клеветнические статьи. За то Бенкендорф быстро нашел повод закрыть
"Литературную Газету" Дельвига, в которой сотрудничал Пушкин, после
закрытия которой русская словесность по характеристике Пушкина была "с
головою выдана Булгарину и Гречу".
После закрытия "Литературной Газеты" Пушкин неоднократно возбуждал
ходатайство о разрешении издавать ему газету литературно-политического
характера. Но восстановление равновесия, при котором писатели национального
направления могли бы вести борьбу с литературными и политическими
прощелыгами типа Булгарина и Греча было совершенно не в интересах ушедших в
подполье масонов. Бенкендорф, используемый видимо масонами из числа лиц
принадлежащих к придворному кругу, давал всегда отрицательные заключения по
поводу ходатайств Пушкина и издание газеты последнему не разрешалось.
IV. В УБИЙСТВЕ ПУШКИНА БЫЛ ЗАИНТЕРЕСОВАН НЕ НИКОЛАЙ I, А ВОЛЬТЕРЬЯНЦЫ И
МАСОНЫ
I
Даже самое поверхностное знакомство с отношениями существовавшими
между Пушкиным и Николаем I убеждают, что Николай I не мог быть инициатором
преследований, которым все время подвергался Пушкин. Но тем не менее факт
систематических преследований Пушкина налицо. Гениальный поэт, после того
как он искренне примирился с правительством, по оценке П. Вяземского
оказался в "гнусной западне". Возникает вопрос кто же был виновником
создания этой "гнусной западни"? Ответ может быть только один - в травле и
гибели великого русского поэта и выдающегося политического мыслителя могли
быть заинтересованы только масоны и вольтерьянцы, большинство которых по
своему социальному положению были члены высших слоев общества. Поэтому
врагов Пушкина надо искать именно в этих слоях.
В Петербурге, при жизни Пушкина, было три главных "политических"
великосветских салона: салон графа Кочубея, гр. Нессельроде и салон
Хитрово-Фикельмон. Салоны Нессельроде и Кочубея были враждебно настроены к
Пушкину, и Пушкин был открыто враждебен обществу группировавшемуся вокруг
этих салонов. Сама Хитрово и ряд посетителей ее салона были настроены к
Пушкину дружелюбно (во всяком случае внешне), но салон Хитрово-Фикельмон
посещали и враги Пушкина, явные и скрытые. Именно в этом салоне Пушкин
встретился с Дантесом и вся дальнейшая драма Пушкина протекла именно в этом
салоне. Член Ордена Р. И. Е. Грот пишет в статье "Дуэль и смерть Пушкина"
(Н. Р. С. щ 16157), что "Злые силы сделали Наталью Николаевну игрушкой и
орудием своих черных планов. Если бы им не удалось использовать Натали, они
нашли бы другой способ, но Пушкина они все равно бы погубили. (НРС -
сокращенное наименование газеты "Новое Русское Слово". - Б. Б.)
Описание графиней Фикельмон поведения Натали и Дантеса дает нам
полную уверенность в невиновности Натали и в виновности Дантеса. Описание
действий Дантеса всякого заставит думать, что с его стороны было обдуманное
злое намерение, что он сознательно вел игру свою с целью у всех на глазах
скомпрометировать Н Н. Пушкину и, растравив горячий темперамент поэта,
довести его до гибели".
"Убит был не ревнивый муж. Орудием гнусных интриг был убит
общественный деятель, неугодный темным умам".
Кто же это были "темные умы", которые избрали жену поэта "игрушкой и
орудием своих черных планов?" Для члена Ордена Р. И. - Е. Грот несомненно
одним из таких "темных умов" был Имп. Николай I. В указанной статье Е. Грот
об этом говорит намеками, но в другой его статье "Первая дуэль Лермонтова"
(Н. Р. С. щ 16817) уже открыто утверждает: "Правительству нужна была смерть
Пушкина, потому что его боялись, как воображаемого главаря
антиправительственной партии".
