- Увести! - сказала женщина. - На выходе можно развязать.
По дороге поп заискивал перед Спартаком.
- Гапон, - представился поп и гнусно улыбнулся.
- От гапона слышу! - осерчал борец за свободу и звезданул попа в ухо.
Правда, в ухо он не попал. Попал в Олега, который, к счастью, этого не
заметил, будучи погруженным в свою невеселую думу. А невеселая дума была
такая: "Что-то там впереди..."
Бой был страшным!
В облаке пыли, соплей и нецензурной брани два парикмахера пытались
постричь Олега.
- Не пойду в лысые! - кричал князь.
- Да не в лысые, а в полубокс!
- Я покончу с собой! - заорал князь. - И с тобой! - он показал
пальцем на одного из парикмахеров.
Тот подумал и сказал: - А, леший с ним. Помыли - и то слава богу. Вон
с попа настригли, за двоих отчитаемся.
Они пшикнули в Олега пахучей жидкостью, повернулись и ушли, оставив
князя в зале ожиданий. Через несколько минут к нему присоединился коротко
подстриженный Спартак.
- Сидишь? - спросил Спартак.
- Сижу, - честно ответил Олег.
- Хватит сидеть, пойдем посмотрим, что на ринге делается.
Олег не знал, что такое ринг, но выбирать не приходилось.
Когда друзья подошли к Большому Рингу, здесь уже шло объявление пар.
- Это тебе не командные соревнования, - озабоченно сказал Спартак, -
Личный зачет, чтоб его... Сам за себя, лицом к лицу! Зато все честно,
никаких подвохов. Справедливость! Люблю...
- Следующая пара, - объявил дикторский голос. - В красном углу ринга
мастер спорта по айкидо, основатель школ Страуса, Зеленого пингвина и
Спящей обезьяны в Пекине, Шанхае, Сеуле и Фергане, великий боец своего
времени. В синем углу ринга мастер спорта по пулевой стрельбе.
В красному углу обреченно и вяло медитировал айкидист.
- Гляди, гляди... - Спартак толкнул Олега и тот увидел, как по
ковровой дорожке к синему углу ринга ковыляет седой, но еще крепкий дедок
в черном блестящем смокинге и со старинной берданкой на плече. - Ветеран
соревнований! - шепнул Спартак Олегу. - Старый уже, руки трясутся, а
скольких матерых волков уложил...
- Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять... - мурлыкал
дед под нос детскую песенку, не спеша приближаясь к синему углу. Из
кармана у него выглядывал конец очень толстой золотой цепи. Под ее немалым
весом штаны у деда одним боком сползали.
- Что это у него? - удивился Олег.
- Цепь. Золотая, - с расстановкой и уважением произнес Спартак.
- А чего с собой таскает?
Спартак развел руками:
- Богатый...
- Ага! - Олег сдвинул брови и со значением добавил: - Патриций.
Забравшись в угол, дед снял берданку, посмотрел через ствол на
айкидиста и любовно подышал на затвор.
- Слышь, дед, - забормотал айкидист, - ты мне в ногу стрельни, а я
тебе потом ящик шампанского выставлю.
Старик сочувственно улыбнулся. - У мене, сынок, твое шампанское в
писсуаре в сливном бачке содержится. И в аквариуме. Для рыбок. Только
дохнут они. Каждый день меняю. Вот ведь рыба безмозглая - а жаль божью
тварь, - дед заметно погрустнел. - Как глаза повылупливают - так у мене на
душе и засвербит.
Тут же на ринге суетился фоторепортер. Он сфотографировал айкидиста и
уже готовую фотографию подарил деду на память.
- Спасибо, - поблагодарил дед. - Подскочи, сынок, сегодня вечерком ко
мне домой. С ведерком. Я тебе за труды маненько рыбки из аквариума
отгружу.
