беззащитного - Амана - и пнул его. После бегства принцессы Аман остался
без работы. Ему пришлось вступить в армию. Но это был неверный шаг. Аман
был настоящий уродец - маленький, карликовый (хотя - не карлик, просто
маленького роста), а ребята в армии - рослые и могучие. Падишах специально
набирал себе армию и самых красивых сынов забрал в нее. "На их фоне я буду
выглядеть еще лучше", - думал Падишах, хотя логики никакой не было.
Падишах был маленький мужчина, выше Амана на полсантиметра. Но иногда ум
или желание власти делают человека великаном для окружающих. Впрочем,
любое желание плодотворно - оно приближает нас к смерти.
Войско набрано из людей смелых и решительных, но им некуда было
девать свою смелость и решительность. Войн не было - Падишах еще не такой
дурак, чтобы воевать маленьким государством (в войске было всего 200
воинов) против всего мира. Кроме того, он не знал, а какую сторону идти -
то ли на юг, то ли на север. Кроме и этого, существовало звездное небо.
Падишах вылазил из своего походного шатра и любовался на звезды,
любоваться на которые никому не запрещено. "Сариночка, - думал он, -
Сариночка моя!" Но одновременно - есть ли другие миры? Что, если звездное
небо - только занавеска, отделяющая Падишаха от другого эвкалиптового
мира? В просветы между эвкалиптами виднелись спящие воины, лежащие и
сидящие, и Падишах оставался наедине со своими мыслями, и залезал в
палатку и продолжал думать.
На рассвете его разбудили звон воинских лат, крики и гортанные вопли
самых смелых - чтобы показать свою смелость, они орали, подражая Падишаху.
Падишах пулей выскочил из палатки, чтобы наказать того, кто посмел
нарушить его сон. Такой хороший сон! Ему снилось, что Сариночка подает ему
полотенце для утирания. Чем нежнее в нас любовь, тем она нужнее
окружающим.
Эти же чувства испытывал Аман. Как странно, что один человек, который
сейчас убьет другого, испытывает те же чувства, что и его товарищ. Держу
пари, что вы сейчас подумали, что Падишах убьет Амана. Только самые умные
и мстительные продумали вторую версию - Аман выхватит нож и, в ответ на
все оскорбления, пронзит толстую Падишахову грудь, рядом с сердцем, но
поток крови, хлынувший из раны, не даст тканям сомкнуться и заживиться.
Сама по себе кровь целительна, и хорошо, когда она хлещет из раны, вымывая
все бактерии и загрязнения - мы автономны от мира, и грязь на песке и
грязь на дороге в городе - разные вещи. В городе - это неудобство, и мы
стремимся избавиться от нее, а в лесу или на море - часть мира. Избавляясь
от части мира, мы избавляемся от себя. Я специально хочу вас запутать,
потому что сама не могу найти вопрос - точнее, вопрос-то я нашла, а теперь
- где ответ? Стоит упустить вопрос, как появляется ответ. Нет ответа - и
вопрос уполз в сторону. Расползаются, как жуки. Вот и лови их! Сарина
рассматривала жука, впервые увидев этот вид - крылышки синенькие, а лапки
- желтые. На самом деле жук ее волновал не больше, чем она - жука. Сарина
краем глаза и частью разума следила за Томасом. Томас разжигал костер. Дым
уже поднимался к небу, огибая эвкалиптовые ветки на той стороне границы.
Томас и Сарина расположились в осиновом лесу, единственном лесу на пути к
золотым воротам. Везде - редкий кустарник чакча-вакча с сиреневыми
цветами. Цветы осыпались, и зеленые ветви торчали без них. Пахло дымом.
Сарина оглянулась, перестала делать вид, что ищет жука, и подошла к
костру.
- Целый день! - сказала она. - Мы идем целый день! Где же золотые
ворота?
- Еще день, - сказал монах, - еще день! Я говорил тебе - еще день.
Всего два дня.
- Хочу сейчас, - сказала Сарина, - хочу сейчас к золотым воротам.
Монах ничего не ответил на эти слова. Он ломал своими мускулистыми
худыми руками ветки эвкалипта, которые подобрал на этой стороне - ветер
обрывал ветки и заносил их на эту сторону.
