Зовет, смеясь, прилечь и отдохнуть.
Промчатся тучи. Ветер пронесется.
Потушит снегом человечий вздох.
И там, над звездами высоко, улыбнется
Безжалостный и непонятный Бог.
1942 г.
x x x
Пронизан солнцем, ветром и лазурью,
Осенний воздух, как прощанье, чист.
В прохладном золоте лежит земля, и бурей
Не сорван с дерева еще последний лист.
О, погоди, вечернее мгновенье!
Твой свет недолгий жадно я ловлю.
Еще земное длится сновиденье,
Я что-то в мире все еще люблю.
И хоть порой, как зов иного края,
Мне смутно снится луч других планет -
Земля моя, жестокая, родная!
И там, вдали, твой не угаснет свет.
Пусть прошлое светлее улыбнется
В ненастные, осенние года:
И нежностью сильнее сердце бьется
К любимым, отошедшим навсегда.
Да, сердце бьется чаще и больнее,
Короткий свой отсчитывая срок,
День догорел, и тени все длиннее,
Все дальше протянулись на восток.
О, погоди! Сияй, еще чудесней,
Вечерний луч, над позднею тропой.
Последняя еще не спета песня,
Последний путь еще не пройден мой.
1942 г.
Тост на Новый Год.
(Моим товарищам)
Итак, друзья, мы с вами провожаем
Недоброй памяти прошедший черный год.
Пусть он для нас и для родного края
В далекое минувшее уйдет.
Он встретил нас изгнаньем и бедою,
Заботами и горькой нищетой.
Мы долго шли заснеженной тропою,
Все лучшее оставив за собой.
Ведь наши руки некогда держали
Бумагу, книгу, кисть или перо,-
Теперь они грубели, замерзали,
Работали пилой иль топором,
И если голод - тощая старуха -
Глядит на нас из темного угла,
То замирают все вопросы духа
И разумом овладевает мгла.
И все-таки - в том гордости и силы
Есть для меня источник до конца-
Тепло и человечность сохранили
Больные и усталые сердца.
Вот я смотрю на зелень нашей елки,
Ее простой, бесхитростный наряд:
В наивных блестках темные иголки
Частицу древней мудрости хранят.
Она древней, чем свадьба или тризна,
Ее начало где-то там - в веках:
В ней символ победительницы - жизни,
Не умирающей в снегах.
Поздней она - легендою одета:
Звон колокольный, праздничен и чист,
Твердил, бывало, что когда-то где-то
Явился в мир Великий Оптимист.
Его судьба безрадостна, конечно,
Повсюду лучших проливалась кровь;
Всегда на крест вздымали человечность
И вечно воскрешали вновь.
Пускай погиб он, не достигнув цели,
Как многие, гоним и одинок,
И все-таки в ветвях старинной ели
Рождественский сияет огонек...
Невольное простите отступленье.
ПоНты любят праздные слова.
Не лучше ли без долгих размышлений
В печь подложить смолистые дрова-
И выпьем вместе под чужую вьюгу
За все, что сердце радует теплом:
За красоту, за музыку, за друга,
За наш далекий, наш чудесный дом.
За всех, как мы, тропою одинокой
Бредущих вдаль в просторах снеговых;
За всех своих любимых и далеких,
Потерянных, погибших и живых;
За встречу после горя и разлуки,
За верность в годы мрака и труда,
За радостно протянутые руки,
Нашедшие друг друга навсегда,-
Друзья мои! Под канонаду века,
Под топот смерти, пляшущей в крови,
Я с вами пью - за сердце человека,
Хранящее бессмертие любви!
31/12-1942 г. Кама.
x x x
Вот все, что сердцем в Нти дни
Я здесь люблю на свете:
Давно погасшие огни
Прошедшего столетья;
В остывших навсегда сердцах
Когда-то живший трепет;
Саг без начала и конца
Невнятный, древний лепет.
Люблю бегущую к холмам
Пустынную дорогу;
Неведомый для чувства храм
Ненайденному Богу;
Люблю мечты бродячий свет
В бесцельности скитаний.
Люблю страну, которой нет
Среди земных названий.
Люблю полет и крики птиц
В полях уединенных,
Призыв улыбок, взглядов, лиц,
Здесь в мире нерожденных.
И тех еще, кто в Нти дни
Беспомощны, как дети,
Кому еще горят огни
Прошедшего столетья.
1944 г.
x x x
Где-то струятся кровавые реки.
Где-то горят города.
Как беззащитна ты, жизнь человека,
В страшные Нти года.
Кто-то томится в неволе голодной.
Кто-то не в силах идти.