Фотограф исчез. Прозвучал артиллерийский залп трехсекундной
готовности, дед вскинул берданку, прицелился и с ударом гонга нажал на
спусковой крючок. Айкидист упал. А дед, широко раскрыв рот и выпучив
глаза, разглядывал свое ружье. Оно не выстрелило. Впервые за двадцать лет
испытанная берданка дала осечку. В это время неубитый айкидист пришел в
себя. С демоническим смехом он принялся скакать в своем углу, временами от
радости теряя сознание. Вдруг он замер в неестественной позе и пристально
посмотрел на деда.
- Шампанское в бачке, говоришь? На память, говоришь? - Он жестом
подозвал фоторепортера. - Вот этого пня старого в анфас, профиль и со
спины. - Он направился к деду. - И побыстрее!
Народ вокруг обрадовался, зашумел.
- Гаси, гаси его, старого!
- Убей изверга!
- Экспроприация экспроприаторов! - крикнул Спартак.
- Это ты чего? - спросил Олег.
- А это он его сейчас убьет, а цепь себе заберет.
Зал находился в предвкушении справедливости.
Но что-то было явно не так. Изуверы-зрители начали переглядываться,
постепенно замолкать, и в наступившей тишине вдруг раздался жалобный стон.
Дед сидел в своем углу ринга, раскачивался из стороны в сторону и заводил
какую-то невероятно грустную, прощальную мелодию. Еле слышная вначале, она
набирала силу.
Ой ты гой-еси, мухобой-трава,
Разрослася ты, нету моченьки,
А срубить тебя нету молодца,
Нету молодца в чистом полюшке,
Увела его тяжкая долюшка.
Дева плачет по нему, убивается,
Дева писаная раскрасавица,
Третья ночь уже как не спит она.
Ой ты гой-еси, мухобой-трава.
Что не спится тебе, красна девица?
Аль забота изъела душеньку?
Али думаешь думу черную?
Али стон из-за моря слышится?
Али съела чего-нибудь не то?
Говорит она таковы слова:
"Оттого я сижу и кручинюся,
Что нашло на меня горе-горюшко.
Извела я того добра молодца,
Нету больше его в чистом полюшке.
Я его, змея подколодная,
Продала на чужие игрища,
И пришли за ним чуды-юдища,
Чуды-юдища очень страшные,
И забрали его от меня совсем.
Где же я теперь, горемычная,
Отыщу еще добра молодца,
Чтоб послать его вновь на игрища,
Как о том мне заявка прислана
На двенадцать штук добрых молодцов?"
Ой ты гой-еси, мухобой-трава,
Разрослася ты, нету моченьки,
Не гуляет никто в чистом полюшке,
Увела их всех тяжкая долюшка...
Последние звуки древней былины потонули в слезах. Слезы были горькие,
соленые и искренние.
- Хороша былина, - крякнул Олег, вытирая глаза.
- Хороша, - подхватил Спартак. - Вот в который раз ее слышу, а все
плачу. И ведь не я один - все плачут.
- А... а где дед? - открыв рот от удивления, спросил Олег и показал
на ринг. Там сидел только мокрый от слез айкидист и лежала ржавая
берданка. - Неужто убег?
- А как же, убег, само собой. На то он и ветеран, а не айкидист
зеленый. Но как пел, как пел...
Однако дед не совсем убег. Он тихонько уполз за запасным ружьем, но
теперь уже возвращался, держа в руках новенький, блестящий винчестер.
Айкидист понял свою ошибку, но было уже поздно. Тогда он прибегнул к
последнему шансу: повернулся к зрителям, воздел руки к небу и высоким
голосом завопил:
Ой, попала заноза в пятку мне,
Ой, попала заноза длинная,
Ой ты гой-еси, моя пяточка...
Но это не помогло - его никто не слушал, а Спартак даже презрительно
пробормотал под нос: "Плагиат!"
Когда айкидиста унесли, диктор объявил следующую пару.
- В красном углу ринга - древнерусский князь Олег (Вещий).
Дисквалифицирован за фальстарт.
- Эге, тебя, - хмыкнул Спартак.
Олега вывели на ринг и поставили в красный угол.
