Лучше купить, чем отобрать. И папа позаботился о Саринином будущем, купив
ей дом, раз она не хотела жить в замке. Папа благополучно умер от разрыва
сердца - объелся за обедом, а потом полез купаться - естественно, инфаркт.
Аман перебрался жить к родителям, которые приняли его с радостью -
голова-то она, конечно - голова, но руки остались в порядке. Сумасшествие
его никак не выражалось. Только иногда он говорил, что любил дочь
падишаха, и за это ему разбили голову, и теперь мир течет в нее, и он не
может разобраться, что к чему - слишком много информации. Человек - это
замкнутая система, и лучше, если он не выходит из своих границ - лучше для
него же самого.
Томас приполз на коленях, тяжело хватаясь за сердце и дыша. На ногах
он идти уже не мог. Я не была бы женщиной, если бы придумала другой конец.
Мне жаль старичка, но куда он раньше смотрел? Принципы - принципами, а
жить тоже надо. Если все будут принципиальными, жизнь остановится.
Он принялся ползать по деревне и хватать всех проходящих женщин и
девушек за ноги. "Сарина! - кричал он. - Сарина! Где ты?" Нельзя смеяться
над старичком. Он был уже стар. Он не мог подняться на ноги, чтобы
схватить их за руку, как молодые парни. "Сарина! - кричал он. - Сарина!"
Он тоже был сумасшедшим. Он хотел привлечь внимание. Он так и сдох на
дороге - кому нужен нищий старик?
Все мужчины - изменщики. Если они не изменяют другой женщине, то
изменяют нам, а если не изменяют, находят идею, которая позволяет им
отказаться от брака или оправдать измену. И один из них сдох на дороге,
ведущей к Падишаховому дворцу. Он так и не узнал Сарину. Ей было лет сорок
пять. Она стояла в сторонке, за его костлявой спиной, и смотрела, как он
цепляется к женщине много ее моложе и - точной копии той Сарины, которой
была она, Сарина, в молодости. Время остановилось для него. Он хранил в
душе образ, и этот образ сыграл с ним злую шутку. Либо ты - монах, либо -
воин. Третьего не дано. Впрочем, люди умудряются жить и в третьем
состоянии.
Сарина похоронила монаха - по обычаю, как положено; посадила на его
могилке рябину - как положено. Рябина цвела белым цветом, и ее пахучие
лепестки падали на то место, которое было Томасом, а теперь - землей.
Ягоды созревали, и бойкие воробьи клевали их зимой.
8. ТОМАС И САРИНА
Вернемся немного в прошлое. Сарина стояла на балконе, набросив на
плечи ажурную шаль, связанную узором "путанка", т.е. очень широкие дырки,
а между ними вязаные нити и сгустки-сплетения ниток. Очень красивый узор.
Ночь была темна. Томас остался на балконе - широком балконе, а Сарина
пошла спать. Таком широком, что два человека могли бы, взявшись за руки,
встать поперек балкона, и еще бы осталось место.
Звездное небо светило, и Томас, постояв еще немного, тоже пошел в
свою конурку. В отличие от комнаты Сарины, в которую она натащила тряпок и
ковров - при помощи папы (слуг), конечно, - комната Томаса была пуста.
Узкое вытянутое окно, в которое было видно небо густо-синего оттенка; заря
еще не зашла, как зашло раннее солнце за горизонт, и светила где-то там
внизу, ниже леса и темной земли. В окно доносился запах можжевельника.
Томас поежился. Обычно он не чувствовал холода, а тут что-то нашло. Замок
был устроен так, что все лучи и звуки сходились в Томасовой комнате -
лучи, идущие от человека или крупного зверя. Спросите, откуда я знаю
секреты монастыря? Да все секреты во все времена одинаковы. Особенно у
мужчин. Они все играют в войну и им все мерещится, что на них кто-то
нападает. Естественно, если выстроен замок, любопытный медведь зайдет и
посмотрит, что там внутри. Не было бы замка - не зашел бы, спокойно бы
пасся себе где-нибудь и ловил пищу. Медведей (они иногда заходили с той
стороны - граница виднелась во тьме, днем - бледно розовая и зеленая (папа
подобрал плиточки по цвету, пусть земля ему будет пухом), а сейчас -
черно-белые) Томас не боялся. Надо резко подойти к медведю и схватить его
за нижнюю челюсть, тогда медведь вас не укусит - не сможет. Второй рукой
надо нежно погладить медведя по голове - он подумает, что вы - его мама, и
отпустит вас или уснет. В любом случае можно убежать. Но лучше убежать
сразу, Да, что касается челюсти. Надо все делать быстро и решительно,
чтобы медведю не пришло в голову, что вы хотите схватить его за челюсть, и
он не успел увильнуть.
