- По-видимому, заниматься сомнительными кольцами - это родовая черта Бенефорте, - сухо сказал Монреале. - Ты же знаешь, что мастер Бенефорте не записывал тебя в свои подмастерья.
- Я училась ювелирному мастерству много лет, вы же знаете, отец Монреале.
- Работа по металлу меня не касается.
- Вы знали, что я помогала ему с заклятиями.
- Да, помощью, какая положена магу, имеющему разрешение. Но это не работа помощника. И не работа неумелого любителя. Откуда у тебя такие знания?
- Я ведь очень часто ему помогала, отче. - После долгого выжидательного молчания она добавила неохотно:
- Заклинание я нашла в одной из книг батюшки, Вложить его в кольцо было нетрудно. Как лить золото, я уже знала. И просто старалась во всем следовать правилам. И как будто ничего не вышло. Даже вспышки не было. Сначала я огорчилась, мне показалось, что я не сумела, потому что.., потому что Ури не надел его на палец. Я хотела подарить его ему.
- А! - сказал Монреале с внезапным интересом, но тут же замаскировал его откашливанием.
- Но потом оказалось, что его никто не может надеть. Тот солдат и вор - хозяин постоялого двора хотели завладеть им ради золота, но не смогли. - Она покосилась на Тейра. - А.., а оно действует, отче?
- Об этом мы поговорим позже. Так ты читала книги отца. С его разрешения?
- А.., э.., нет.
- Фьяметта, это грех непослушания.
- Вовсе нет. Он мне не запрещал. То есть.., я не спрашивала. Но потом я узнала, что он все время следил за мной и ничего не говорил, А это почти позволение, правда?
Тейр мог поклясться, что аббат Монреале сдержал улыбку, услышав этот логичный вывод, но его лицо сохранило суровость.
- Мастер Бенефорте не обращался ко мне за разрешением для тебя.
- Он собирался. Но последнее время был просто слишком занят солонкой, и Персеем, и всеми другими заказами. Но я уверена, он собирался.
Монреале снова поднял брови.
- Ну хорошо, - Фьяметта вздохнула. - Я не уверена. Но мы об этом говорили, правда, правда! Я его просила, уж не знаю сколько раз. Отец Монреале, я хочу стать магом! Я могу многое делать. Я знаю! Лучше, чем Тесео. Это несправедливо!
- Но и не одобрено, - сказал Монреале. - И не проверено надлежащим образом. Я видывал, как такая гордыня губила души, Фьяметта.
- Так дайте мне ваше одобрение! Батюшки нет, чтобы ходатайствовать за меня. И думается, я теперь могу просить за себя сама. Ведь больше некому. Я хочу стать хорошей, так помогите мне!
- Ты опережаешь меня, Фьяметта, - мягко сказал Монреале. - Прежде положены раскаяние, исповедь и епитимья. А потом отпущение грехов. А я еще даже не кончил мою проповедь о раскаянии.
Карие глаза Фьяметты загорелись предвкушением при этом проблеске юмора и поддержки за внешней строгостью Монреале. Она выпрямилась, чуть не запрыгав.
- Ах, поскорее наложите на меня епитимью, отче!
- Ты пойдешь к алтарю Пресвятой Девы в часовне и на коленях будешь молиться о ниспослании тебе терпения и смирения. Когда ты почувствуешь, что молитва твоя услышана, пойди вкуси полуденную трапезу, а затем возвращайся ко мне сюда. Мне немедленно нужен умелый помощник для брата Амброза, который утомлен не менее меня. Сегодня днем мне необходимо завершить кое-что перед вечерней.
- Какое-то заклятие? И вы позволите, чтобы я.., я помогала вам?!
- Да, дитя.
Она затанцевала вокруг аббата, а потом изо всех сил обняла, забыв про его сан. Он отстранил ее, невольно улыбнувшись.
- Но прежде ты должна укрепить свой дух в молитве, не забывай! И не требовать: "Матерь Божья, даруй мне терпение и даруй сейчас же!" - Но откуда вы знаете? - Глаза Фьяметты заискрились.
- Хм! Ну что же, полагаю, ты можешь попытаться. Кто я такой, чтобы судить, что сделает Богоматерь в неизреченной своей милости? Чем быстрее наградит она тебя терпением, тем скорее я смогу поручить тебе что-нибудь А, да! Еще одно, Я посылаю твоего друга Тейра по одному делу, и, боюсь, большое золотое кольцо на его руке будет слишком бросаться в глаза. Я могу его сиять с помощью небольшого заклинания, но ты можешь просто снять его пальцами.
