после которой московские трущобы могут
показаться творением Микельанжело...
Меня уже ждали. Фигуры в темных одинаковых плащах без суеты и показу-
хи осматривавшие все вокруг в инфракрасные приборы ночного видения не
вызывали ровно никаких чувств. Наверное так и должно было быть - никто
же не смотрит на собственную тень, которая присутствует у каждого. Воп-
рос лишь в том, что тени бывают разными. Огромные очертания джипов,
приглушенное освещение, рассредоточившиеся на расстоянии двухсот метров
подразделение. Все как обычно, но по-разному - всегда.
Турбины утихли, чуть потускнели маленькие прожектора над шасси, про-
бивавшие предрассветную тьму, здесь несколько более сгущенную чем на ос-
тальной территории. Открыли люк, впуская в нагретый салон морозный воз-
дух знакомой, такой знакомой но все же чужой страны. Легкие шаги по тра-
пу, двести метров до притихших вертолетов. Ребята пытались протестовать,
но оборвал их одним движением руки - я желаю, подчиняйся. Помрачневшие
лица, несколько команд произнесенных в передатчик и удвоенное внимание
по периметру было мне ответом.
Я шел один, что всегда заставляло телохранителей много времени прово-
дить в тренировочных залах - преодолеть разделявшие нас несколько метров
всегда требовало неимоверных усилий и реакции, особенно если на такой
рывок отводилось чуть больше полутора секунд. Ровно подогнанные одна к
другой плиты площадки, покрытые изморозью неровные очертания терминала
неподалеку, залитый огнем город где-то уж совсем далеко. Гул заходящих
на посадку аэробусов был далек, но тем не менее слышен, завывания мощных
двигателей переходили в натужное рычание и спустя определенное время
стихали. На миг наступала тишина, потом все начиналось сначала. Но это
не отвлекало... разные мыли кружились в голове, плавно уступая места
друг другу. Скоро Рождество в этой благополучной Америке. Как в детстве
мне говорили в этот день - этот праздник заканчивает ссоры... Найдите
давно забытого друга, замените подозрение доверием... Будьте понятливы,
добры и напишите письмо любви - распространите как сокровище мягкий свет
вашей души. Ведь мы молоды, пока умеем мечтать. Сдержите обещание и най-
дите свободное время, откажитесь от злобы. Простите несерьезную обиду,
прислушайтесь к чужому мнению. Извинитесь если Вы были не правы и пытай-
тесь понять других людей. Проверьте ваши требования на других. Подумайте
о тех, кто вам дорог. Оцените внимание и будьте любезны. Заслужите дове-
рие и не обижайте неопытную молодость. Найдите средство против злобы и
выразите вашу искреннею благодарность. Обрадуйте сердце ребенка. Найдите
удовольствие в красоте и удивлении чудесам, что иногда случаются в нашей
жизни. Как многое понятно из тех далеких детских полунаивных воспомина-
ний, что лишь изредка дают о себе знать то непонятным звонком, то сооб-
щением по электронной почте, то просто случайной встречей. Некоторые ли-
ца приходят во сне и лишь там мы знаем их настоящие имена. Осознание от-
ветственности является основой человеческого существования и когда нам
плохо и больно, то, наверное, стоит сказать себе: "Все, на что я ни пос-
мотрю, серое. Но хотя небо может быть в данный момент закрыто облаками,
солнце все-таки существует. Подобным образом я не могу видеть смысл моей
жизни во время депрессивной фазы, и все же смысл существует". Это уже
воспоминания из практики, из разговоров долгих и интересных, в которых
познавался человек, если была на то цель. Пессимизм - это признак ума и
довольно здравого, но по большей части уставшего и загруженного.
Впереди блестели темные силуэты вертолетов, до которых было двести
метров тишины. Легкое вращение лопастей, сосредоточенные лица пилотов.
Расслабятся они потом, когда закончится смена. Сейчас возможность созер-
цать и размышлять имел только я... Пять минут прогулки на морозном ве-
терке открытых пространств, чтобы потом окунуться в теплоту и мягкость
салона и не успев соскучиться и присмотреться к мелькающим за ботом ог-
ням, через двенадцать минут полета наконец добраться до "пульмана", ко-
торый уже ждет. Они все ждут, приходя в свое время. Фишки, пешки... а
все вокруг лишь необходимость... И она мне нравится, однако как часто я
ее не замечаю. Взобраться, трудиться, думать бессонными ночами. Годы уш-
ли на достижение, но я пытался совмещать, боялся что засосет. И лимузины
и вертолеты, в которых теперь мчусь расталкивая кортежем потоки транс-
порта или вообще паря на ними. Это мне разрешают бреющие полеты над го-
родами и столицами стран, и мне улыбаются бригады секретарей, это и я
поднимаюсь в лифтах на сотые этажи компаний чужих и собственной, это и у
меня в распоряжении судьбы многих сотрудников, партнеров, компаньонов,
клиентов,.. еще черт знает кого. Да, все это есть,... вот только этого
ли я хотел. Еще тогда, в стране победившей розовой демократии, шлепая по
улицам заваленной снегом столицы бывшей кровавой империи о том ли я меч-
тал и думал? С востока подбирался новый век и тысячелетие, ветер трепал
волосы. О том ли я думал, о том ли что есть сейчас? Я знаю ответ, я знал
его всегда..
Пустота наполняла коридоры, тишина следовала за легким дыханием и от-
сутствием слов. Лампы безуспешно пытались внести немного света ушедшего
дня. Замершие лифты, приглушенное освещение. Лишь где-то там, в корпусе
скорой помощи не гасли этажи и иногда слушался стрекот уходившего на по-
садочную площадку патрульного вертолета подразделения emercom. Я сидел
на мягком стуле, прислонившегося спинкой к чисто покрашенной в нежно-го-
лубой цвет стене. Пробирала легкая тоска ожидания, на которое нельзя и
не нужно было влиять - не теперь, не сегодня. Зря, как это плохо, как
напрасно - все что сделал и все что не успел. Все остались внизу, застыв
на подходах к медицинскому комплексу. На этот этаж я поднялся один и ми-
новав пост дежурной медсестры пошел по этажу. Иногда очень тяжело знать
события наперед, наверное помогает что я могу предотвратить их с более
дорогим и любимым человеком... помогло бы. Она здесь, за плотно прикры-
той дверью, в тишине и полумраке палаты. Но войти нельзя, эти секунды мы
проживем врозь... Текло время словно кровь, также медленно, сонно и ле-
ниво. Пульс становился реже, факты и часы этого дня мелькали перед гла-
зами. Поздно. Но не для нее - уйдет другая. Ни взглядов ни слов, лишь
меркнущий свет где-то в глубине коридоров. Ожидание... путь в пустоте,
когда нет опор, нет мыслей и только редкие слова слетают с губ.... но ты
не слышишь их ибо не можешь даже произнести... Очнулся от шороха закры-
вающейся двери. Она плакала, из ласковых глаз медленно падали слезы.
Когда плачет женщина, значит уже нет сил молчать, а говорить пока было
нечего. Обнять, увезти от сюда где пахнет лекарствами, дезинфекцией но
