- А вы уверены, что делаете то, что нужно? - спросил Кэсвел, у которого кружилась голова.
Сверкнув индикатором, машина отрезала:
- Современная механотерапия - точная наука, не допускающая каких-либо значительных ошибок. Начнем со словесных ассоциаций.
- Валяйте,- сказал Кэсвел.
- Жилище?
- Дом.
- Собака?
- Кошка.
- Флифл?
Кэсвел замешкался, пытаясь сообразить. Чем-то это слово напоминало марсианское, но могло быть и венерианским или...
- Флифл? - повторил Регенератор.
- Марфуш,- сымпровизировал Кэсвел.
- Громкий?
- Сладкий.
- Зеленый?
- Мама.
- Тханагойес?
- Патаматонга.
- Арридес?
- Нексотесмодрастика.
- Чтиспохельгноптецес?
- Рагамару латасентрикпропатрия! - выкрикнул Кэсвел. Это был набор звуков, которым можно гордиться. Человек средних способностей не смог бы их произнести.
- Гм,- сказал Регенератор.- Закономерности совпадают. Так и должно быть.
- Какие закономерности?
- У вас,- сообщила ему машина,- классический случай фим-мании, осложненной сильной дварк-наклонностью.
- Неужели? Мне казалось, что у меня мания убийства.
- Этот термин не имеет смысла,- строго сказала машина.- Поэтому я отвергаю его как бессмысленный набор звуков. Теперь учтите: фим-мания совершенно нормальна. Никогда этого не забывайте. Правда, в раннем возрасте она обычно уступает место ховендиш-отвращению. Индивидуумы, не обладающие этой естественной реакцией на внешнюю среду...
- Я не совсем понимаю то, что вы говорите, - признался Кэсвел.
- Прошу вас, сэр, давайте сразу договоримся. Вы - пациент. Я - механотерапевт. Вы обратились ко мне, чтобы излечиться от недуга. Однако вы не можете рассчитывать на помощь, если сами не будете прилагать соответствующие усилия.
- Ладно,- сказал Кэсвел.- Я попробую.
До сих пор он наслаждался сознанием собственного превосходства. Все, что говорила машина, казалось забавным. Пожалуй, он даже мог бы указать механотерапевту на некоторые его неточности.
Теперь же ощущение благополучия улетучилось, уже в который раз, и Кэсвел почувствовал себя одиноким, ужасно одиноким и потерянным, рабом своих желаний, ищущим хотя бы немного тишины и спокойствия.
Он вынесет что угодно, лишь бы вновь обрести равновесие. Сурово он напомнил себе, что не имеет права критиковать механотерапевта. Эти машины знают свое дело, у них громадный опыт. Он будет стараться, каким бы нелепым ни казался ему, дилетанту, этот способ лечения.
Одно ясно, подумал Кэсвел, угрюмо укладываясь на кушетку, механотерапия гораздо труднее, чем он предполагал.
Поиски исчезнувшего покупателя были недолгими и безрезультатными. Его не было на многолюдных улицах Нью-Йорка, и никто не помнил рыжего человечка с воспаленными глазами, тащившего на себе черную терапевтическую машину.
Такое зрелище было слишком обычным.
Вскоре после срочного телефонного вызова явились четверо полицейских во главе с встревоженным молодым лейтенантом - детективом по фамилии Смит.
Едва Смит успел спросить: №А почему вы не удосужились повесить ярлыки на товары?¤ - как его прервали.
Оттолкнув полицейского, стоявшего у дверей, в комнату вошел мужчина. Он был высокий, угловатый и некрасивый, с глубоко запавшими бледно-голубыми глазами. Мятый и нечищеный костюм висел на нем, как гофрированное железо.
- Что вам нужно? - спросил лейтенант Смит.
Некрасивый мужчина отогнул лацкан пиджака и показал блестящий серебряный значок.
- Я Джон Рэт из отдела безопасности №Дженерал моторс¤.
- А... виноват, сэр,- сказал лейтенант Смит, отдавая честь.- Я не думал, что вы так быстро прибудете на место.
Рэт издал неопределенный звук.
- Вы проверили отпечатки пальцев, лейтенант? Покупатель мог дотронуться до другой терапевтической машины.
- Я сейчас же этим займусь, сэр,- сказал Смит. Нечасто случалось, чтобы оперативный работник №Дженерал моторс¤, №Дженерал электрик¤ или №ИБМ¤ прибывал для личного расследования на место. Если участковый полицейский проявит расторопность, то его могут перевести в Индустриальную Полицию...
