УТы, ублюдок вонючий! Пытаешься развести меня на мои зубные деньги!ы
Обе они, и полукровка, и нордическая, которая, кстати, называла себя Хельга,
были свободными шлюхами.
Сон о каторге
В ту ночь Ли приснилось, будто он на каторге.
Вокруг были сплошные голые, высокие скалы. Он жил в пансионе, который никогда не
отапливался. Он вышел на прогулку. Обойдя угол и выйдя на грязный булыжник
улицы, он столкнулся с ледяным горным ветром. Он подтянул пояс кожаной куртки и
ощутил холодок последнего отчаяния.
Никто не говорит помногу после первых нескольких лет в колонии: ведь каждый
знает, что все здесь в одинаковой степени нищие. Они сидят за столом, поедая
холодную, жирную пищу, каждый по отдельности, и молчат, словно камни. Только
визгливый, пронизывающий голос хозяйки всЛ звучит, не смолкая.
На улицах каторжане смешиваются с горожанами, и их трудно узнать в толпе. Но
рано или поздно они выдают себя своей одинокой напряженностью: ведь их помыслы
заняты исключительно побегом. Еще каторжан отличают: самоконтроль, но без
внутреннего спокойствия и уравновешенности; горькое знание, но без зрелости;
душевная сосредоточенность, но без тепла и любви.
Каторжане знают, что любое естественное выражение чувств влечет за собой
жесточайшее наказание. Агенты-провокаторы последовательно внедряются в среду
узников, нашептывая им: УРасслабься. Будь самим собой. Выражай свои чувства.ы Ли
был убежден, что путь к побегу лежит через связь с одним из горожан, и поэтому
он зачастил во всякие кафе.
Однажды он сидел в УМетрополеы, а напротив него был юноша, который рассказывал о
своем детстве, прошедшем в прибрежном городке. Ли уставился сквозь голову этого
мальчика, он видел солончаковые болота, дома из красного кирпича, бухту и в ней
старую ржавую баржу, с которой ныряли мальчишки, оставляя на палубе свою одежду.
УЭто, может быть, ¬ оно,ы подумал Ли. УТеперь спокойно. Тихо, тихо. Не спугнуть
его.ы У Ли застучало в животе от возбуждения.
В течение последующей недели Ли испробовал все известные ему уловки, бесстыдно
открещиваясь от неудавшихся попыток ¬ пожимая плечами: УЯ только так, решил
дурака повалятьы, или УSon cosas de la vidaы. Он докатился до самого жалкого
вымогательства и попрошайничания. Когда и это не помогло, он взобрался на один
опасный склон (впрочем, не такой уж и опасный, поскольку Ли знал каждый дюйм
этого склона) и поймал красивую зеленую ящерицу из тех, что водились только в
этих горах. Он подарил ящерицу мальчику, посадив ее на нефритовую цепочку.
УМне потребовалось семь лет, чтобы сплести эту цепочку,ы сказал он ему. На самом
деле он выиграл цепочку у заезжего торговца, играя с ним в латахов. Мальчик был
тронут и согласился пойти с Ли в постель, но вскоре после этого разорвал
интимные отношения. Ли был в отчаянии.
УЯ люблю его, и, кроме того, я не выведал Секрета. Может быть, он ¬ Агент.ы Ли
посмотрел на мальчика с ненавистью. Лицо его разламывалось на куски, словно
кто-то растапливал его паяльником изнутри.
УПочему ты не хочешь мне помочь?ы допытывался он. УХочешь еще одну ящерицу? Я
достану тебе черную ящерицу с прекрасными лиловыми глазами, она живет на
западном склоне, где ветер развевает плющ над уступом и высасывает его из
расселин. В городе есть еще только одна такая ящерица, и она... ну, неважно.
Пурпурноглазая ящерица более ядовита, чем кобра, но она никогда не кусает своего
хозяина. Это милейшее и нежнейшее животное на земле. Ну, давай я покажу тебе,
какой милой и нежной может быть пурпурноглазая ящерица.ы
УНеважно,ы сказал мальчик, смеясь. УКажись, одной хватит.ы
УНе говори кажись. Ну, слушай, я отрежу себе ступню и уменьшу ее способом,
которому научился у Ауки, ¬ короче, фокусы тебе покажу.ы
УНа что мне твоя гнусная старая ступня?ы
УЯ дам тебе денег на экскурсию, покатаю тебя на караване. Ты сможешь вернуться
на побережье.ы
УЯ вернусь туда, как только захочу. Мой сводный брат знает дорогу.ы
Мысль о том, что кто-то может уехать по желанию, привела Ли в такую ярость, что
он чуть не потерял самообладание. Потная рука сжала в кармане выкидной нож.
