два круга, скользя мимо таких привычных хижин, стараясь не обращать
внимания на лица, на сырое облако, на неприятный воздух, стараясь не
думать об ограниченности Пояса. Все это неожиданно резануло его. В голове
крутилось множество вопросов. Почему используемые людьми материалы и
методы строительства так мало приспособлены к условиям этого мира? И
почему сами человеческие тела настолько беззащитны перед ним?
Почему родители умерли, так и не ответив на вопросы, с детства
мучившие его? Да, но ведь родители разбирались в этом не лучше, чем сам
Рис. Все, что они смогли рассказать сыну, было не более чем легендами.
Детские сказки о Корабле, Команде, о каком-то Кольце Болдера... Но
родители верили в эти сказки. Они, как и остальные обитатели Пояса - даже
такие умные, как Шин, - полностью смирились со своей судьбой. Одного
только Риса мучили вопросы, на которые не было ответов.
Почему он не может стать таким, как все? Почему не может просто
принять все как есть?
Рис остановился, чтобы отдохнуть. Руки болели, на лицо оседали
капельки тумана. Во всей вселенной было одно, единственное существо, с
которым он мог бы поговорить - существо, которое могло бы более или менее
вразумительно ответить на его вопросы.
И этим существом была Роющая машина.
Следуя внезапному порыву. Рис огляделся. Ближайшая станция рудничного
подъемника была ярдах в ста. Рис энергично начал перебирать канат.
Как он и думал, на станции никого не было. Эта смена была полностью
посвящена оплакиванию погибших, рабочие следующей смены придут часа через
два, не раньше.
Станция - металлическая хижина кубической формы, чуть поменьше других
таких же хижин - была встроена в Пояс. Почти все помещение занимал
массивный барабан, на который был намотан тонкий трос. Барабан крепился на
лебедке из нержавеющего металла, а на конце троса висело тяжелое кресло,
снабженное массивными колесами. Кресло было обито толстым слоем мягкого
материала, сверху виднелся упор для шеи и головы. С одной стороны барабана
на стойке была закреплена панель управления - квадрат размером с ладонь,
на котором располагались разноцветные тумблеры, каждый величиной с кулак.
Рис быстро установил переключатели на спуск, и барабан лебедки
завибрировал.
Юноша скользнул в кресло и постарался как можно лучше разгладить
одежду - внизу, на поверхности звезды, складки режут кожу, как ножом.
Вспыхнул красный огонек, и дно станции с тихим скрипом отошло в сторону
Барабан начал вращаться, разматывая трос. Дряхлый механизм визжал и
скрипел.
Рис провалился сквозь отверстие в густой туман. Кресло двигалось
вдоль троса, протянувшегося на четыреста ярдов до поверхности звезды. От
изменения силы тяготения юноше свело желудок. Скорость вращения Пояса была
чуть выше орбитальной - чтобы удержать цепь хижин в натяжении, и
несколькими ярдами ниже центростремительная сила стала уменьшаться.
Поэтому какое-то время Рис находился в состоянии полной невесомости. Потом
он вошел в гравитационное поле звезды, и тяжесть свинцовой гирей сдавила
ему легкие.
Несмотря на все возрастающие неприятные ощущения, Рис испытывал
освобождение. Интересно, что бы подумали товарищи по работе, если бы
увидели его сейчас? Спускаться в рудник в свободное время, и зачем?
Поговорить с Роющей машиной?
Перед ним предстало лицо Шин - умное, скептическое.
Рис почувствовал, как у него вспыхнули щеки, и обрадовался туману.
Вдали показалось ядро звезды - шар из пористого железа пятидесяти
футов диаметром. Направляющий трос, как и другие такие же, равномерно
распределенные по окружности Пояса, тащился по экватору звезды.
Спуск замедлился. Рис представил себе, как четырьмястами футами выше
надрывается лебедка, изо всех сил преодолевая силу тяготения звезды.