- В синем углу ринга, - продолжил диктор, - бывший гладиатор Спартак,
руководитель авторского восстания в Древнем Риме, экс-чемпион Рима.
Дисквалифицирован за фальстарт.
Тотчас появились мальчики для подавания мечей. Они принесли Спартаку
и Олегу по огромному двуручному мечу. На ринг вышел рефери и призвал
участников поединка следовать традициям благородного боя.
Толпа загудела: бой обещал быть славным. Тут и там послышались
отдельные выкрики - изуверы делали ставки.
Прозвучал залп трехсекундной готовности. "Что-то я забыл, -
пронеслось в голове Олега. - Ага! Пора подумать о смерти."
Но о смерти додумать опять не дали. Вместе с ударом гонга на ринг
неожиданно выскочил какой-то коротышка со сморщенным воздушным шариком в
правой руке и ткнул указательным пальцем левой в живот рефери.
- Поворачивай на Турцию, или взорву все к чертовой матери! -
спокойно, но достаточно громко, чтоб его услышали зрители, сказал
коротышка.
- Ты кто такой? - так же спокойно спросил рефери.
- Террорист-угонщик! - торжественно объявил коротышка.
- А почему без оружия?
- А это что? - обиделся коротышка и дунул пару раз в воздушный шарик,
который сразу принял грибовидную форму. - Сказано: поворачивай на Турцию!
- Надо посоветоваться с оргкомитетом, - заявил рефери и удалился.
Коротышка тем временем уселся посреди ринга и стал с любопытством
посматривать то на Спартака, то на Олега. Его ехидная физиономия словно
говорила: "А вот и не подеретесь!"
И точно: вместо рефери на ринг вышла длинноногая девица в открытом
купальнике; она ослепительно улыбнулась и объявила:
- Однодневный тайм-аут! - потом сделала рукой этакий приглашающий
жест и добавила: - Турция, господа!
И Олег без всякого перехода очутился на пляже. Напротив стоял
Спартак. Никаких мечей не было, они остались на ринге. Спартак и Олег были
в плавках, впрочем, как и все остальные изуверы, которые находились тут
же. Под ногами был горячий песок, в двух шагах - море.
- Как это? - выдавил Олег.
- Техника. Я уже привык.
Привыкших было немало, и они уже занимали места ближе к воде.
- Что это? - спросил Олег.
- Турция, сказали же.
- А как это?
- Тьфу! - плюнул Спартак. - Ложись, загорай. Турция как Турция,
какой-то там век. У оргкомитета здесь место, понял?
Олег не понял, но решил промолчать. Он улегся на песок и стал глядеть
по сторонам.
- А кто это был там с этим... с грибом? - спросил он спустя какое-то
время.
- А... Шутник.
- Как шутник? А он же говорил, сейчас, мол, всех ка-ак...
- Не, шутил. Врал. То есть это... шутил. И в руке у него шарик
надувной был, резиновый, а никакая не бомба. Видел, он в этого пальцем
ткнул? Чего ж бы ему пальцем тыкать, если б у него какое другое оружие
было? Ясное дело - шутил!
- А что, никто не знал, что он шутит?
- Почему не знал? Все знали.
Олег аж рот раскрыл. - А зачем... зачем тогда повернули?
- Куда? - не понял Спартак.
- На Турцию.
- А-а. Так у него дома такая штука хитрая есть - ядерный заряд
называется. Ни у кого больше такой нет, все поуничтожали, а у него
осталась. Как тут не повернешь? Тут не то что Турцию, а чего угодно
потребовать можно. У него вообще официально утвержденное право есть любого
изувера на ежегодных соревнованиях в свое пользование получить и что
угодно с ним сделать. Не то, говорит, как бабахну! Но он вообще веселый,
никого не трогает, зато каждый год чего-нибудь этакое учудит. Шутник!
Привыкли уже, все его любят - веселый человек! Идем купаться.
Купаться было хорошо. После кольчуги и ватника "037" Олегу очень
понравилось плескаться в прохладной морской водичке.
- Вот, я помню, мы на Царьград ходили, - начал Олег, когда они сохли
