перехватил руку с монтировкой и, нырнув под нее, завернул за спину
нападающему. Пожалуй, чуть перехватил. Сустав слабо хрустнул, тело
таксиста обмякло, и Строкач не стал его удерживать на весу. Парень
повалился на колени, а Строкач слегка прихватил его за ворот - чтобы тот
не изувечил лицо о бордюр. Еще раз взглянув на номер "москвича", майор
подумал - хотя бы этого, чересчур "делового", не следует оставлять без
присмотра.
Проезжая мимо салатной "волги", Строкач притормозил, опустил стекло и
бросил струхнувшему водителю:
- Вы присмотрите за приятелем. Боюсь, сегодня машину он водить уже не
сможет. Ну, да еще встретимся, Бог даст...
Из поселка майор выехал неспешно - требовалось время, чтобы
разговорить женщину.
- Вы первый раз у доктора? А как вам удалось узнать о нем?
Как и следовало ожидать, нервное напряжение пассажирки разрядилось
сумбурным монологом:
- Да случайно. У него побывала женщина одна, односельчанка. Муж у нее
запойный. Три раза приезжала, и теперь - как рукой сняло, в рот мужик не
берет спиртного. У меня ведь тоже из-за нее, проклятой. Мой-то с молодых
лет заливается, вот сын и расплачивается за отца-пьяницу. И вот беда - за
ум взялся, бросил водку - да ведь уже ничего не поделаешь. Вот мы и
приехали сюда, поможет, не поможет - хуже не будет. Мальчик-то у меня
добрый, хороший. Зверюшек всяких любит, не может видеть, как животных
мучают... Ох, Господи, все бы отдала, чтобы жить ему человеком!..
- Что ж, теперь у вас есть надежда. Может, все и образуется как-то. -
Строкач включил приемник, юноша, бормотавший и возившийся на заднем
сидении, затих. - Так говорите, дороговато берет доктор? Это ничего, был
бы толк.
- Да что вы такое говорите? - женщина уставилась на него с
недоумением. - Какое "дороговато"? Где это вы такой ерунды наслушались? Он
вообще платы не назначает. Можно, конечно, что-то дать в благодарность, но
открыто - кладешь деньги на стол, доктор говорит: возьми из них сколько
хочешь и отнеси в церковь... "Дороговато"! А кормиться-то с помощниками
ему надо?..
Тем временем начался город - потянулись унылые, как коровники,
пятиэтажки рабочего района в окружении чахлой, выморочной какой-то зелени,
складские дворы, автобазы, - и очень скоро женщина попросила высадить ее и
сына.
Теперь Строкачу не терпелось увидеть Обреутова. Сегодня воскресенье,
и отставник должен быть на дежурстве вплоть до полудня.
- О, Павел Михайлович, не забываете старика! Располагайтесь,
устраивайтесь как дома. - Обреутов был весел и громогласен. - Ну, как
движется следствие?
- Работаем, Владимир Лукич. Спасибо, я немного пройдусь по лестнице.
Славно у вас все-таки. Чистота, порядок, глаз радуется. И вокруг неплохо -
зелень, все ухожено. Так я поднимусь, погляжу кое-что.
- Давайте, и я с вами, если вы, конечно, не возражаете. - Обреутов
выбрался из-за своего стола. - Может, вопросы возникнут, а я - вот он, под
рукой.
- С удовольствием. А как же вахта? Все-таки на посту... - шутливо
заметил майор.
- Да что вы, товарищ майор. Здесь все на контроле. Открываю только по
звонку, удостоверившись, что свои. Остальным - извините. Если надо отойти,
я ведь тоже человек живой, - все на замок. А звонок тут такой - на весь
дом слыхать.
- Серьезное устройство. Не жалуются жильцы, не мешает?
- У него звук регулируется. Вот он, ползунок. Я на полную мощность
никогда и не включаю.
- Интересно, а на четвертый этаж, да еще и в квартиру - слышно его?
Обреутов как-то смешался, недовольно покрутил носом и последовал за
майором вверх по лестнице. Переводя дыхание, Строкач на минуту задержался
на площадке между вторым и третьим этажами. Окно было наглухо закрыто на
два массивных бронзовых шпингалета. Строкач постучал пальцем по нижнему,
поглядывая сквозь стекло.