Так что Томас все слышал, что происходит в замке. На стенах у него в
комнате висели пучки трав и маленькая картина в золотой оправе.
До мероприятия оставалось несколько минут, и он склонил голову на
скромную монашескую подушку. Он проснулся через секунду (нам всегда
кажется, что спим слишком мало) от истошного вопля Сарины. Он даже не
думал, что женщины могут так кричать. Я забыла сказать, как устроены
"зеркала" в доме Томаса. Может быть, сейчас не время, но я все-таки
расскажу.
Система зеркал расположена по всему замку и замурована в каменные
стены. Металлических зеркал. Цивилизация Томаса - я имею в виду
цивилизацию монахов, нельзя же на одну доску ставить Гитлера и Пушкина -
это разные цивилизации, точно так же цивилизация монахов существовала
среди людей и передавала свои знания (я так думаю) по секрету друг другу,
и тот, кто становился монахом, получал эти знания автоматически, без
процесса обучения. Стоило надеть рясу и сказать: "Я - монах", как он все
получал. Вот такая цивилизация. Та ветвь, к которой принадлежал Томас,
занималась металлами. Они не строили домен, а уж тем более не вытаскивали
металлы из земли - металл шел к ним, как к нам идет цветок, если мы его
вырвем с корнем - сравнение не очень удачное, или, предположим, плод. Мы
ведь не задумываемся, едим абрикос, и все, так Томас не задумывался и
управлял металлами. Только не стоит думать, что у него были магнитные
руки. Руки - обыкновенные, теплые. Я помню.
Набрался мужества и пошел. Таким криком можно испугать и льва.
Недаром японцы долго тренировались, чтобы кричать "Кьяй!" О зеркалах.
Особые металлические зеркала, похожие на крышки от больших кастрюль или
ведер - есть такие ведра, эмалированные - ловили и передавали их Томасу.
Но в этот раз с Томасом что-то случилось, и он не услышал сигнала
опасности. Вы такие хитрые, вы думаете, я вам все секреты монастыря выдам!
Я специально их зашифровала под термином "зеркала", чтобы вы не
догадались.
И проснулся от крика. Томасу снилось, что Сарина кричит. Проснулся -
действительно кричит. Томас быстро встал, надел туфли и пошел выяснить, в
чем дело. Он осторожно спускался по ступенькам, соображая, как
действовать. Еще не видя противника, он ловил его мысли и думал, как
поступить. В одно мгновенье он очутился у клетки Сарины, и понял что
беспокоился напрасно, - против него стоял такой же монах, как он.
Сарина визжала так, как будто ее резали. На самом деле она кричала от
страха. В первую минуту монах обиделся - что она так кричит из-за него! И
принялся разглядывать противника. Я пишу так, как будто целый час прошел,
на самом деле сосчитайте: "Раз, два, три!" и получите точное время
действия.
Но тут противник - второй монах - кинулся на монаха с мечом.