- Но.., оно застряло. Я сама видела. Как же я его сниму, если Тейр не смог?
- Попросту говоря, ему этого не хочется.
- Нет, я правда старался, отче! - сказал Тейр.
- Я знаю. И когда не надо будет так торопиться, поговорю с тобой о структуре заклятия мастера Клюни.
Недоуменно хмурясь, Фьяметта повернулась к Тейру. Он послушно протянул к ней руку, и ее тонкие смуглые пальцы сомкнулись на львином кольце. Оно соскользнуло к ней в ладонь так легко, будто было смазано жиром.
Монреале протянул ей длинный ремешок:
- Советую, Фьяметта, носить его на шее, чтобы никто не видел. Пока не сможешь его вернуть. - Он посмотрел на нее загадочным взглядом.
Палец Тейра стал каким-то легким, холодным, опустевшим без его.., нет, ее кольца. Он потер чуть ноющее место, уже чувствуя, как ему недостает уверенности, которую дарило прикосновение к кольцу.
За дверью послышалось шарканье сандалий, в филенку осторожно постучал монах, а потом всунул голову в щель.
- Отче? Герольд сеньора Ферранте у ворот.
- Иду, иду! - Монреале махнул, чтобы он удалился. - Тейр, .днем отдыхай. Когда настанет время, я пошлю брата разбудить тебя. Фьяметта, жду тебя здесь после полуденной трапезы. Идите. - Он выпроводил их через кабинет в коридор, а сам задержался у стола с братом Амброзом. Тейр спустился следом за Фьяметтой по лестнице в прохладу галереи по сторонам двора. На залитой солнцем траве важно прохаживались голуби, тщетно поклевывая землю в поисках крошек.
Между колоннами, поддерживающими арки галереи, стояли каменные скамьи. Соблазнившись, Тейр сел, и Фьяметта опустилась на край той же скамьи. Ее пальцы коснулись нового жесткого ремешка на шее, прижались к губам и легли на прохладный камень.
Вздохи ветра в соседнем лесу, птичий щебет и звонкие трели, приглушенные звуки голосов в монастыре - все навевало обманчивое ощущение мира и покоя. Тейру очень хотелось, чтобы так было на самом деле. Красота дня казалась жестоким обманом. За стенами, потея, кряхтя, угрожая, рыскали тупые звери вроде того, с кем он дрался в прошлую ночь. И он хотел оградить от них Фьяметту.
Фьяметта же все еще хранила блеск в глазах и вся кипела радостью, так что Тейру вспомнилась подпрыгивающая крышка на материнском чайнике.
- Аббат Монреале верит в меня. - Она захлебнулась смехом. - Хочет, чтобы я помогала.., но с чем, хотела бы я знать?
- Может, с соглядатными предметами? - сказал Тейр.
- Соглядатными предметами?
- Он хочет, чтобы я выдал себя за литейщика и пронес в замок Монтефольи соглядатные предметы и попрятал их там и сям. Его птицы-лазутчики перехватываются, понимаете?
- Он хочет, чтобы ты выбрался из монастыря? Несмотря на осаду?
- Мы же пробрались. ("Еле-еле!") Он пошлет меня, когда стемнеет.
Фьяметта замерла. Тейр ждал, что она скажет "побереги себя" тем тоном, каким говорила это его мать каждое утро, когда он уходил на рудник.
- Дом моего отца на другом конце города, если идти от замка. Вряд ли ты сможешь туда выбраться и посмотреть, стоит ли он еще, но если представится случай.., это последний дом на вид Новара. Самый большой, квадратный. - Она помолчала, и в ее голосе наконец-то зазвучала тревога. - Аббат Монреале ведь не поручает тебе ничего слишком сложного, правда?
- Нет.
Он отвел взгляд от нее на залитую солнцем траву, где полувзрослый кухонный котенок подбирался к голубям. Большие уши, серая шерсть в черную полоску, и не по росту большие белью лапы. Усы у него топорщились, глаза косили - таким напряженным стал его взгляд. Он припал к земле, виляя всей задней частью туловища в подготовке к прыжку.
Женитьба? Жар и мягкость этой девушки принадлежат ему одному? А что, если... Но ведь аббат Монреале сказал бы что-то, если бы...
- Мадонна Бенефорте, - выпалил он, - вы же еще не помолвлены?