Вдруг из-за толстых, хорошо просвечиваемых солнцем и довольно далеко
стоящих друг от друга гладких широких стволов эвкалипта появился маленький
человек и принялся двигаться к ним. Монах отчетливо видел маленькую
шапочку-берет человека, бряцающее оружие у него за спиной - меч и кинжал,
но так как меч и кинжал были рассчитаны на нормального человека, а не на
Амана (а это был он, Аман), то казались настоящими великанами рядом с
маленьким человеком.
Аман приблизился, и, сняв свою шапочку, сказал: "Здравствуйте!"
5. АМАН
Как только Аман приблизился, монах толкнул Сарину так, что она упала
в кусты и замерла там, даже не успев вскрикнуть, а потом заснула.
- Здесь, кажется, сидела женщина, - сказал Аман, поздоровавшись и
указывая на то место, где сидела Сарина - после рассматривания жука она
успела сесть, и тут появился Аман. Покрывало, которое несла Сарина с собой
(естественно, нес монах, но оно нужно было Сарине), еще хранило следы ее
башмачков, и в складках синего атласного покрывала замерли бусы - желтые
янтарно-коричневые бусы.
- Хорошие бусы, - сказал Аман, поднимая цепочку золотых камней. -
Такие есть только у Сарины. Ей отец привез из Индии.
Монах молчал. Он стоял, как изваяние, и только мысль двигалась в нем.
По его худому лицу двигались невидимые судороги. "Неужели конец, - думал
Томас, - конец моей счастливой монашеской жизни. Я жил пятьдесят восемь
лет, но мне кажется - что один день, и я хочу еще, хочу - еще".
Аман угадал его мысли. Он сел у костра и закурил трубочку. Терпкий
дым табака смешался с дымом эвкалиптовых мыслей - ветки мыслили, и их думы
навевали на человека странный сон.
"Может быть, я так же умру, как этот человек, который сейчас боится
смерти", - думал Аман, глядя на Томаса. Томас был моложе Амана. Отсутствие
людей и злобы вернули ему человеческий лик - лик незапятнанного ничем
восемнадцатилетнего юноши. Иногда старики моложе нас, и я почувствовала
это на собственном опыте.
Аман снова закурил, вдыхая дым костра. Теперь уже он принимал в себя
мысли огня - древние умели общаться с природой и внутри себя, и - вне.
- Отец ищет дочь, - сказал он, - и он найдет ее.
Ни слова больше ни говоря, он поднялся и, повернувшись спиной, ушел.
Томас видел, как болтается на его уродливой кряжистой спине нож и кинжал -
кинжал с длинной рукояткой и лезвием раньше назывался "мечом".
Томас молчал. "Смогу ли я любить ее, как раньше? - подумал он, -
иногда и мысли - ложь".
Сарина проснулась и принялась расспрашивать монаха. "Надо бежать, -
сказала она, - надо скорее бежать". Она принялась свертывать покрывало и
сунула его в руки монаху. "Скорей, - сказала она, - скорей! Мы еще
успеем."
Странное оцепенение овладело монахом. Они провели хорошую ночь.
Любовь всегда хороша, когда ее мало. Он бросил ветки в огонь - он все
держал в одной руке эвкалиптовые ветки, которые ломал, когда пришел Аман,
а в другой - покрывало, которое сунула ему Сарина. "Пойдем", - сказал он.
"Мы будем счастливы" - это не говорилось, это подразумевалось. Сарине и
Томасу не требовалось говорить. Возникла единая мысль - более единая, чем
тело. Недаром многие политики сделали себе карьеру через любовь.
"Вернись в монастырь" - шептал ему невидимый голос. Но голос любви
был сильнее. Любовь смеется над нами и не воспринимает нас всерьез -
каких-то человечков, а мы поклоняемся ей и терпим нужду в словах и половых
партнерах.
Каждый шаг давался Томасу с трудом. Чем дальше монастырь, тем
притягательней его сила. Многие из вас подумали, что Сарина и Томас
переспали друг с другом или, как бы это выразиться помягче - устроили
половое сношение. В наш век распущенности и свободы только дети
вздрагивают от таких слов, а я пишу о людях, которые сами себя погубили.