"Интересно, из какого металла меч?" - подумал монах, хотя и так видел, что
из плохого. Он увернулся и, мгновенно переместившись на ступеньку выше -
действие происходило на лесенке, до которой монах добежал, дико сжимая
меч, но тут же повалился - и это дало возможность монаху убежать. Прямо
из-под него, нет, из него - вывалились две деревяшки с привязанными к ним
шнурочками - это Аман нацепил на ноги небольшие ходули, чтобы сравняться с
монахом. Амана послал монарх, чтобы тот заманил Сарину обратно в дом - на
Амане была надета маска (на лице: изображающая монаха) и подпорки, чтобы
выглядеть выше. В тот момент, когда Аман - да еще с разбегу - ступил на
лесенку, подпорки вывалились (шнурки разорвались), и бедный слуга
повалился лицом - настоящим лицом - вниз и больно ударился своим
коротеньким носом. Он потер нос, сел на ступеньки спиной к Томасу - Томас
уже поджидал противника на балконе (лесенка вела на балкон) в надежде, что
тот бросится за ним. Так и случилось. Аман, кряхтя, поднялся, и, уже
собирая одной рукой складки (ряса оказалась ему длинна), спотыкаясь,
продолжил дуэль. Для этого он вышел на балкон и замахнулся мечом. Фигура
Томаса четко выделялась на фоне светлого неба - человек всегда темнее
неба, но это не значит, что была не темнота, а светлота - просто глаза
Амана уже присмотрелись, пока он осторожно выползал, высовывая, как
папа-Падишах, голову из отверстия в стене, именуемого дверью, и которым
органически заканчивалась несчастная лестница. Свежий ветер обхватил его
лицо, и принялся рвать и метать, нанося удары мягким кулаком, подобно
тому, как боксеры надевают перчатки и дубасят противника - но, как впервые
надевший перчатки думает, что они - для устранения противника, а не для
смягчения ударов его собственных рук - правильнее их было бы назвать
"варежки", но это к слову - так ветер недоумевал, зачем вылезать ночью с
мечом в руке на балкон - ничего же не видно! Это был первый случай в его
практике, когда кто-то напал на монаха, и, естественно, ветер защищал. Но
монах не нуждался в защите. Он стоял, как изваяние, и смотрел на небо. На
фоне синеющего неба четко виднелся его темный силуэт. Неожиданная мысль
пришла в голову Амана. Что, если этот человек нуждается в защите? И Аман,
повернув свой меч рукояткой к монаху, подал длинный кусок железа человеку.
Томас взглянул на него, и Аман на всю жизнь запомнил этот взгляд. Монах
одновременно и жалел, что появился на этот свет и что ввел в заблуждение
Амана, принудив его поднять против себя меч ("Это значит, я не очень
силен, - подумал монах, - если бы я был силен, ему не пришло бы в голову
со мной драться. И прийти сюда... Сарина! ") Он вспомнил о Сарине и, сломя
голову, стремглав кинулся вниз по ступенькам, чуть запнувшись о деревяшки,
которые бросил Аман. Аман подобрал подпорки и отправился восвояси, сказав
Падишаху, что затея не удалась - не удалось выманить Сарину. И думал о
том, что хорошо бы выбраться отсюда без потерь. Поэтому он слегка притянул
меч к себе (Аман все еще держал его) и, отерев лезвие одной рукой, Томас,
подобно тому, как мы вытираем пыль, легко касаясь - второй рукой, точнее,
указательным пальцем, провел по лезвию поперек меча, так что меч
развалился на две половинки, и одна из них - та, которую не держал Аман -
упала на каменный пол со звоном, и осталась там лежать, пока монастырь не
развалился, и я, бродя по развалинам, не нашла ее - меч весь заржавел, и
только срез - там, где монах провел пальцем, - блистал чистотой. Не меч, а
половинка меча - та, что с острием. Когда Аман показал меч Падишаху -
рукоятку с оставшимся обрубленным куском железа, Падишах закричал: "Ты сам
это отрубил! Трус! Трус! Трус!" (Все боялись идти к монаху - как
говорится, монарх не вечен, а свое здоровье дороже - вдруг монах нагонит
какую-нибудь порчу, тогда и монарху будешь не нужен - зачем ему калеки!),
и пришлось послать Амана, нарядив его в рясу и приделав на лицо маску,
искусно сделанную одним из мастеров, всегда готовых услужить для такого
дела - маска точно изображала монаха, а голос, полный страсти, и
подделывать не пришлось.
Сарина проснулась от того, что ее кто-то звал. Я сейчас одна в
комнате, и мне кажется, кто-то стоит за моей спиной. Ой, мама! Жутко.
Вчера монах перевел ее в другую комнату, где вместо двери была решетка с