Теперь вес возрастал быстрее, приближаясь к раздавливающему грудь
максимуму в пять "же".
Колеса кресла начали с шумом вращаться и осторожно коснулись
движущейся железной поверхности. От толчка у Риса перехватило дыхание. В
то же мгновение трос, отсоединившись, закачался, как маятник. Кресло
медленно покатилось к платформе, подальше от тросов.
Несколько минут Рис молча сидел на пустынной звезде, пока дыхание не
пришло в норму. Он поудобнее устроился в мягком кресле и осторожно
приподнял правую руку. Рис сумел дотянуться до небольшого щитка управления
на подлокотнике.
Он чуть наклонил голову направо. Потом налево. Кресло одиноко стояло
посреди железной площадки. Поверхность, испещренная глубокими бороздами и
мелкими кратерами, была покрыта толстым слоем ржавчины. До горизонта было
не больше десяти ярдов. Казалось, Рис сидит на самой верхушке сферического
купола. Пояс, едва различимый сквозь густой слой тумана, напоминал
движущуюся в небе связку коробочек, за пять минут совершающую полный
оборот вокруг застывшего ядра.
Рис часто размышлял над тем, какая последовательность событий могла
привести к тому, что он сейчас наблюдал. Прошло, наверное, несколько
миллионов смен с той поры, когда звезда достигла конца активного периода
жизни, оставив после себя медленно вращающееся ядро из добела раскаленного
металла. На поверхности этого огненного моря должны были образоваться
островки застывшего железа. Наверное, они сталкивались друг с другом и
иногда соединялись. Потом на поверхности ядра образовалась корка.
Постепенно охлаждаясь, она становилась все толще и толще. При остывании в
металле возникали полости, воздушные пузыри, пустоты, пронизывающие всю
сферу. Именно благодаря этому люди смогли впоследствии проникнуть внутрь.
И, наконец, над сверкающей металлической поверхностью поработала
насыщенная кислородом атмосфера Туманности. Теперь ядро покрывал бурый
слой окисла.
Сейчас ядро, скорее всего, полностью остыло, но Рису хотелось думать,
что он чувствует слабое тепловое излучение поверхности - жалкие остатки
былого жара.
Внезапно сверху донесся вой. В воздухе что-то блеснуло и врезалось
возле кресла Риса в слой ржавчины, оставив свежий мини-кратер. Преодолевая
тяготение, из кратера вырвалась слабая струйка пара.
В воздухе просвистело еще несколько маленьких снарядов.
Дождь. Дождь, который при такой гравитации скорее походил на град.
Рис выругался и потянулся к панели управления. Кресло покатилось
вперед, и каждая неровность почвы болезненно отдавалась во всем теле. До
входа в рудник оставалось несколько футов. Как мог он совершить такую
глупость и, зная, что может пойти дождь, опуститься на поверхность один?
Капли падали чаще и чаще, с воем врезаясь в поверхность звезды. Юноша
съежился и вжался в кресло, каждый момент ожидая, что капля попадет ему в
голову или на ничем не прикрытые руки.
Вход в рудник представлял собой длинный треугольный разрез в покрытой
ржавчиной коре. Кресло нестерпимо медленно катилось по неглубокой выемке в
недра звезды. Наконец над головой Риса оказалась крыша, по которой стучал
безопасный теперь дождь.
Подождав несколько минут, пока успокоится дыхание, Рис покатился вниз
по пологому петляющему проходу. Свет Туманности слабел, сменяясь белым
светом равномерно расположенных, ламп. Никто не знал, как работают эти
небольшие сферы. Лампы горели здесь тысячи смен без всякого ухода. Иногда
цепь прерывалась темнотой: это означало, что здесь лампа вышла из строя.
Минуя темные участки. Рис каждый раз с содроганием думал о далеком
будущем, когда перегорят последние лампы и рудокопам придется работать в
полной темноте.
