высоты. И мало кто от него свободен. Я услышал судорожные вздохи ужаса,
когда прямо под нами разверзлась сверкающая бездна. Вниз, вниз, вниз, пока
мы не оказались у самого края безмолвного водопада, жуткого в своем
застывшем величии. Я знал, что Майк остановил время точно на одиннадцати
часах. Он панорамировал на американский берег. Там стояло несколько
туристов. Их замершие в самых неожиданных позах фигуры производили почти
комическое впечатление. На земле белел снег, в воздухе висели снежные
хлопья. Время остановилось.
Бронсон почти крикнул:
- Достаточно!
Молодая пара - она и он. Длинные юбки, широкая армейская шинель, они
стояли лицом к лицу, обнявшись. В темноте зашуршал рукав Майка, и они
задвигались. Она плакала, а солдат улыбался. Она отвернулась, но он
притянул ее к себе. Тут к ним подбежала другая пара, и все они весело
схватились за руки.
- Довольно! - хрипло сказал Бронсон.
В зале вспыхнул свет, и несколько минут спустя заседание суда было
отложено. С тех пор прошло больше месяца.
Аппарат Майка у нас забрали, и нас охраняют солдаты. Пожалуй, это
даже неплохо. Насколько нам известно, было сделано уже несколько попыток
линчевать нас, и толпу удалось остановить только на соседней улице. На
прошлой неделе мы смотрели, как внизу на улице беснуется седовласый
фанатик. Его вопли были неудобопонятными, но кое-какие слова нам все-таки
удалось разобрать: "Дьявол!.. Антихристы!.. Надругательство над Библией!..
Надругательство... Надругательство... Надругательство..."
Наверное, в городе нашлись бы люди, которые с удовольствием поджарили
бы нас на костре, как исчадий ада. Хотел бы я знать, что думают
предпринять руководители разных церквей теперь, когда истину можно узреть
своими глазами. Найдутся ли специалисты, умеющие читать по губам
арамейский язык, или коптский, или латынь? И чудо ли чудо, сотворенное с
помощью механических средств?
Дело принимает скверный оборот. Нас куда-то увезли. Куда именно, я не
знаю, но только климат здесь жаркий, и, судя по полному отсутствию
гражданских лиц, мы находимся в расположении какой-то воинской части. Мы
понимаем, что нам угрожает. И эти записки, Джо, которые я начал, чтобы
убить время, теперь оказались необходимым предисловием к той просьбе, с
которой я намерен к тебе обратиться. Дочитай до конца, а потом быстрее за
дело! Сейчас у нас нет возможности переслать тебе рукопись, а потому я
пока продолжаю - чтобы скоротать время. Для этой же цели приведу несколько
выдержек из газет.
"Таблоид": "...подобное оружие нельзя оставлять в бесчестных руках.
Последний кинофильм этих двух негодяев показывает, как можно исказить и
извратить изолированные и неправильно понятые события. Ни собственность,
ни деловые договоры, ни личная жизнь не могут быть ограждены. Внешнюю
политику нельзя будет..."
"Таймс": "...колонии на нашей стороне... ликвидация империи... бремя
белых..."
"Матэн": "...законное место... возродить гордую Францию..."
"Ничи-Ничи": "...неопровержимо доказывает божественное
происхождение..."
"Детройт джорнэл": "...под самым нашим носом... зловещей крепости на
Ист-Уоррен... под строгим федеральным наблюдением... усовершенствованное
нашими опытными инженерами могучее средство в руках учреждений,
наблюдающих за исполнением закона... излишние обвинения в адрес
политических и деловых кругов... завтра - разоблачение..."
"Оссерваторе романо": "...Совет кардиналов... с минуты на минуту
должно последовать заявление..."
Джексоновский "Стар Клерион": "...в надежных руках докажет всю
ошибочность расового равенства..."
Конечно, из газет мы могли почерпнуть только самое поверхностное и
одностороннее представление о ситуации. Однако солдаты - тоже люди, а
комнату убирает горничная, а обед приносят официанты. И кажется, мы
все-таки знаем правду о том, что происходит.
