студентом в Париже. "Будучи туп умом и слаб памятью, так что ему донельзя трудно
было что-либо понять и запомнить, он был для всех посмешищем и всеми почитался
за идиота". Но однажды к нему явился дьявол и предложил память и познание всех
наук в обмен на присягу в верности. Однако студент не поддался искушению.
Рассказами о том, что дьявол подарил своему подданному чудесный дар памяти,
изобилуют средневековые тексты. Особенно интересно письмо Иоганна Тритимия,
аббата Шпонгеймского монастыря, придворному астрологу курфюрста Пфальцского
Иоганну Вирдунгу о некоем Георгии Сабелликусе, Фаусте-младшем, маге, некроманте
и астрологе, который "хвастался таким знанием всех наук и такой памятью, что
если бы все труды Платона и Аристотеля и вся их философия были начисто забыты,
то он, как новый Ездра Иудейский, по памяти полностью восстановил бы их даже в
более изящном виде"1. Автор XVI века Лерхеймер рисует исключительно любопытную
картину дьявола-библиографа и читчика, помогающего своим адептам, "который
читает им все, что только захочется прочесть, и указывает им, в какой книге и в
каком месте они могут найти, что им нужно, сообщает им также, что написано в
книгах, которые скрыты от людей и никому не известны, существовали прежде, но
теперь разорваны, сожжены, а дьявол хорошо помнит и знает, что в них стояло" 2.
____________
1 См.: Легенда о докторе Фаусте. М: Наука, 1978. С. 9.
2 Там же. С. 388-389.
667 Выход из лабиринта
Здесь мы встречаем ряд мотивов, реализованных Умберто Эко в образе Хорхе: память
как высшее проявление учености, ученый, которому читают и который не забывает
ничего из прочитанного, искусство находить в книгах нужные места, скрытое от
других людей и таинственно открытое лишь этому искуснику, и, наконец, мотив
сожженных или разорванных книг Аристотеля, содержание которых таинственно
хранится в памяти сатаны.
Вильгельм тоже стремится восстановить утраченный текст Аристотеля. Именно
восстановить, так как, прежде чем найти рукопись, ему надо ее опознать, т. е.
реконструировать в своем уме. Но он интересуется не текстом, который надо
хранить интегрированным в памяти, а смыслом сочинения. Поэтому он, в конце
концов, утешается после гибели столь вожделенного ему трактата: содержание он
смог восстановить по косвенным данным, следовательно, грядущие реконструкторы
(вооруженные семиотическими методами, заметим мы) также смогут это сделать.
Усилие Вильгельма направлено в будущее: хранить - означает регенерировать,
воссоздавать заново. Отсюда же разное отношение к библиотеке: хранить, чтобы
спрятать, или хранить, чтобы постоянно генерировать вновь и вновь старое,
превращая его в новое. С этим же связаны и два понимания лабиринта: войти, чтобы
не выйти,- войти, чтобы найти выход.
Весь строй романа показывает, что автор на стороне Вильгельма. Однако
утверждение это хочется сопроводить оговорками: лукавый автор окончил спор двух
веков - Хорхе и Вильгельма - ничьей, и это заставляет предположить, что и за
Хорхе видится ему какая-то правда, правда Великого инквизитора из "Братьев
Карамазовых". Вообще диалогический опыт Достоевского не прошел для Эко даром, а
рассуждения о сладострастии пытки звучат как прямая перекличка с русским
автором.
Итак, все завесы пали. Эко не рядит современность в одежды средних веков и не
заставляет францисканца и бенедиктинца обсуждать проблемы всеобщего разоружения
или прав человека. Он просто обнаружил, что и время Вильгельма Баскервильского,
и время его автора - одна эпоха, что от средних веков до наших дней мы бьемся
над одними и теми же вопросами и что, следовательно, можно, не нарушая
исторического правдоподобия, создать злободневный роман из жизни XIV столетия.
Верность этой мысли подтверждается одним существенным соображением. Действие
романа происходит в монастыре, библиотека которого хранит богатейшее собрание
Апокалипсисов, некогда привезенное Хорхе из Испании. Хорхе полон
эсхатологических ожиданий и заражает ими весь монастырь. Он проповедует мощь
Антихриста, который уже подчинил себе весь мир, оплел его своим заговором, стал
князем мира сего: "Напряжен он
668 Ю. Лотман
и в речах своих и в трудах, и в городах и в усадьбах, в спесивых своих
университетах и в кафедральных соборах". Мощь Антихриста превосходит мощь Бога,
сила Зла сильнее силы Добра. Проповедь эта сеет страх, но она и порождена
страхом. В эпохи, когда почва у людей уходит из-под ног, прошедшее утрачивает
доверие, а будущее рисуется в трагических тонах, людей охватывает эпидемия
страха. Под властью страха люди превращаются в толпу, обуянную атавистическими
мифами. Им рисуется ужасная картина победного шествия дьявола, мерещатся
таинственные и могущественные заговоры его служителей, начинается охота на
ведьм, поиски опасных, но невидимых врагов. Создается атмосфера массовой
истерии, когда отменяются все юридические гарантии и все завоевания цивилизации.