-Вспомним, друзья, о равнинах холодных,
О безотрадном пути.
Вспомним того, кто под грохот обломков,
В вихрь огневого дождя
Нес свою жизнь, чтоб купить для потомков
Славу страны и вождя.
...К жизни готовился долгие годы
Чьей-то заботой храним.
Книги любил, и мечты, и природу,
Кем-то был страстно любим.
Мыслью, быть может, стремился надменной
В тайну светил или числ;
Думал, что в жизнь его, волей вселенной,
Вложен космический смысл.
Жизнь! Ей не будет в веках повторенья.
Жизнь! Это нужно решить:
В чем ее дело и в чем назначенье?
Как ее нужно прожить?
Полно, товарищ, не думай, не надо:
Краткий кончается сон.
Вспышкой огня и разрывом снаряда
Будет вопрос разрешен.
Вот он проходит по снежной дороге,
Справа и слева - штыки.
Дуло винтовки недвижно и строго
Стынет у правой руки.
Кто-то командует властно и скоро.
Кто-то бормочет: герой.
Гул самолета, гуденье мотора,
Смерти пронзительный вой...
Кем-то ты признан для смерти пригодным
В длинном подсчете голов.
Жизнью своей ты оплатишь сегодня
Много значительных слов.
Родина, слава, величье народа,...
Есть для чего умирать!
...Жалость? Когда-то, в далекие годы,
Знала далекая мать...
Может быть, нить Нтой жизни короткой
Можно иначе сплести?
Может быть - поле...Вагон и решетка...
Поезд на дальнем пути...
Кто-то сказал о величии века
Кто-то шепнул: Нто враг.
Что тут особого? -Жизнь человека?
Что она стоит? Пустяк.
Вот он уходит в безвестные дали.
Справа и слева - штыки.
Лагери, тюрьмы, засовы из стали,
Долгие годы тоски...
Кем-то ты признан для жизни негодным
В длинном подсчете голов.
Жизнью своей ты оплатишь сегодня
Много значительных слов.
Ненависть, власть, справедливость народа.
Есть для чего убивать!
...Жалость? Когда-то, в далекие годы,
Знала далекая мать...
Где-то струятся кровавые реки.
Где-то горят города.
Вспомним про жалкую жизнь человека
В наши большие года.
Кто-то замучен в неволе голодной.
Кто-то не в силах идти.
-Вспомним, друзья, о равнинах холодных,
О безнадежном пути.
1944 г.
x x x
Мой предок был, конечно, славный воин.
Широкоплечий, хмуро глядя вниз,
Ни замка, ни герба он не был удостоен,
Но "стойкость" был его девиз.
Платя свой долг, надменный и суровый,
Он меч и жизнь бездумно продавал,
Но сюзерену, другу или слову
Он никогда не изменял.
И вижу я: среди одетых славой
И в сталь закованных фигур,
Родился иногда смиренный и лукавый
И слабый сердцем трубадур.
В бесцельности путей без доблести блуждая,
Мечтою он любил неясный идеал,
И изменяя всем, горя и остывая,
Ему душой не изменял.
И в лад сердцам их, бившимся когда-то,
В сердцах потомков спорит без конца
С тяжелой верностью наемного солдата
Изменчивость бродячего певца.
Он шепчет мне:"В дали и без названья
"Они горят, прекрасного огни.
"Гляди на них в минуту колебанья
"И им одним душой не измени."
1944 г.
Она неповторима. (Неоконченные стихи)
Я говорю не о кровавых реках,
Не о снежинках вьюги мировой,
Но об отдельной жизни человека,
Всегда одной - везде одной.
И не числом средь цифр неисчислимых
Ей быть должно, не пешкой для игры-
С ней умирает мир, для нас незримый,
С ней угасают звездные миры.
Бесчисленны в грядущем поколенья,
Бесчисленны грядущие года,
Но нет для Нтой жизни повторенья,
Но Нтих глаз не будет никогда.
Ты, убивающий спокойно и бесстрастно,
Что можешь знать об Нтой жизни ты?
Быть может, в ней был замысел прекрасный,
Созданье творческой мечты.
Не тронь ее - она неповторима!
Быть может, в ней бессмертной мысли свет,
Миллионы лет мучительно творимой
На сотне неудавшихся планет...
Орлиное гнездо. (Из истории Востока)
Когда, противник власти и Аллаха,
Безбожный и кощунственный Хасан
Злодейский нож поднял на падишахов
И властелинов городов и стран -
То шах Санджар собрал свою дружину
В поход на тех, кто был причиной смут,
Чтоб разорить разбойничью твердыню,
Гнездо Орла - мятежный Аламут.