- Уютный здесь дворик. Прямо тебе пейзаж Поленова. Одна эта
скамеечка, утопающая в зелени, чего стоит. Ага, там и наша почтенная
Октябрина Владленовна, бессменный часовой. А почему не открываете? Воздух
свежий, дождик прошел...
- Инструкция запрещает. Раньше, бывало, детвора открывала, но теперь
- ни-ни. Такое время.
Спустились, и Строкач внезапно спросил:
- А что, Владимир Лукич, здорово вы удивились четыре дня назад, когда
внезапно обнаружили, что окно открыто? Да не суетитесь, спокойно. В этом я
вас не виню. К чему бы, казалось, вам выпускать незваных гостей в окно,
если в вашем распоряжении дверь? Здесь, правда, Октябрина Владленовна
начеку, но и она может отвлечься...
Обреутов слушал молча, виновато кивая. Строкач гнул свое:
- Ну, конечно, что хорошего, если некий подозрительный субъект
незамеченным ушел из охраняемого вами дома. Можно ставить вопрос о
профессиональной пригодности. А это весьма и весьма неприятно и может
иметь далеко идущие последствия...
Наконец Обреутов глухо отозвался:
- Ясное дело, как бы оно ни повернулось, а стрелочник всегда под
рукой. Да, шпингалет я закрыл, когда мы с вами сразу после убийства
поднимались наверх. Кому охота оказаться на улице? Если бы вы меня тогда
спросили - я бы и сказал сразу, а так - не хотелось лезть под горячую
руку.
- Ладно, проехали, - Строкач махнул рукой. - Вообще, в таких
ситуациях надо поменьше темнить. Я еще раз наверх пройдусь, а вы пока
поразмыслите, может, еще что вспомните...
- Да чего сидеть? Сейчас время самое тихое - одиннадцать, народу нет
вовсе.
- У вас часы отстают. Семь минут двенадцатого, подведите. И
подумайте, разговор наш еще не закончен.
Одним махом майор взлетел на четвертый этаж позвонил, вызвав собачий
лай и не слишком радушное "Кто там?" за дверьми.
Мария Сигизмундовна выглядела неважно и на вопросы отвечала каким-то
сырым, болезненным голосом.
- Мужчина? В это время? Ну, разве что сын. Но и его не было. Если
угодно, поинтересуйтесь у вахтера, как раз Владимир Лукич дежурил, как и
сегодня. Это серьезный человек, порядок знает.
- Скажите, Мария Сигизмундовна, а бывает, что Обреутов заходит к вам
в квартиру, или вы встречаетесь только внизу, у вахты?
- Ох, какое слово - "встречаетесь", - пожилая дама рассмеялась, но
чувствовалось, что она недовольна поворотом разговора. - Уж не решили ли
вы, что у нас с Владимиром Лукичом роман? Увы! Мы действительно
по-приятельски знакомы, он иной раз забегает чайку попить, поболтать.
- А в тот день, когда обнаружилось преступление, Обреутов был у вас?
- Да, где-то в половине девятого. Я встаю рано, а чай предпочитаю
покрепче и в компании. Сын ушел раньше.
- То есть Обреутов находился у вас в рабочее время?
- Ах, вот вы о чем... Ну, да ведь он ненадолго, а подъезд заперт.
Дверь оставалась приоткрытой, так что и звонок слышно, а если кто выходит
из подъезда, то сами управятся...
Торопливо распрощавшись, Строкач сбежал по лестнице. Но здесь его
ждал сюрприз. Обреутова не было! За столом вахтера восседал высокий,
костлявый старик с оттопыренными ушами и вислым носом, посверкивая
угольками черных глаз. Сменщик! Строкач взглянул на часы - двадцать минут
двенадцатого. Это не осталось незамеченным. Вахтер сурово сдвинул
кустистые брови, но промолчал.
- Где Обреутов? Ведь смена в двенадцать!
- А я всегда чуть пораньше прихожу. У меня электричка, вот и
получается - прихватываю чуток. Посидим, бывает, с Володей, покалякаем.