Проехав примерно треть окружности звезды. Рис заметил, что свет
Туманности исчез совсем. Шум дождя стих. Юноша достиг широкой
цилиндрической камеры. Ее нержавеющие стенки блестели в свете лампы. Это,
собственно, и был вход в рудник. По бокам виднелось пять круглых проемов,
которые вели в глубь звезды. Здесь Кроты - Роющие машины - добывали и
очищали железо, поднимая его на поверхность в виде удобных для
транспортировки кусков металла.
Собственно говоря, функции людей в руднике лишь дополняли
ограниченные способности Роющих машин в принятии решений при регулировании
производственного процесса или при отдаче указаний по прокладке новых
тоннелей в обход вышедших из строя кресел. Впрочем, мало кто из работников
был способен на большее... хотя некоторые рудокопы, такие, как Роч,
напившись, любили рассказывать о своей удали в условиях высокого
тяготения.
Из ближайшего проема послышался рокочущий, скрежещущий звук. Рис
развернул кресло. Через несколько минут из тоннеля показался тупой нос, и
в камеру медленно, нестерпимо медленно вползла машина - тусклый
металлический цилиндр футов пяти длиной. Такие машины рудокопы называли
Кротами.
На носу у Крота крепились режущие устройства и захваты - челюсти для
переработки железа. Сзади располагался широкий короб, в котором валялось
несколько кусков только что срезанного железа.
- Состояние! - резко сказал Рис.
Крот остановился и ответил, как отвечал всегда:
- Множественные повреждения датчиков.
Его ровный высокий голос звучал откуда-то из глубины потрепанного
корпуса.
Рису часто казалось, что если бы он понял смысл этого короткого
сообщения, то разобрался бы во многих мучивших его загадках окружающего
мира.
Из носа Крота выполз манипулятор. Он дотянулся до короба на спине и
начал складывать на полу куски металла величиной с голову. Некоторое время
Рис наблюдал за работой. В местах соединения Носовых приспособлений, осей
колес и короба с корпусом виднелись следы грубой сварки. А длинные тонкие
швы на поверхности Крота, без сомнения, указывали на то, что оттуда
давным-давно были срезаны какие-то детали. Рис полуприкрыл глаза, чтобы
видеть только общие очертания Крота. Что могло быть на месте этих шрамов?
Внезапно его осенило: Рис представил себе дюзы, обеспечивающие вращение
Пояса, установленными на Кроте. Мысленно он передвигал детали, присоединял
их под разными углами и вновь отсоединял. Могли ли дюзы действительно
крепиться к Кроту? Был ли Крот когда-то летающей машиной, которую позднее
приспособили для работы в руднике?
Но, возможно, на месте этих шрамов находились иные, давно забытые
устройства, назначения которых Рис даже не мог себе представить -
возможно, те самые "датчики", о которых говорил Крот.
На Риса накатила волна ничем не объяснимой благодарности к Кротам. Во
всем огромном гибнущем мире они одни, такие загадочные, были необычными,
ни на что не похожими. Они будоражили воображение Риса. Впервые он стал
задумываться о том, что мир способен меняться со временем, еще несколько
сотен смен назад, когда Крот неожиданно спросил, не кажется ли Рису, что
воздух Туманности стал менее пригоден для дыхания.
- Крот... - позвал юноша.
Из носа машины вытянулась членистая металлическая рука, и Рис увидел
наставленную на него камеру.
- Сегодня небо кажется еще более красным.
Выгрузка металла не замедлилась, но небольшие линзы оставались
неподвижными. На носу машины замигала красная лампа.
- Введите, пожалуйста, показания спектрометра.
- Я не понимаю, о чем ты говоришь, - сказал Рис. - А если бы даже и
понимал, у меня все равно нет "спектрометра".
- Пожалуйста, введите цифровые данные.
- Я все равно не понимаю, - терпеливо объяснил Рис.
Некоторое время машина изучала его.
- Насколько покраснело небо?
Рис открыл рот... Он не находил слов.
- Не знаю. Краснее. Темнее. Не такое темное, как кровь.