Дорогой долгой, тяжкою и длинной
Шло войско через горы и снега,
И, наконец, извилистой долиной
Шах подошел к убежищу врага,
Где, путь замкнув, скалы угрюмой склоны
Гор окружили снежные венцы,
И словно гребень спящего дракона,
Чернели крепости угрюмые зубцы.
"Вот - думал шах,- гнездо тех змей упрямых,
"Чей тайный яд смущает род людской
"Клинком Хасана, рифмою Хайяма
"И Авиценны дерзкою строкой".
День угасал. В торжественном затишьи
Хранили горы вечный свой покой,
И тень от гор ползла все выше, выше,
Сливая крепость с черною скалой.
- На утро - приступ,- шах промолвил кратко,-
При свете дня найдем мы верный путь.-
И сам ушел в походную палатку,
Чтоб перед боем за ночь отдохнуть.
Уснули горы в звездной полуночи.
Тройною цепью стражи окружен,
Усталые сомкнув спокойно очи,
Шах в безмятежный погрузился сон.
А утром он взглянул - и вдруг в смятеньи
Вскочил, как будто увидал змею,
Иль вставшее из гроба привиденье,
Или ехидну, или смерть свою:
Где свет зари лучистою игрою
У изголовья трепетно дрожал,
Там, в землю всаженный неведомой рукою,
Сверкал отточенный кинжал.
Клинок был в землю воткнут не напрасно:
Держал он белый узенький листок.
И в руки взяв его, шах взглядом ясным
Схватил значенье двух коротких строк:
"Судьбу и сердце властелина века
"Я в Нтот час в своих руках держал,
"Но жалость к дням недолгим человека
"Остановила руку и кинжал."
В огне зари вершины пламенели,
Вползал в палатку розовый туман,
И на земле таинственно белела
Записка с четкой подписью: Хасан.
И долго шах, застыв как бы в печали,
В тиши палатки неподвижен был,
И смуглым пальцем по холодной стали
Задумчиво и медленно водил.
...А позже - был в долине конский топот,
И резкий скрип нагруженных возов,
И пестрый гам людской, и громкий ропот
Недоуменья полных голосов.
Бойцы седые хмурились с досадой,
У молодых горел насмешкой взгляд.
Не начиная боя иль осады,
Шах вел свои войска назад.
И только раз взглянул Санджар обратно,
Где полз по склонам клочьями туман,
Где позади незримый, непонятный
И вездесущий прятался Хасан;
Где, башнями за тучи задевая,
Над хаосом скалистых темных груд
Чернела молча крепость роковая,
Гнездо Орла - угрюмый Аламут.
---
Ты, позабытый, тенью исполина
Прошедшего смутивший тяжкий сон;
Ты, кто в веках названьем ассасина
И тысячью проклятий заклеймен;
Ты не искал короны, власти, славы,
И не бессильный пред тобой дрожал -
О, как ты прав, мятежник величавый!
Как нужен миру твой святой кинжал!
--- 1945 г.
x x x
Не хочу человеческой речи,
Не хочу человеческих лиц.
Я хочу своей жизни вечер
Провести средь зверей и птиц.
Чтоб ко мне в минуту досуга
Проскользнул в открытую дверь
Не предатель с улыбкой друга,
А веселый и добрый зверь.
Чтоб, храня в себе отблеск солнца,
Чист и радостен, как алмаз,
Заглянул мне порой в оконце
Птичий умный и светлый глаз.
У меня были тоже крылья,
Мой крылатый, мой легкий друг.
И они для меня без усилья
Размыкали вседневный круг.
Для меня открывались дали
Невозможных, иных миров,
И свирели заката играли
Из симфонии облаков.
И дорогой тонкой и зыбкой
От звезды пробежавшей к звезде
Я могла подниматься с улыбкой
В недоступное взору Нигде,
Чтобы краем мысли крылатой
Разрывая времени путь,
Над пространством, числами сжатым,
В Бесконечное заглянуть,
Чтобы, взгляд к земле опуская,
Мне потом увидать подчас
Млечный путь и мерцанье рая
В глубине человеческих глаз.
Легкий друг мой на тонкой ветке,
Где мои два воздушных крыла?
Может быть, обессилели в клетке,
Поломались в ярме вола?
Или кровью слишком глубоко
Пропиталась земля навсегда,
Или слишком летит одиноко
В пустоте ледяной звезда?
Знаю я: на бессильные плечи
Чей-то вечно наточен нож.
И мертвы глава человечьи,
И слова человечьи - ложь.
Знаю: всюду злобно и тупо,
