Парус - страховка на случай, если откажет мотор. На Карелле
человеку ни за что не добраться до дому, если его машина
откажет. Тут без дополнительной энергии пропадешь.
Мачта - короткий мощный стальной столб - выдвинулась
сквозь задраенное отверстие в крыше. Ее тут же со всех
сторон закрепили магнитные каркасы и подпорки. На мачте
тотчас развернулась металлическая кольчуга паруса.
Поднимался он при помощи шкота - тройного каната гибкой
стали; Клейтон управлял им, орудуя лебедкой.
Парус был площадью всего в несколько квадратных футов.
И, однако, он увлекал вперед двенадцатитонное чудовище с
замкнутыми тормозами и якорем, выпущенным на всю длину
стального каната в двести пятьдесят футов...
Это не так трудно... когда скорость ветра - сто
восемьдесят пять миль в час.
Клейтон вытравил шкот и повернул Зверя боком к ветру. Но
этого оказалось недостаточно. Он опять взялся за лебедку и
повернул парус еще круче к ветру.
Ураган ударил в бок, громоздкий танк угрожающе
накренился, колеса с одной стороны поднялись в воздух.
Клейтон поспешно убрал несколько футов шкота. Металлическая
кольчуга вздрагивала и скрипела под свирепыми порывами
ветра.
Искусно маневрируя оставшейся узкой полоской паруса,
Клейтон ухитрялся кое-как удерживать все шесть колес танка
на грунте и держался нужного курса.
В зеркало он видел позади черные зубчатые скалы. Это был
его подветренный берег - берег, где ждало крушение. Но он
все-таки выбрался из ловушки. Медленно, фут за футом, парус
оттаскивал его прочь.
- Молодчина! - кричал Клейтон мужественному Зверю.
Но недолго он торжествовал победу; раздался оглушительный
звон, и что-то со свистом пронеслось у самого виска. При
ветре сто восемьдесят в час мелкие камешки уже пробивали
броню. То, что обрушилось сейчас на Клейтона, можно
сравнить разве что с беглым пулеметным огнем. Карелланский
ветер рвался в отверстия, пробитые камешками, пытаясь
свалить его на пол.
Клейтон отчаянно цеплялся за руль. Парус трещал.
Кольчуга эта была сплетена из самых прочных и гибких
металлических сплавов, но против такого урагана и ей долго
не устоять; короткая толстая мачта, укрепленная шестью
могучими тросами, раскачивалась, как тонкая удочка.
Тормозные прокладки начинали сдавать. Зверя несло уже со
скоростью пятьдесят миль в час.
Клейтон так устал, что не мог ни о чем думать. Руки его
судорожно сжимали руль, он машинально вел танк и, щуря
воспаленные глаза, яростно всматривался в бурю.
С треском разорвался парус. Обрывки с минуту метались по
ветру, потом мачта рухнула. Порывы ветра достигали теперь
ста девяноста миль в час.
И Клейтона понесло назад, на скалы. А потом ветер дошел
до ста девяноста двух миль в час, подхватил стальную махину,
ярдов двенадцать нес ее по воздуху, вновь швырнул на колеса.
От удара лопнула передняя шина, за ней - сразу же две
задние. Клейтон опустил голову на руки и стал ждать конца.
И вдруг Зверь остановился, как вкопанный. Клейтона
кинуло вперед. Привязной ремень мгновенье удерживал его в
кресле, потом лопнул. Клейтон ударился лбом о приборную
доску и свалился оглушенный, весь в крови.
Он лежал на полу и сквозь пелену, которая обволакивала
сознание, силился сообразить, что же произошло. Мучительно
медленно вскарабкался опять в кресло, смутно понимая, что
кости целы. Живот, наверно, весь ободран. Изо рта текла
кровь.
Наконец, поглядев в зеркало, он понял, что случилось.
Дополнительный якорь, который волочился за танком на длинном
канате, зацепился за какой-то каменный выступ и застрял,
рывком остановив танк меньше чем в полумиле от скал.
Спасен!
Пока - спасен...
Но ветер все не унимался. Он дул уже со скоростью ста
девяноста трех миль в час; С оглушительным ревом он опять
поднял Зверя в воздух, швырнул его оземь, снова поднял и
снова швырнул. Стальной канат гудел как гитарная струна.
Клейтон цеплялся за кресло руками и ногами. Долго не
продержаться, думал он. Но если не цепляться изо всех сил,
его просто-напросто размажет по стенам бешено скачущего
танка...
