деньги получил. И потом, ну отчего ты поверил тому парню? Может, он вовсе
никакой не антиквар, а просто увидел, какой ты довольный, и решил
настроение тебе испортить. Встречаются такие люди, хлебом не корми, дай
ближнему в душу наплевать! Ну не могут старый значок и медаль такие деньги
стоить!
Мирон Сергеевич призадумался, а потом понял, что рассудительная
супруга права. Дюкин умеет признавать свои ошибки, поэтому позвонил
Шергиной и сказал:
- Вы это, того, уж не сердитесь. Сдуру налетел, не подумавши.
- Ничего, Мирон Сергеевич, - миролюбиво ответила Алена, - с кем не
бывает. Давайте, еще один тур подберу, если хотите.
Дюкин обрадовался, что девушка не держит на него зла.
- Ну спасибо, может, когда и соберусь. Одним словом, они расстались
друзьями.
- Значит, вы не хотите подавать на Шергину жалобу, наказывать ее? - Я
решил поставить точку в разговоре.
- Нет, - покачал головой Мирон Сергеевич, - она-то все хорошо сделала.
Это я, дурак, поверил парню в самолете, ну и распсиховался. Вашей Алене,
наоборот, благодарность объявить надо, ну когда еще мне в Германии побывать
бы удалось?
Я вышел на улицу, с наслаждением закурил и стал звонить последнему из
списка обиженных, Колпакову Олегу Анатольевичу.
- Да, - раздался сиплый голос.
- Позовите, пожалуйста, Олега Анатольевича, - попросил я.
В трубке воцарилось молчание, было слышно только легкое потрескиванье,
шорох и далекую музыку.
- Алло, - повторил я, - Олега Анатольевича можно?
- Кто его спрашивает? - прохрипел невидимый собеседник.
- С работы, - соврал я, похоже, дядька в глубоком запое и плохо
соображает, что к чему.
- Насчет работы можно и со мной поговорить, - очевидно, не понял меня
пьяница.
- С вами - это с кем?
- Мы вместе снимаем вам свадьбу, день рождения или похороны?
- Я попал в фотоателье?
- Ну вроде.
- Олег Анатольевич тут работает? Его можно пригласить к аппарату?
- Тьфу, пропасть, - разозлился мужик, - на фига тебе Олег? Я тоже
отлично щелкаю, между прочим, лучше его, на конкурсах побеждал! Приезжай,
сделаю все в лучшем виде.
- А Олег Анатольевич будет в салоне? Алкоголик помолчал немного и
заявил:
- Ага, все тебе будет, ехай скорей.
- Давайте адрес, - попросил я.
Глава 16
Я всю жизнь провел в Москве, более того, родился в столице, там же
появились на свет и мои отец с матерью, и казалось, я хорошо знаю город. Но
вот про улицу с названием Пруд Ключики услышал впервые. Пришлось лезть в
атлас. К моему удивлению, она оказалась почти в центре, отходила от шоссе
Энтузиастов. Я не слишком-то люблю этот район. Мало кто из нынешних
москвичей в курсе, что раньше, еще до Октябрьской революции 1917 года, эта
дорога носила другое название. Она помянута во многих песнях тех лет и
полита слезами, потому что именно по ней гнали арестантов на каторгу. Об
этом мне рассказал отец, хорошо знавший историю Москвы. Более того, в свое
время он показал мне небольшой двухэтажный домик на пересечении шоссе
Энтузиастов и Кабельного проезда. Мы ехали с отцом на машине, уж не помню
сейчас куда, внезапно он притормозил и сказал:
- Вот, Ваня, смотри, это был пост.
- Что? - не понял я. Отец указал на домик:
- Так называлось место, где ночевали заключенные, которых гнали на
каторгу. Впрочем, думаю, в доме останавливалась охрана, а мужиков просто
укладывали на дороге, а может, тут стоял еще какой сарай.
- А где рельсы? - спросил я. Отец грустно улыбнулся:
- Эх, Ваняша, по железной дороге, в "Столыпине", стали позже возить,
дорогое это удовольствие для государства. Раньше пешком шли, через всю
Россию, в кандалах, а то и с ядром на ноге, вот в таких постах отдыхали,
ели горячее.
