имиджу президента максимальный ущерб. История сразу же была окутана густой
завесой тайны, а все приезжавшие в Элисту журналисты центральных СМИ априори
становились врагами калмыцкого народа.
Будь ближайшее окружение Илюмжинова чуть поумнее, Калмыкия гремела бы в
стране совсем по-другому. И шахматная Олимпиада прошла бы с куда большим
резонансом, и на футбольный "Уралан" никогда не бывавшие в Калмыкии люди не
навесили бы ярлык команды с дурной славой. А ведь это - любимые детища
президента, к тому же как раз и призванные сделать доброе имя его
республике.
Президент умен и иронечен, общителен и находчив. С ним запросто можно
договориться об интервью, и он не уйдет от ответа ни на один самый острый
вопрос. Но все это так контрастирует с местными устоями и традициями...
Контраст третий. Экономический.
А местные устои и традиции, помимо всего прочего, таковы, что
фактически единственной доходной отраслью местной промышленности является
контрабанда черной икры. И не мудрено, что она продается повсюду и по ценам,
как принято говорить, существенно ниже рыночных. А больше здесь ничего нет -
даже единственная железная дорога, проходящая через Калмыкию, практически
бездействует - просто нечего по ней перевозить.
С первого взгляда видно, что народ здесь в массе своей не шикует. Но
тем не менее Калмыкия смогла потянуть как минимум два дорогостоящих
начинания - проведение шахматной Олимпиады и содержание футбольного
"Уралана".
Если бы деньги, которые Кирсан Николаевич тратит на футбол, просто
разделить между всеми калмыками, благосостояние граждан республики выросло
бы невероятно: команда высшей лиги стоит примернно три миллиона долларов в
год, а жителей в стпеной республике - всего-то пара сотен тысяч. Но средства
на футбол находятся, и не совсем понятно откуда. Оффшор в степи вроде бы
закончился, а больше как бы и нет источников для изыскания таких средств.
Столько даже из бюджета в такой республике, как Калмыкия, не наворуешь...
Элистинцы болеют за "Уралан", в котором, кстати, нет ни одного калмыка,
горячо и искренне. Здесь на трибунах не говорят о деньгах, а футболистам,
живущим в шикарных коттеджах в шахматной олимпийской деревне, горожане особо
не завидуют.
Хотя Сити-Чесс, оставшийся Элисте в наследство от Олимпиады,
заслуживает подробного и восторженного рассказа.
Только представьте себе. Городская окраина. От последней девятиэтажки -
до горизонта степь. И вдруг, как мираж, возникает этот удивительный город,
словно перенесенный сюда действительно из какой-нибудь Швейцарии. Картинка!
Мощеные улочки, домики, среди которых нет двух одинаковых, необычные
фонарики и лавочки под ними... Поначалу, правда, ощущение такое, что
попадаешь в Пном-Пень времен борьбы с полпотовским режимом - чудо-город
кажется абсолютно безлюдным. Но впечатление обманчиво - своя жизнь здесь
идет. Новые калмыки охотно покупают коттеджи и квартиры в Сити-Чесс, и,
говорят, процентов девяносто затрат на возведение Олимпийской деревни уже
отбито.
А в ее центре возведен Сити-Чесс-холл - дворец, в коором олимпийские
баталии и проходили. Удивительно красивое здание служит любителям шахмат, да
и всем остальным тоже. Здесь проходят выставки и семинары, а что касается
Каиссы, то я своими глазами видел, что здесь ей поклоняются все - от детей
до милиционеров. Такого тоже больше не увидишь нигде...
Да, уникальное место эта Элиста, Место, где поклоняются Будде и Каиссе.
Продуваемый всеми ветрами город, даже в центре которого пахнет неуловимым
ароматом степных трав. Скорее маленький Лас-Вегас, чем вторая Швейцария.
Город контрастов.
Лифт, сэр!
Вообще-то, я отношу себя к категории людей, довольно часто попадающих в
идиотские ситуации. Однажды примерно в двадцатых числах февраля в
заснеженной Самаре меня сбил велосипедист. Было множество случаев, когда,
встречая самых близких друзей и знакомых, я не обращал на них никакого
внимания. А сколько раз я застревал в залитых солнцем аэропортах в ожидании
единственного (!) задержанного рейса..