В свете реальных взаимоотношений между Пушкиным и Николаем I,
подобное утверждение является обычной масоно-интеллигентской ложью. В
убийстве Пушкина, осудившего вольтерьянство и масонство во всех его
разновидностях, виноват не Николай I и не правительство, которое он
возглавлял, а масоны входившие в правительство.
II
С первого дня своего царствования и до последнего, Николай I провел
в непрерывной борьбе с русскими и европейскими масонами; начал свое
царствование подавлением заговора - масонов-декабристов и закончил Крымской
войной, организованной французскими и английскими масонами. Положение
Николая I в этой борьбе было крайне тяжелым, так как он должен был править
при помощи бывших русских масонов, конечно симпатизировавших своим
европейским "братьям". Для замещения различных государственных постов ему
приходилось пользоваться тем человеческим материалом, который могли дать
ему европеизировавшиеся: высшие слои общества. А именно в этих слоях
имелось больше всего больших масонов, вольтерьянцев, членов запрещенных
тайных политических обществ, поклонников разных течений европейского
мистицизма, католичества, протестантства, и разных течений европейской
философии. Это был наиболее денационализировавшийся слой русского народа, а
ведь именно с помощью его Николаю I приходилось решать сложнейшую задачу
организации русского национального возрождения.
Царевна Софья однажды сказала своему другу кн. Голицыну,
жаловавшемуся что окружающие не принимают задуманных им планов по
преобразованию:
- Ну, что ж делать, Вася, других людей нам Богом не дадено!
Не было других, лучших людей "дадено" и Николаю I. "При грустных
предзнаменованиях сел я на престол русский, - писал Николай I в 1850 году
фельдмаршалу графу Паскевичу Эриванскому, князю Варшавскому, - и должен был
начать мое царствование - казнями, ссылкой. Я не нашел вокруг престола
людей, могших руководить царем - я должен был сам создавать людей и
царствовать". А из какого отрицательного человеческого материала имел
возможность Николай I выбирать людей и создавать себе помощников - мы
знаем. В другой раз Николай I с горечью сказал:
"Если честный человек честно ведет дело с мошенником, он всегда
останется в дураках".
Вскоре после своей свадьбы Императрица писала своей подруге, гр.
Рантцнау: "Я чувствую, что, все, кто окружает моего мужа, неискренни, и
никто не исполняет своего долга ради долга и ради России. Все служат ему
из-за карьеры и личной выгоды, и я мучаюсь и плачу целыми днями, так как
чувствую, что мой муж очень молод и неопытен, чем все пользуются".
Николаю I и внутри России и вне ее часто приходилось иметь дело с
простыми и с политическими мошенниками и он часто оказывался обманутым.
Осуждая деятельность Николая I, никогда не надо упускать из вида, что в
первые годы среди его ближайших помощников было много бывших масонов.
В. Ф. Иванов в исследовании "От Петра Первого до наших дней"
(Русская интеллигенция и масонство) утверждает, что из числа ближайших
помощников Николая I, следующие лица в прошлом были масонами: "...князь
Волконский, министр. Имп. Двора, впоследствии светлейший князь и
генерал-фельдмаршал, гр, Чернышев - военный министр, позднее светлейший
князь, Бенкендорф - шеф жандармов, Перовский - министр внутренних дел,
статс-секретарь Панин - министр юстиции, генерал-адъютант Киселев - министр
государственных имуществ, Адлерберг - глав. нач. над почтовым
департаментом, позднее министр Императорского Двора, светлейший князь
Меньшиков - управляющий морским министерством".
Проверить правильность утверждения В. Ф. Иванова, что все
перечисленные выше лица были масонами, в эмиграции весьма затруднительно и
эту проверку я произвести не мог. Но если даже не все из указанных Ивановым
лиц были масонами, то значительная часть их несомненно ранее была масонами.