Я ужаснулся:
- И зимой ходили? Отец кивнул:
- Конечно, в России-то восемь месяцев холод стоит. Печальное место, не
удивлюсь, если узнаю, что большинство жителей, тех, кто сейчас имеет здесь
квартиры, одолевают всякие заболевания: онкология или чего похуже. Аура тут
тяжелая, черная...
Я не понял слова "аура", а спрашивать, что оно означает, не стал, но с
тех пор всегда, стоит мне оказаться вблизи шоссе Энтузиастов, как начинает
щемить сердце и болит голова.
На улице Пруд Ключики практически не было жилых домов, но на нее
выбегало множество безымянных крохотных переулочков, в одном из них и
отыскался нужный дом. Я с сомнением посмотрел на строение, больше всего
напоминающее барак: двухэтажное, с облупившейся штукатуркой. Дверь подъезда
была нараспашку, и когда я приблизился к ней, то понял почему. Она висела
на одной петле, и закрыть ее не представлялось возможным.
Я набрал в легкие побольше воздуха и вошел внутрь. На лестнице было
темным-темно, тут не горела ни одна лампочка. Слабый свет должен был
проникать через заросшее грязью окно на лестнице, но на улице стемнело, и я
начал чиркать зажигалкой, пытаясь осветить номера на дверях. Но их не
оказалось. Я имею в виду таблички с номерами квартир, двери были на местах.
Похоже, в этом доме вообще не жили люди. Потому что на мой стук никто не
откликался.
В полном недоумении я поднялся на второй этаж, толкнулся в первую
попавшуюся дверь и внезапно влетел внутрь квартиры. Она была не заперта.
Здоровенная бабища в красном байковом халате отложила в сторону нож и хмуро
поинтересовалась:
- Тебе чаво? Ишь, вломился без спросу. Я попятился назад. В квартире
не было никакого намека на прихожую, вы сразу оказывались на кухне.
- Извините, на первом этаже двери не открывали, я думал, что и тут
никого нет.
- Так их всех уж выселили, - неожиданно мирно ответила баба и подняла
крышку, закрывающую черную чугунную сковородку. Я чуть не задохнулся, в нос
ударил мерзостный запах. Похоже, тетка жарила на машинном масле котлетки из
ближайших родственников кота Василия.
- Ищешь кого? - полюбопытствовала она и принялась тыкать вилкой в
содержимое сковородки.
- Да, - ответил я, стараясь не дышать, - Олега Анатольевича Колпакова.
Липкая вонь прочно поселилась в носу, внедрилась в мозг, и я
испугался, что впервые в жизни упаду, словно истеричная дамочка, в обморок.
Но тут хозяйка, на мое счастье, вернула крышку на место, - вытерла
руки о халат и усмехнулась:
- Ишь ты, нету здесь такого.
- Он в восемнадцатой квартире живет, фотограф.
Баба рассмеялась:
- А-а, так бы и сказал. Только его Ванькой зовут, да и какой он
мастер? Пьянь подзаборная! Ступай туда.
- Куда? - не понял я.
Хозяйка указала толстой короткопалой ладонью на дверь, ведущую в глубь
квартиры.
- Туда.
Ничего не понимая, я потянул ручку двери и оказался в длинном
коридоре, конца которого не было видно.
- Шагай спокойно, - напутствовала бабища, - восемнадцатая комната
последняя.
Тут только до меня дошло, что это общежитие, множество комнат с одной,
общей, кухней.
В потолке горело несколько тусклых сорокаваттных лампочек, стены были
выкрашены в грязно-зеленый цвет. Очевидно, тут все же жили люди, потому что
из-за дверей раздавались разные звуки. В одном месте ругались, в другом
плакал ребенок, в третьем орал дурным голосом мужчина:
- Эй, наливай, ищо давай!
Никогда до сегодняшнего момента мне не приходилось бывать в подобном
месте, я и предположить не мог, в каком кошмаре обитают некоторые москвичи!
Наконец я дошел до последней двери и постучал согнутым пальцем о
филенку.
- Заходь, - донеслось изнутри.
Я шагнул в комнату и вновь ощутил приступ дурноты. Узкое,
пеналообразное помещение напоминало комнату, в которой жил Раскольников
<Родион Раскольников - главный герой романа Ф. М. Достоевского
"Преступление и наказание".>. Правда, меблирована она была иначе.