Достаточно сказать про человека "колдун", "ведьма", "враг народа", "масон",
"интеллигент" или любое другое слово, которое в данной исторической ситуации
является знаком обреченности, и судьба его решена: он автоматически перемещается
на место "виновника всех бед, участника невидимого заговора", любая защита
которого равносильна признанию в собственной причастности к коварному сонму.
История цивилизации знает ряд периодов подобных эпидемий страха: они были
известны средним векам, они охватили Западную Европу в XIV-XVI веках, затмив ее
небо дымом костров, они создавали тот психологический фон, на котором
тоталитарные правительства XX века смогли осуществлять кампании массового
террора. Страх, психология "осажденной крепости" не раз искусственно
подогревались власть имущими и обеспечивали им массовую поддержку волн
репрессий. Тема эта звучит в "Имени розы", она, как мне рассказал сам Умберто
Эко, определила замысел его нового романа "Маятник Фуко" (1988) - книги, цель
которой - победить страх, подвергнув его анализу, как дети побеждают страхи,
зажигая в комнате свет. Это своевременно, когда мы вновь слышим, что разум -
служитель дьявола.
Роман Умберто Эко начинается цитатой из Евангелия от Иоанна: "В начале было
Слово" - и кончается латинской цитатой, меланхолически сообщающей, что роза
увяла, а слово "роза", имя "роза" пребыло. Подлинным героем романа является
Слово. По-разному ему служат Вильгельм и Хорхе. Люди создают слова, но слова
управляют людьми. И наука, которая изучает место слова в культуре, отношение
слова и человека, называется семиотика. "Имя розы" - роман о слове и человеке -
это семиотический роман.
Роман "Имя розы" я впервые взял в руки в квартире моего друга профессора Клауса
Штедтке в Восточном Берлине. Второе свидание с романом произошло в
знаменательной обстановке. Мне посчастливилось посетить находящийся в восточной
Финляндии
669 Выход из лабиринта
православный монастырь Валамо (бывший Валаамский монастырь на Ладожском озере).
Храм, хотя и современной постройки, но в строгом духе новгородской архитектуры
XII- ХШ веков, и очарование неиспорченной и сохранившей первозданность северной
природы: прозрачное озеро, покоящееся меж гранитных скал, вековой сосновьй бор,
простое и строгое кладбище монахов (первый ряд могил составляют те, кто лег в
землю в 1940 году) - произвели на меня впечатление какого-то глубокого, древнего
покоя. Потом меня познакомили с келарем монастыря (он же библиотекарь). Келарь -
отец Амброзиус, еще нестарый человек, был обворожителен, умен и радушен. Я
застал его перед компьютером, занятым какими-то расчетами (монастырь имеет
хорошее хозяйство и даже разводит каких-то особенно породистых овец на экспорт,
кажется, в Египет). Перед ним лежала несколько в стороне, но, видимо, читаемая
английская биография Бахтина (Katerina Clark, Michael Holquist. Mikhail Bakhtin.
Harvard University Press, 1984). Мы прошли в библиотеку. Обширное семигранное
здание умело соединяло строгость современной архитектуры с традицией
средневекового строительного искусства. На первом этаже был расположен скромный
рукописный отдел, занимающий все пространство башни. Я поднялся на второй, и
сразу же мне бросились в глаза две книги: шведский и финский переводы романа
"Имя розы". Я поднял глаза: над головой был семигранный купол из стекла,
свободно пропускавший свет. Свидание состоялось в Храмине монастырской
библиотеки. Позже я посетил церковь. Отец Амброзиус задумчиво и с ласковой
улыбкой совершал службу по православному обряду на финском языке. Народу было
немного. Впереди прихожан стояли несколько девочек и трогательно пели тоненькими
голосами. Ни компьютер, ни Бахтин, ни роман Умберто Эко не дисгармонировали с
этой атмосферой...
Позже я познакомился в Италии с Умберто Эко. В одной из наших бесед я спросил
его, когда же он приедет в Советский Союз. "Только после того, как у вас издадут
мой роман",- отвечал он. Что ж, я рад, что мне довелось принять скромное участие
в том, что ускорит приезд Умберто Эко в страну, где у него есть и читатели, и
друзья.
Ю. Лотман 1989
Сканирование Янко Слава yankos@dol.ru