На улицах и в частных домах собираются митинги, два общества
ветеранов изгнали свое руководство, семь губернаторов подали в отставку,
три сенатора и десяток членов палаты представителей удалились от дел "по
состоянию здоровья", и настроение в стране самое тревожное. Ходят слухи,
что конгресс спешно проводит поправку к конституции, запрещающую
использование таких аппаратов частными лицами и какими бы то ни было
организациями, кроме тех, которым будет выдано на это разрешение
федеральным правительством. Говорят также, что по всей стране готовится
марш на Вашингтон с требованием довести до конца наш процесс и установить,
насколько верны предъявленные нам обвинения. По общему мнению, все газеты,
радио и телевидение взяты под контроль ФБР и армией. Отовсюду в конгресс
шлют петиции и требования, но они редко попадают по адресу.
Как-то горничная сказала:
- Тут, наверное, места не хватит для писем и телеграмм, адресованных
вам! Ну, и многим бы хотелось добраться до вас, чтобы с вами поговорить.
Только ничего у них не выйдет - все здание битком набито военной полицией,
- закончила она угрюмо.
Майк посмотрел на меня, и я, откашлявшись, спросил:
- А что вы думаете об этом?
Она умело перевернула и взбила подушку:
- Я видела вашу последнюю картину до того, как ее запретили. Я все
ваши картины видела. После работы я смотрела по телевизору ваш процесс. Я
слышала, как вы им ответили. Я так и не вышла замуж, потому что мой жених
не вернулся из Бирмы. Вы лучше его спросите, что он думает... - Она
кивнула в сторону часового, совсем молодого парня, в обязанности которого
входило следить, чтобы она с нами не разговаривала. - Вы его спросите,
хочет он, чтобы какие-нибудь сволочи заставили его стрелять в другого
такого же беднягу, как он сам... Послушайте, что он скажет, а потом
спросите меня, хочу ли я, чтобы на меня сбросили бомбу только потому, что
кому-то тут хочется заграбастать больше, чем у него уже есть?
На следующей неделе газеты вышли с гигантскими заголовками:
"ЧУДОДЕЙСТВЕННЫЙ ЛУЧ - СОБСТВЕННОСТЬ США"
"ПОПРАВКА К КОНСТИТУЦИИ ЖДЕТ УТВЕРЖДЕНИЯ"
"ЛАВЬЯДА И ЛЕФКО ОСВОБОЖДЕНЫ"
Мы действительно были освобождены. Спасибо Бронсону. Но в газетах,
наверное, не сообщили, что нас тут же снова арестовали - "в интересах
вашей собственной безопасности", как нам объяснили. И, я думаю, из этого
места нашего заключения мы выйдем только ногами вперед.
Нам не дают газет, не разрешают переписки и содержат в полной
изоляции. Нет, нас не выпустят. Они рассчитывают, что нас нечего
опасаться, раз мы отрезаны от внешнего мира и не можем построить другой
аппарат. А когда шум уляжется и мы будем забыты, нас можно будет надежно
упрятать под двумя метрами земли. Ну, другой аппарат мы построить не
можем. Но так ли уж мы отрезаны от остального мира?
Взвесь ситуацию - с появлением нашего аппарата война становится
невозможной. Если у каждой страны, у каждого человека будет такой аппарат,
все будут равно защищены. Но если он будет принадлежать одной какой-то
стране, то остальные не смирятся с этим. Может быть, мы действовали
неправильно. Но, бог свидетель, мы сделали все, что могли, чтобы помешать
человечеству попасть в эту ловушку.
Аппарат Майка в руках армии, и сам Майк в руках армии. Времени
остается немного. Один из часовых передаст тебе это - и надеюсь, вовремя.
Много времени назад мы дали тебе ключ и выразили надежду, что никогда
не попросим тебя им воспользоваться. Но теперь пришло время пустить его в
ход. Это ключ от одного из сейфов Детройтского банка. В этом сейфе лежат
письма. Отправь их по адресу - только не все сразу и не из одного и того
же места. Они адресованы людям во всем мире - людям, которых мы знаем,
которых хорошо проверили, умным, честным и способным воплотить в жизнь
план, который мы им посылаем.
Но поторопись - в любую минуту кому-нибудь может прийти в голову, что
у нас где-то спрятан второй аппарат. Второго аппарата у нас нет. Было бы
глупо его строить. Но если какой-нибудь сообразительный молодой лейтенант
получит аппарат в свое распоряжение на срок, достаточный, чтобы проследить
наши прошлые действия, он обнаружит этот сейф с планами и письмами,
готовыми для отправки. Теперь ты видишь, почему нужно торопиться.
Поторопись, Джо!