Посреди нее громоздился двухтумбовый письменный стол, заваленный
всякой дрянью. Возле одной стены маячила самая простая раскладушка без
матраса, накрытая серо-синим застиранным байковым одеялом. У другой стены
громоздились картонные коробки, из которых торчали грязные шмотки.
- Тебе чего? - сиплым голосом спросил мужик, сидевший на раскладушке.
Хозяин был, очевидно, мой ровесник, но, надеюсь, я выгляжу намного
лучше.
- Где можно увидеть Олега Анатольевича? - Я решил сразу хватать быка
за рога.
Хорошо хоть в этой грязной комнате не пахло никакой едой, в воздухе
лишь витал запах дешевых сигарет и чего-то горького, похоже, лекарства.
- Зачем тебе Олег? - поинтересовался неопрятный мужик и поскреб голову
грязными пальцами. - Ты, что ли, хотел на съемку нанять? Звонил, да? Так я
лучше сделаю! Олег не умеет классно работать.
Поняв, что хозяин сейчас станет изо всех сил добиваться заказа, я
быстро сказал:
- Вас ведь вроде Иваном зовут?
- Не-а, - протянул хозяин, - Митькой. Я удивился:
- Только что на кухне я встретил женщину, она сказала, что в
восемнадцатой комнате Ваня живет.
Фотограф с трудом поднялся на ноги и поддернул замызганные спортивные
штаны.
- Кто сказал, где, чего.., наплевать. Я Митя, и проживаю здесь
пятнадцатый год, чтоб ему сгореть!
Я пропустил мимо ушей корявую фразу и решил все же выяснить, где
господин Колпаков. Похоже, парень в турфирме дал не свой адрес,
сомнительно, чтобы человек, прозябающий в этом бараке, решил отправиться за
рубеж.
- Извините, но мне нужен Олег Анатольевич.
- Заладил, - сердито буркнул хозяин, - сказано, нет его, а я есть,
чего еще надо?! Думаешь, раз тут живу, так алкоголик? Вовсе нет, пью, как
все, просто грипп у меня был, голос сел, теперь шатает от слабости. А на
вещи не гляди, нас переселяют, вот в коробки и пакую. Давай говори, что
снимать надо?
- Вы меня не правильно поняли, - натужно улыбнулся я, - Олег
Анатольевич уже снял мой юбилей, теперь я хочу снимки забрать!
- Так и езжай к нему, - сердито бросил хозяин.
- Но он мне дал этот адрес!
- Совсем сдурел, - забубнил Митька, - охренеть можно! Нет, он в другом
месте живет.., улица Гальперина, туда отправляйся.
Во мне неожиданно проснулся детектив.
- Да? Странно, однако, отчего бы Олегу сообщать чужие координаты?
- Прописан он тут, - зевнул Митька, - братья мы, понял? Только Олег
здесь жить не захотел, снял квартиру и ту-ту, а мне остаться пришлось.
Я покосился на ободранные стены и затоптанный пол, что ж, незнакомого
Олега можно понять, мало кому будет комфортно в такой обстановке!
На улице бушевала февральская метель. Колкий снег летел пригоршнями в
лицо, по тротуару неслась поземка, но я с наслаждением вдохнул холодный
воздух. После "ароматов" барака он показался упоительно свежим.
Не успел я завести машину, как раздался звонок телефона.
- Ваня, - недовольным голосом произнесла Николетта, - уже шесть! Ты
где?
- А где я должен быть? - изумился я.
- Как? - завопила Николетта. - Так я и знала! Забыл! Звонила тебе,
звонила, а ты трубку не берешь, безобразие!
- Извини, я случайно оставил аппарат в машине.
- Ваня, - злилась Николетта, - сто раз напоминала, что сегодня мы идем
в театр! С Меркуловыми!
Я приуныл: действительно, всю неделю Николетта твердила о том, что в
пятницу я обязан сопровождать ее на представление. Но мой мозг устроен
самым диковинным образом. Я обладаю достаточно хорошей памятью и телефоны
многих знакомых помню наизусть. Так вот, есть люди, домашние номера которых