Она отодвинулась и неуверенно посмотрела на него.
- Нет. А почему ты спросил?
- Да просто так, - промямлил он - Вот и хорошо, - сказала она слабым голосом, вскочила и попятилась вдоль скамьи - Мне то в часовню... Прощай. - И она убежала по галерее В траве котенок прыгнул и промахнулся Голубь улетел в всполохе крыльев Котенок задрал голову, хлеща хвостом и скаля зубы пока последняя надежда не исчезла за краем крыши. Котенок смущенно побрел к галерее, подошел к Тейру и лег возле ею ноги Потом посмотрел на него и громко жалобно мяукнув, будто Тейр мог вытащить из кармана бескрылых голубей, как фокусник-маг на ярмарке Но в ту минуту Тейр ну никак не чувствовал себя магом Он подобрал котенка и почесал у него за ухом - А что бы ты сделал, кис-кис, если бы схватил его? Он же куда больше тебя - Котенок неистово замурлыкал и потыкался мордочкой в ладонь Тейра - В моих горах водятся птички, которые запросто позавтракали бы тобой Сначала тебе нужно подрасти - И Тейр вздохнул.
Остаток утра Тейр провел, помогая замученным хлопотами монахам Крутил колодезный ворот, носил воду солдатам на стенах, помог расставить столы на козлах для полуденной трапезы, а потом - убрать их.
Он полагал, что никак не сумеет заснуть, но из почтения к аббату улегся на свое соломенное ложе После жары и суеты снаружи спальня клалась особенно тихой и прокладной За плечо его тряс монах, и он с радостью очнулся от еще одного мучительного сна, который, к счастью, не помнил. Последние багровые лучи солнца, оглаживая вершины холмов, проникали горизонтально в прорези окон, и в них танцевали оранжевые пылинки.
После ужина из жареного хлеба с тончайшим ломтиком сыра и долькой чеснока брат Амброз повел Тейра в прачечную поискать одежду на него. Они подобрали короткую стеганую коричневую куртку и настоящие вязаные чулки-трико из выкрашенной красной шерсти, которые пришлись ему впору. Одежда была не новой, но зато только что выстиранной. Тейр никогда не носил чулок-трико, а только штаны, скроенные и сшитые матерью "на вырост". Он смущенно оглядел свои алые бедра, такие яркие и словно бы ничем не прикрытые. Красная шапочка довершила его наряд.
Они вышли из прачечной, углубились в лабиринт монастырских переходов и очутились в дворике у подножия колокольни, где уже сгущались светлые сумерки. Брат Амброз остановился там. По толстым плетям обвивавшего колокольню плюща неуклюже спускался монах, поблескивая голыми ногами, полы его одеяния были заткнуты за пояс. В зубах он держал холщовый мешок. Амброз охнул - одна обутая в сандалию нога соскользнула и заболталась в воздухе, однако монах удержался и благополучно завершил спуск.
Тяжело дыша, он одернул свое одеяние и сунул Амброзу бугрящийся мешок Бугры двигались.
- Вот твои нетопыри. А теперь я могу пойти поесть?
- Благодарю тебя, брат. Это ведь не было так уж трудно?
Монах одарил его взглядом небратской нелюбви.
- В следующий раз, - просипел он, - попробуй сам. Хватая их, я чуть не сорвался, а два меня укусили. - Он предъявил крохотные ранки на пальце и выдавил из них бисеринки крови в подтверждение своих слов. - Спой эту песню, сказал ты, и они сами залетят в мешок. Ха! Куда там!
- Тебе надлежало пропеть заклинание с истинной любовью и добротой, - попенял ему Амброз.
- К не-то-пы-рям? - Губы монаха искривились от негодования.
- К любому созданию Божьему!
- Как же, как же! - Монах насмешливо ему поклонился. - А теперь я иду ужинать - если на кухне хоть что-нибудь осталось, пока аббату не понадобилось ведро уховерток! - И он возмущенно удалился.
Брат Амброз взял поудобнее шевелящийся мешок и повел Тейра дальше.
Рабочую келью аббата Монреале озаряли свечи. Фьяметта сидела на перевернутом бочонке, упираясь локтями в стол. Тейр с тревогой вгляделся в нее. Она казалась уставшей, но довольной. Аббат расхаживал по келье.
- Отлично, - сказал он, когда Амброз и Тейр вошли. - Тейр, оглядись-ка и скажи, видишь ты тут что-нибудь новое.