Мальчик посмотрел на него с отвращением.
УТы выглядишь очень противно. У тебя лицо стало типа черное, зелено-черное. Ты
во что бы то ни стало хочешь, чтобы меня стошнило?ы
Ли призвал на помощь все самообладание, которому научился за годы заключения.
Лицо его из черного стало цвета красного дерева, а затем к нему вернулся
нормальный загорелый цвет. Самоконтроль разлился по телу, как морфий. Ли
улыбнулся мягкой улыбкой, но мускул в его щеке все еще дергался.
УЭто просто старый фокус шипибо. Они ночью становятся черными, выходя на охоту,
знаешь... Я тебе никогда не рассказывал, какая со мной была история у истоков
Эффенди? Это было во время чумы, когда всЛ вокруг дохло, даже гиены.ы
Ли пустился в обычные россказни. Мальчик теперь смеялся. Ли пригласил его
пообедать.
УХорошо,ы сказал мальчик. УНо чтоб без этих твоих фокусов шипибо.ы
Ли рассмеялся облегченно и радостно.
УТоркнуло, да, молодой человек? Меня тоже, когда по первому разу. Блевал тогда
до солитера. Ну, ладно, счастливо.ы
Интернацональная Зона
Морок подозрительности и снобизма нависает над Европейским кварталом Танжера.
Каждый ищет на тебе ценник, определяет ¬ каково твое достоинство, можно ли тебя
немедленно применить в практических целях. Бульвар Пастер ¬ это 5-я Авеню
Танжера. Служащие в магазинах склонны к неучтивости, если не купишь что-нибудь
сразу. Вопросы без покупок удостаиваются холодного, неохотного ответа.
В первую мою ночь в городе я отправился в модный бар, одно из немногих
процветающих мест при сегодняшнем кризисе: тусклый свет, хорошо одетые
гермафродиты, напоминающие о большинстве баров нью-йоркского верхнего Ист-Сайда.
Я завязал беседу с человеком, сидевшем справа от меня. На нем был такой пиджак
из дерюги, типичное создание из ультро-шикарного магазина с Дурной Авеню.
Очевидно, это высший признак роскоши ¬ появляться на людях в
двенадцатидолларовом костюме с драгоценностями; так получилось, что я знал,
откуда приехал этот пиджак и сколько он стоит, потому что у меня в чемодане
лежал такой же (несколькими днями позже я отдал его чистильщику обуви).
Лицо у этого мужчины было мрачное, одутловатое, отлитое в форму кислого
недовольства, богатого недовольства. Это выражение лица чаще всего встречается у
женщин, и если женщина сидит с такой вот кислой и по-богатому недовольной миной
достаточно долго, вокруг нее сам собой вырастает УКадиллакы. Мужчине, вероятно,
более подойдет УЯгуары. К слову сказать, я видел снаружи бара припаркованный
УЯгуары.
Человек справа отвечал на мои вопросы осторожными, короткими фразами, аккуратно
избегая всяких намеков на теплоту и дружелюбие.
УВы сюда прямо из Штатов?ы упорствовал я.
УНет. Из Бразилии.ы
Разогревается, подумал я. Я ожидал, что понадобятся две фразы, чтобы вытянуть
столько информации.
УНу? А как Вы приехали?ы
УНа яхте, конечно.ы
Я почувствовал, что после такого любая фраза будет некстати, и позволил себе
ослабить сомнительный интерес к его персоне.
В Европейском квартале Танжера на удивление много первоклассных французских и
других ресторанов, где подают отменную еду за весьма разумные деньги.
Примерное меню в УАльгамбреы, одном из лучших французских ресторанов: улитки
по-бургундски, пол-куропатки с горошком и картофелем, замороженный шоколадный
мусс, набор французских сыров и фрукты. Цена: один доллар. Это меню и эта цена
дублировались в дюжине других ресторанов.
Спустимся со стороны Европейского квартала и мы попадем, повинуясь неуловимому
процессу засасывания, в Сокко Чико ¬ Маленький Рынок, ¬ давно уже никакой не
рынок, а просто мощеный прямоугольник длиной в квартал, по обе стороны которого
стоят кафе и магазины. УКафе Сентральы по причине своего расположения предлагает
лучшее обозрение проходяших сквозь Сокко Чико людей, и поэтому именно здесь
собирается все местное общество.