Для разработки необходимых реформ 6 декабря 1826 года был создан
особый комитет. Главой комитета был назначен старый масон, гр. Кочубей,
друг детства Александра I, член созданного последним Негласного Комитета,
который современники называли "Якобинской шайкой". Возникает вопрос,
неужели Николай I не мог найти среди образованных людей более подходящего
человека, чем гр. Кочубей? Видимо, более подходящего человека не было, хотя
и гр. Кочубей не блистал ни умом, ни деловыми качествами. В дневнике
Пушкина от 1 июня 1834 года читаем: "Тому недели две получено здесь
известие о смерти гр. Кочубея. Оно произвело сильное действие: Государь был
неутешен. Новые министры повесили головы. Казалось, смерть такого
ничтожного человека не должна была сделать никакого переворота в течении
дел. Но такова бедность России в государственных людях, что и Кочубея некем
заменить".
Недостаток людей заставил Николая I использовать и бывшего масона
Сперанского, которого декабристы прочили в президенты русской республики
после убийства всех Романовых. Сперанскому было поручено такое важное дело,
как составление Кодекса действовавших в России законов. Сперанскому Николай
I не доверял. Главой II Отделения Собственной Его Величества Канцелярии был
назначен Балугьянский, которому однажды Николай I заявил, чтобы он не
спускал глаз с Сперанского:
"- Смотри же, чтобы он не наделал таких проказ, как в 1810 году, ты
у меня будешь за него в ответе".
Назначение бывших масонов на высшие государственные посты не было
результатом непредусмотрительности Николая I. Во-первых, как мы указывали,
ему не из кого было выбирать, приходилось пользоваться теми людьми, которые
имели опыт управления государством, а во-вторых, во времена Николая I
считалось достаточным, если люди дадут клятву не состоять больше в
обществах признанных правительством вредными для государства. В
"просвещенные, демократические времена" Ленина и Сталина всем масонам,
конечно, сразу бы оторвали головы. Но во времена "деспота" Николая I,
подобные "политические меры" не было принято осуществлять.
Не все масоны, конечно, честно исполняли данную клятву и перестали
вести работу в интересах масонства. Часть масонов дав подписку, что они
выходят из масонских лож и впредь не будет состоять ни в каких тайных
обществах, продолжали состоять членами существовавших нелегально масонских
лож, как это доказывает секретная директива Великой Провинциальной Ложи,
разосланная тайным масонским ложам в сентябре 1827 года, спустя год после
запрещения масонства в России.
Те же из масонов, которые на самом деле порвали связь с масонством
не были, конечно, в силах мгновенно изменить свое мировоззрение. Перестав
быть масонами формально, они еще долго, а другие навсегда, оставались
приверженцами идей пущенных в обращение масонством. Дать подписку о выходе
из масонской ложи - это одно, а перестать так мыслить, как привык мыслить
долгие годы - совсем другое. Встречаясь друг с другом, члены запрещенных
масонских лож, как и раньше видели друг в друге политических
единомышленников и при случае всегда были готовы оказать поддержку друг
другу.
На первый взгляд русское масонство производило впечатление потухшего
костра, но это было обманчивое впечатление. Духовная зараза усиленно
внедрявшаяся а течение 85-ти лет не могла исчезнуть легко и бесследно.
III
Имели ли политические салоны Кочубея, Хитрово-Фикельмон и
Нессельроде какое-нибудь отношение к недавно запрещенному масонству? Не
могли не иметь, поскольку большинство знатных фамилий Петербурга уже
несколько поколений были масонами. Кочубей, начиная с дней юности, был
масоном. Хитрово - дочь Кутузова, масона высоких степеней, с детства
вращалась в масонской среде и была знакома с многими масонами. Политический
салон жены министра иностранных дел Нессельроде тоже был местом встреч
бывших масонов аристократов. Вел. Кн. Михаил Павлович называл графиню
Нессельроде "Господин Робеспьер".
У графини Нессельроде в дом по-русски говорить не полагалось. "Дом
русского министра иностранных дел был центром, так называемой, немецкой
придворной партии, к которой причисляли и Бенкендорфа, тоже приятеля обоих
Нессельроде. Для этих людей иностранец Геккерн был свой человек, а Пушкин