И поэтому, в принципе, я был готов к тому, что выработанная
обстоятельствами привычка смеяться над собой окажется за границей как нельзя
кстати. Но чтобы это понадобилось уже на пятидесятой минуте пребывания в
чужой стране...
А случилось вот что.
Самолет приземлился в римском аэропорту глубокой ночью. Минимум
формальностей, еще полчаса дороги, и вот я уже в гостиничном лифте. Нажимаю
кнопку "6", двери бесшумно закрываются, лифт столь же бесшумно поднимается
на требуемую высоту, и...
И - все. Дверь не открывается!
Я тщательенйшим образом изучаю незнакомые кнопки и прихожу к выводу,
что нажимать вроде бы ни на что больше не нужно. Злорадно думаю: "Неужели и
у этих буржуев бывают неполадки?" - и еду ради спортивного интереса вниз. На
первом или, ежели по-западному, нулевом этаже дверь открывается без проблем.
А вот на шестом - ни в какую. Повторяю процедуру в соседнем лифте -
результат прежний. Что же это за этаж такой заколдованный? Конечно, можно
было уступить и воспользоваться лестницей, но этот шаг показался мне
абсолютно беспринципным. В глубокой задумчивости о корнях собственной
бестолковости я простоял в закрытом лифте на этом самом шестом этаже минуты
две.
И тут кто-то легонько тронул меня за плечо.
Наверное, этого было вполне достаточно, чтобы получить инфаркт. А
следом - и второй, потому что обернувшись, я увидел двухметрового негра,
зрачки и зубы которого поблескивали в полумрае как-то жутковато.
"Мистер, ду ю хев эни проблем?" - вкрадчиво поинтересовался он. Мол,
что за проблемы у белого господина в такой неурочный час?
И вот тут-то я над собой и рассмеялся. Потому что только сейчас
заметил: четвертая стена "клетки", которая по всем законам отечественного
лифтостроения должна быть глухой, на самом деле оказалась... дверью! Такой
же бесшумной, как и та, через которую я входил. Вот и не догадался
обернуться...
Только представьте: длиннющий полутемный коридор, упирающмйся в
открытый лифт, и стоящий на всеобщем обозрении человек, пытающийся выйти из
него в другую сторону. Интересно, что подумал мой первый римский знакомый об
интеллектуальных способностях некоторых лиц европейской национальности?
Я финский бы выучил только за то...
Было это в Финляндии, в городе Лахти. Водитель нашего автобуса, впервые
попавший в эти благословенные края, попросил меня помочь ему решить проблему
парковки. Дело было вечером, и встретить человека с английским на пустынной
улице около автостоянки оказалось делом непростым. Наконец удалось найти
одного тинэйджера, который все объяснил - обстоятельно и культурно.
Оказывается, дело за малым - надо просто дойти до ближайшего супермаркета -
это здесь, за углом - и купить там такой огромный циферблат на картонке,
наподобие таких, по которым мы двигали стрелки в начальной школе. Так вот:
надо прислонить часы к лобовому стеклу, установив на них время парковки, и
накормить мелочью стоящий у въезда на автостояну автомат. И все: совесть
водителя - лучший контролер, а в принципе это никакая не проблема -
проверить, за все ли время стоянки заплатил тот или иной дальнобойщик. Время
от времени местные службы этим занимаются.
"А как называется этот предмет на финском?" - предусмотрительно спросил
я, догадываясь, что на другом другом языке с продавщицей супермаркета
пообщаться будет проблематично. И тут же пожалел о содеянном, потому что
услашал в ответ слово, запомнить которое можно было только колоссальным
напряжением воли и памяти. В этом слове было порядка сорока букв,
подавляющее большиенсво которых составляли согласные. Я беспрерывно повторял
его по дороге в магазин и уже чувствовал себя почти готовым щегольнуть дома
знанием загадочного языка, да и осбственными способностями тоже. И
непременно сделал бы это, если бы слово не вылетело из головы через минуту
после того, как была сделана покупка.
А вообще в финском языке есть, кажется, только одно простое слово -
kioski. Когда я впервые увидел такую вывеску и попросил прохожего перевести
это слово на английский, то он объяснил так: "О, kioski - это такой
небольшой магазинчик, который стоит отдельно от остальных."
Я сразу почувствовал себя как дома...