Впрочем, канат тоже может лопнуть - и он полетит кувырком
прямо на скалы.
И он цеплялся. Танк снова взлетел в воздух, и тут
Клейтон на миг поймал взглядом индикатор. Душа у него ушла
в пятки. Все. Конец. Погиб. Нельзя продержаться, когда
этот проклятый ветер дует со скоростью сто восемьдесят семь
в час! Это уж чересчур!
Сколько?! Сто восемьдесят семь? Значит, ветер начал
спадать!
Сперва Клейтон просто не поверил. Однако стрелка
медленно, но верно ползла вниз. При ста шестидесяти в час
танк перестал скакать и покорно остановился на якорной цепи.
При ста пятидесяти трех ветер переменил направление - верный
знак, что буря стихает.
Когда стрелка индикатора дошла до отметки сто сорок две
мили в час, Клейтон позволил себе роскошь потерять сознание.
К вечеру за ним пришли карелланцы. Искусно маневрируя
двумя огромными сухопутными кораблями, они подошли к Зверю,
привязали к нему крепкие лианы - куда более прочные, чем
стальные канаты, - и на буксире приволокли изувеченный танк
обратно на станцию.
Они принесли Клейтона в приемник, а Неришев перетащил его
в тишину и покой станции.
- Ни одна кость не сломана, только нескольких зубов не
хватает, - сообщил ему Неришев. - Но на тебе живого места
нет.
- Все-таки мы выстояли, - сказал Клейтон,
- Еле-еле. Защитная ограда вся разрушена. В станцию
прямиком врезались два огромных валуна, она едва выдержала.
Я проверил фундамент, ему тоже здорово досталось. Еще одна
такая переделка - и мы...
- И мы опять как-нибудь, да выстоим! Мы земляне, нас не
так-то легко одолеть! Правда, за все восемь месяцев такого
еще не бывало. Но еще четыре - и за нами придет корабль.
Выше голову, Неришев! Идем?
- Куда?
- Хочу потолковать с этим чертовым Смаником.
Они вышли в приемник. Там было полным-полно карелланцев.
Снаружи, с подветренной стороны станции, пришвартовалось
несколько десятков сухопутных кораблей.
- Сманик! - окликнул Клейтон. - Что тут такое
происходит?
- Летний праздник, - сказал Сманик. - Наш ежегодный
великий праздник.
- Гм. А как насчет того ветра? Что ты теперь о нем
думаешь?
- Я бы определил его как умеренный, - сказал Сманик. -
Ничего опасного, но немного неприятно для прогулок под
парусом.
- Вот как, неприятно! Надеюсь, впредь ты будешь
предсказывать поточнее.
- Всегда угадывать погоду очень трудно, - возразил
Сманик. - Мне очень жаль, что мой последний прогноз
оказался неверным.
- Последний? Как так? Почему?
- Вот это, - продолжал Сманик и широко повел щупальцем
вокруг, - это весь мой народ, племя Сиримаи. Мы
отпраздновали Летний праздник. Теперь лето кончилось, и нам
нужно уходить.
- Куда?
- В пещеры на дальнем западе. Отсюда на наших кораблях
две недели ходу. Мы укроемся в пещерах и проживем там три
месяца. Там мы будем в безопасности.
У Клейтона вдруг засосало под ложечкой.
- В безопасности от чего, Сманик?
- Я же сказал тебе. Лето кончилось. Теперь надо искать
спасения от ветра, от сильных зимних бурь.
- Что такое? - спросил Неришев.
- Погоди минуту.
Мысли обгоняли одна другую. Бешеный ураган, едва не
стоивший ему жизни, - это, по определению Сманика,
безобидный умеренный ветер. Зверь вышел из строя,
передвигаться по Карелле не на чем. Защитная ограда
разрушена, фундамент станции расшатан, а корабль придет за
ними еще только через четыре месяца!
- Пожалуй, мы тоже поедем с вами на ваших кораблях,
Сманик, и укроемся с вами в пещерах... укроемся там...
- Разумеется, - равнодушно отвечал Сманик.
Что-то из этого выйдет, сам себе сказал Клейтон, и у него
опять засосало под ложечкой, куда сильнее, чем во время
урагана. Нам ведь нужно больше кислорода, другую еду, запас
воды...
- Да что там такое? - нетерпеливо спросил Неришев. -
Какого черта он тебе наговорил? Ты весь позеленел!
- Он говорит, настоящий ветер только начинается.
Оба оцепенело уставились друг на друга.
А ветер крепчал.