Рэт повернулся к Фолансби и Хэскинсу и окинул их взглядом, пронизывающим и безличным, как луч радара.
- Выкладывайте все по порядку,- сказал он, вынимая из бесформенного кармана записную книжку и карандаш.
Он слушал рассказ в зловещем молчании. Наконец он захлопнул записную книжку, сунул ее обратно в карман и сказал:
- Терапевтические машины должно оберегать, как святыню. Дать покупателю не ту машину - значит не оправдать оказанное вам доверие, нарушить Общественные Интересы и очернить добрую репутацию Компании.
Управляющий согласно закивал, свирепо глядя на несчастного продавца.
- Марсианский вариант машины,- продолжал Рэт,- вообще не должен был находиться на витрине.
- Я объясню, как это получилось,- поспешно сказал Фолансби.- Нам нужна была демонстрационная модель, и я написал в Компанию письмо с просьбой...
- Это,- безжалостно перебил его Рэт,- может быть расценено как грубое и преступное ротозейство.
Управляющий и продавец обменялись испуганными взглядами. Они вспомнили об исправительной колонии №Дженерал моторс¤ возле Детройта, где нарушители законов Компании коротали время в угрюмой тишине, занимаясь монотонным вычерчиванием микросхем для карманных телевизионных приемников.
- Правда, это вне моей компетенции,- сказал Рэт. Он обратил свой сумрачный взгляд на Хэскинса: - Вы уверены, что покупатель не назвал своего имени?
- Нет, сэр. То есть да, я в этом уверен,- ответил Хэскинс дребезжащим голосом.
- Упоминал ли он вообще какие-нибудь имена?
Хэскинс закрыл лицо руками. Потом вскинул голову и с жаром произнес:
- Да! Он хотел кого-то убить! Своего друга!
- Кого? - переспросил Рэт с леденящим спокойствием.
- Фамилия его друга... дайте мне подумать... Магнетон! Вспомнил! Магнетон! Или Моррисон? О боже...
На железном лице Рэта отразилось гофрированное презрение. Люди бесполезны в качестве свидетелей. Хуже, чем бесполезны, потому что они могут направить по ложному следу. В смысле надежности лучше всего роботы.
- Неужели он не упомянул ничего существенного?
- Дайте мне подумать! - сказал Хэскинс, лицо которого перекосило от напряжения.
Рэт ждал.
Фолансби откашлялся.
- Я тут подумал, мистер Рэт. Насчет этой марсианской машины. Она ведь не будет лечить земную манию убийства, как таковую?
- Конечно нет. Мания убийства не известна на Марсе.
- Согласен. В таком случае, что она сделает? Не откажется ли она лечить эту болезнь как не знакомую ей? Тогда покупатель просто вернет Регенераторе жалобой, и мы...
Рэт покачал головой.
- Рекс-Регенератор обязан проводить лечение, если он обнаружил признаки психоза. По марсианским стандартам, ваш покупатель тяжело болен, он ненормальный, какова бы ни была действительная причина его болезни.
Фолансби снял пенсне и начал быстро протирать стекла.
- Что же будет делать машина?
- Она будет лечить его от марсианской болезни, наиболее близкой к данному случаю. Можно предположить, что от фим-мании с различными осложнениями. Что же касается последствий лечения, то я ничего не могу сказать. Да и вряд ли кто-либо другой может, потому что таких случаев еще не было. Грубо говоря, альтернатива такова: либо пациент сразу отвергнет терапию и при этом мания убийства останется, либо он пройдет курс марсианской терапии и излечится.
Лицо Фолансби просветлело:
- Значит, исцеление возможно!
- Вы не поняли,- сказал Рэт.- Он излечится... от несуществующего марсианского психоза. Излечить то, чего на самом деле нет, значит создать фантастическую систему галлюцинаций. Машина сработает наоборот: она создаст психоз, вместо того чтобы ликвидировать его.
Фолансби застонал и прислонился к Психосоматике фирмы №Белл¤.
- В результате,- заключил Рэт,- больного убедят, что он марсианин. Нормальный марсианин, естественно.
Хэскинс неожиданно закричал:
- Вспомнил! Вспомнил! Он говорил, что работает в №Нью-Йорк рэпид трэнзит¤! Я это ясно помню!