Въезд машин в Сокко Чико закрыт с 8 утра до полуночи. Зачастую безденежные
компании часами стоят, беседуют, прежде чем закажут кофе в Сокко. Днем они могут
сидеть перед кафе, ничего не заказывая, но с 5 до 8 вечера должны уступить свои
места клиентам, которые платят, если только безденежные не завяжут беседу с
платежеспособными.
Сокко Чико ¬ место встреч, нервный центр, панель управления Танжера. Практически
каждый житель города показывается там хотя бы раз в день.
Многие жители Танжера проводят большую часть своего бодрствования в Сокко. По
обе стороны вы видите людей, брошенных здесь в безнадежных, отчаянных ситуациях,
людей, ждущих предложения работы, справок о принятии, виз, разрешений, которые
никогда не придут. Всю свою жизнь эти люди плыли по несчастливому течению,
всегда принимали ошибочные решения. Вот и приплыли. Это она. Последняя
остановка: Сокко Чико, Танжер.
Рынок психического обмена так же ломится от товара, как и магазины. Кошмарное
ощущение статичности пропитывает Сокко, словно ничто не может ни случиться, ни
измениться. Любая беседа растворяется в космической тупости. Люди сидят за
столиками кафе, тихие и разобщенные, как камни. Никакая близость, кроме
физической, невозможна. Экономические законы, не затронутые никакой гуманностью,
ведут к установлению предельной статичности. В один прекрасный день все эти
молодые испанцы в габардиновых пальто, болтающие об американском футболе,
арабские экскурсоводы и барыги, подбрасывающие монетки и курящие свои трубки с
кайфом, извращенцы, сидящие перед кафе и приглядывающиеся к мальчикам, мальчики,
демонстрирующие свои задницы, ворюги, сутенеры, контрабандисты, менялы ¬ все они
навсегда застынут в своих последних бессмысленных позах.
Бессмысленность в Сокко, кажется, приобрела свое новое измерение. Сидя в кафе,
выслушивая чье-нибудь Упредложениеы, я вдруг осознаю, что собеседник на самом
деле рассказывает сказку ребенку, ребенку внутри себя самого: патетические
фантазии о контрабанде, о торговле брильянтами, наркотиками, оружием, или об
открытии ночных клубов, кегельбанов, туристических агенств. А иногда и сама идея
бывает ничего себе, да только она неосуществима ¬ возбужденный, доверительный
голос, решительные жесты в шокирующем контрасте с мертвыми, безнадежными
глазами, опущенными плечами, одеждой, которая уже не поддается ремонту и
оставлена в покое ¬ пусть себе разваливается.
У некоторых из них есть и инициатива, и интеллект, например, у Бринтона,
который, существуя на скромный доход, пишет такие нецензурные романы, что
опубликовать их невозможно. Он, без сомнения, талантлив, но его работа
безнадежно непродаваема. Он интеллектуален, у него есть редкая способность
видеть соотношение несопоставимых вещей, координировать информацию, но он
движется сквозь жизнь, как фантом, никогда не способный найти нужное время,
нужное место и нужного человека, реализовать что-либо в реальных условиях трех
измерений. Он мог бы состояться как бизнесмен, антрополог, исследователь, юрист,
но стечение обстоятельств никогда не поспевало вовремя. Он всегда опаздывал или
приходил слишком рано. Его способности остались на уровне неразвившегося
зародыша. Он либо последний экземпляр вымершего рода, либо первый, кто
представляет новое соотношение места и времени, ¬ словом, человек без контекста,
времени и места.
Крис, тип из английской частной школы, из тех, что увлекаются разведением
пушного зверя, китайской крапивы, лягушек или жемчуга. Он, на самом деле,
окончательно разорился на пчеловодческом проекте в Вест-Индии. По его
наблюдениям, мед был дорогой и импортировался. Затея казалась надежной, и он
вложил в нее все, что имел. Но он не знал о том, что в этих местах пчел
истребляли, поэтому разводить их было невозможно.
УТакое могло случиться только с Крисом,ы говорят его друзья, ибо это лишь одна
глава из фантастической саги о невезении. Кого еще, кроме Криса, могли заловить
в начале войны, когда ужесточили закон о наркотиках, и у кого еще могли удалить
коренной зуб без анестезии? В другой раз он чуть не загнулся от перитонита и был