Дома скучно. Вот только сегодня он что-то заспешил, не с кем старику и
словом перемолвиться. Вы ведь следователь? Ну, тогда угощайте куревом да
спрашивайте...
- Боюсь, придется брать и Обреутова под наблюдение. - Строкач сидел
на подоконнике в кабинете, за спиной у него шумела улица.
- А при чем тут этот парень, который выпрыгнул из окна лестничной
клетки? Тот, которого видела Октябрина... как ее...
- Владленовна. Да, прыгун этот, конечно, задачка. Жигареву прыгать
было незачем - внизу дверь свободна. Разве что не хотел Турчину
компрометировать, а это уж вовсе чушь... Не те нравы.
- Прыгуна видела только Скалдина. Зрение у нее, мягко говоря, не
очень, - протянул лейтенант.
- Да ты за нее Бога должен молить! Пятьдесят метров, вполоборота, со
спины, да тебе еще и словесный портрет подавай. Ну, ты, брат, совсем
заелся. Короче, Жигарев или кто другой прыгал, давай организовывать за ним
наблюдение, но и Теличко нельзя из виду упускать.
- Ты Засохина имеешь в виду? Пустим и за ним. Ничего себе подъезд -
как один просятся под наблюдение. Один майор не подкачал, железное алиби -
Варшава. Но на его счет есть у меня любопытное соображение. Как там у нас
насчет уголовного прошлого фигурантов?
Родюков открыл папку, лежащую перед ним на столе, извлек тонкую
стопку исписанных листов. На самом верху - серая поблекшая листовка с
фотографией в левом верхнем углу под броской шапкой "Разыскивается
преступник".
"Управлением внутренних дел... области разыскивается особо опасный
преступник Теличко Николай Васильевич... года рождения, уроженец г. ...,
житель г. ...
Его приметы: рост 182 см, телосложение плотное, лицо продолговатое,
лоб покатый, брови прямые, глаза серые, нос прямой, губы тонкие,
подбородок выступающий, уши средние, волосы темные, голос глухой.
Был одет в черные брюки, синюю рубашку, черные туфли. Преступник
может менять одежду и внешность.
Если вам станет что-либо известно о местонахождении преступника,
просим сообщить в милицию удобным для вас способом.
Уголовный розыск".
Дело особо опасного преступника было довольно типичным для своего
времени.
Статья 86-прим, хищение государственного имущества в особо крупных
размерах, срок - десять лет. По этой статье шли в зону тысячи людей, и
прежде всего те, кого именовали "работниками временных коллективов,
занятых в сельскохозяйственном производстве". По договорам с совхозами и
колхозами они выращивали лук, арбузы и прочие трудоемкие культуры.
Вынужденные работать по законам рынка, они оказывались в ловушке плановой
социалистической экономики и подогнанных к ней статей уголовного кодекса.
Люди получали за труд в соответствии с договорами, а некие эксперты
пересчитывали все по госрасценкам и разницу между тем, что было выплачено,
и тем, что, по их мнению, следовало выплатить, называли хищением.
Бригада Теличко работала в совхозе "Ленинец" в Крымской области,
выращивала арбузы. Когда урожай созрел, директор заявил: вы их, ребята,
соберите, вывезите, продайте, а потом уж поговорим и об оплате... Каждый
год ему спускали план, те же арбузы сеяли, но ни разу и килограмма не
собрали: весной засеют бахчу - осенью запашут. Не растут - и весь сказ. И
вдруг - урожай вдесятеро против плана. Сотни тонн - что с такой прорвой
делать?
Людей на уборку нет, транспорта тоже, о горючем и говорить не
приходится.
Договор с бригадой был заключен только на выращивание, но условия
директора пришлось принять - куда денешься? На рынках десяти областных
городов они распродали арбузы, привезли в совхоз выручку. Кому-то
показалось, что привезли мало. Было возбуждено уголовное дело, приглашены
эксперты, которые подсчитали, что бригада похитила у совхоза около
миллиона рублей.
Расчеты велись способом умножения гектаров на килограммы и затем на
рыночную цену. По мере продвижения дела кое-что пришлось вычесть. Нельзя
было не признать, что за перевозку и погрузку-разгрузку следует платить,
что за время хранения могла произойти порча, что реализаторы бесплатно не