Впрочем, эта фраза пригодна ко всему нашему миру, а не только к Сарине и
Томасу, или, предположим, Аману.
Томас стремился как можно дальше уйти от монастыря, чтобы вернуться к
нему. Сарина пыталась увести Томаса как можно дальше от монастыря - в этом
она угадывала его мысли. Иногда мне кажется, что у женщины нет своих
мыслей, а она повторяет только мужские. Тут много рассуждали о любви и
огне, пылающем и страстном, так женщина - это кувшин, и он так же пуст,
как эхо в горах.
Но везде была равнина. Томас и Сарина шли уже второй день. Вот-вот
должны были появиться золотые ворота. Но тут Сарине стало плохо. Напал
вдруг кашель, боль в горле и ногах - ноги не могли идти, и пришлось
заночевать у брата Томаса - Игоря. Нам дается только два дня, чтобы бежать
от напастей, но мы часто используем их не по назначению.
Игорь жил в небольшой избенке типа хаты на краю государства.
6. В ДОМЕ У ИГОРЯ
Игорь и Ольга встретили Сарину. Только не подумайте, что я пишу о
себе. У нее были золотистые волосы. Мне уже пятьдесят, а ей было двадцать.
Что касается Игоря - то лет тридцать восемь или тридцать - для мужчины
возраст не важен.
Игорь был похож на Томаса только глазами - тот же голубой взгляд. Но
если у Томаса глаза выцвели и стали серыми, то Игорь и Ольга жили в
довольстве уже пять лет - скоро Ольге исполнился бы двадцать один. Детей у
них не было. Один отец - это один отец, да и разница в возрасте
сказывалась - пятьдесят восемь не тридцать шесть (Игорю было тридцать
шесть), но я чувствую, что утомила вас цифрами, так что без дальних цифр
скажем, что разговор мужчин был так же бессмыслен, как эти расчеты. Долгое
молчание не приучает к болтовне, да к тому же скучно говорить, если видишь
мысли друг друга. В переводе на человеческий язык это значило, что Томас
оставляет Сарину у Игоря и уходит - за лекарством или по каким-то своим
делам - уходит из государства - что он и сделал, переступив тень,
отделявшую Падишаховоград (все государство называлось Падишаховоград, за
исключением монастыря - монастырь, как и такса, никак не назывался -
хорошенькая собачка, кстати.) Женщины говорили бы о ерунде, если бы Сарина
не была так больна. Как когда-то на ее дедушку, болезни накинулись на ее
нежное тело и рвали своим мертвыми зубами. Но если еще когда-то мертвое
победило живое - покажите мне этот край! (Не надо мне совать зеркало! Я
сама знаю, что красива!)
Сарина разглядывала себя в кусок льда, который ей принесла Ольга -
зеркала еще не придумали, и Ольга выращивала в саду деревья, на которых
росли куски льда - вот в такой кусок и смотрелась Сарина. Я специально
говорю вам, что все, что я пишу - неправда, чтобы вы не переживали, что он
ее бросил. В такой момент - и бросил! Спасся сам, как крыса! А может быть,
он с самого начала хотел, чтобы она вернулась к отцу! Протащил бедную
девочку по всему государству и даже не соблазнил!
Но Сарина сама кого угодно могла соблазнить. Железной рукой отложив
зеркало, она принялась за дело. Беря одну прядь за другой, она расчесывала
их, как когда-то - Глора и Клора, нет - Клара. "Я должна быть красивой, -
думала она, - он придет, а я буду красивой." Игорь и Ольга не сказали ей,
что она пролежала две недели в беспамятстве, и Сарина осталась такой же
краснощекой и здоровенькой, как была. К тому же воздух дома Игоря и Ольги
пошел ей на пользу - прямо перед окнами, окружая дом, как платье окружает
невесту, рос сад - вишневый розовый сад. Пока Сарина болела, лепестки
отвалились, и на их месте появились зеленые шарики, а вслед за этим -
плоды, точная копия персиков, если не считать цвета и размеров - персики
желтого цвета, а эти - красные. Мягкая жидкость, тающая внутри Сарины.
Кровь земли соединялась с ее кровью, и она испытывала любовь, и не любя и