- Это уже шанс,- сказал Рэт, протягивая руку к телефону.
Хэскинс с облегчением вытер потное лицо.
- И я вспомнил другое, что поможет нам еще больше.
- Что именно?
- Покупатель сказал, что он одно время был алкоголиком. Я уверен в этом, потому что сначала он заинтересовался Алкоголеразгрузителем №ИБМ¤, пока я его не отговорил. Он был рыжий, а вы знаете, у меня есть теория насчет рыжих и алкоголизма. Согласно ей...
- Отлично,- сказал Рэт.- Алкоголизм должен быть у него в анкете. Это резко сужает сферу поисков.
Когда он набирал номер №Рэпид транзит¤, его некрасивое тяжелое лицо казалось почти симпатичным. Приятно для разнообразия убедиться в том, что люди еще способны запоминать существенные детали.
- Но, конечно, вы помните свою горику? - спрашивал Регенератор.
- Нет,- устало отвечал Кэсвел.
- Тогда расскажите мне о ваших юношеских переживаниях в форастрийском флипе.
- Никогда не было ничего подобного.
- Гм. Блокировка,- пробормотала машина. - Чувство обиды. Подавление. Вы уверены, что не помните свою горику и что она для вас означала? Все прошли через это.
- Только не я,- сказал Кэсвел, сдерживая зевоту.
Механотерапия продолжалась уже почти четыре часа - и без всякой видимой пользы. Сначала он по своей инициативе рассказал о детстве, об отце с матерью, о старшем брате. Однако Регенератор попросил его отбросить эти фантазии. Отношение пациента к воображаемому родителю, или сиблингу, объяснил он, носит фиктивный характер и имеет второстепенный психологический интерес. Самое важное - чувства пациента, открытые и подавленные, которые он испытывает к своей горике.
- Послушайте,- запротестовал Кэсвел,- я даже не знаю, что такое горика.
- Нет, вы знаете. Вы лишь не хотите себе в этом признаться.
- Не знаю. Объясните мне.
- Лучше, если бы вы сами мне рассказали.
- Каким образом? - разозлился Кэсвел.- Я ведь не знаю!
- Что такое, по-вашему, горика?
- Это лесной пожар,- сказал Кэсвел.- Таблетка соли. Бутыль денатурата. Маленькая отвертка. Уже тепло? Записная книжка. Пистолет...
- Эти ассоциации не лишены смысла,- заверил его Регенератор.- Ваши попытки выбирать их наугад свидетельствуют о наличии внутренней закономерности. Вспоминаете?
- Так что же все-таки, черт побери, такое горика? - рявкнул Кэсвел.
- Дерево, кормившее вас в грудном возрасте, возможно, вплоть до полового созревания, если мои предположения относительно вас правильны. Неумышленно горика подавила ваше естественное отвращение к фим-мании. Это в свою очередь вызвало ощущаемую вами потребность дварковать кого-нибудь влендишным способом.
- Никакое дерево меня не вскармливало.
- Вы не помните об этом?
- Конечно нет, этого никогда не было.
- Вы уверены?
- Абсолютно.
- Неужели у вас нет ни малейшего сомнения?
- Нет! Никакая горика меня не вскармливала. Послушайте, я имею право прервать сеанс в любой момент, не так ли?
- Безусловно,- сказал Регенератор,- хотя сейчас это нежелательно. Вы проявляете чувства гнева, обиды, страха. Произвольно отвергая...
- К черту,- сказал Кэсвел и сдернул обруч с головы.
Тишина была прекрасной. Кэсвел встал, зевнул, потянулся и помассировал затылок. Он посмотрел на гудящую черную машину долгим и враждебным взглядом.
- Тебе и насморка не вылечить,- сказал он ей.
Разминая затекшие суставы, он прошелся по комнате и вернулся к Регенератору.
- Чертов обманщик! - крикнул он.
Он отправился на кухню выпить пива. Револьвер еще лежал на столе, тускло поблескивая.
№Мэгнесен! Гнусная, вероломная дрянь! Воплощение дьявола! Мерзкое, злое чудовище! Кто-то должен тебя уничтожить, Мэгнесен! Кто-то...¤
Кто-то? Он сам должен это сделать. Ему одному известна неизмеримая глубина развращенности Мэгнесена, его порочности, его отвратительного честолюбия.
№Да, это мой долг¤,- подумал Кэсвел. Но, как ни странно, эта мысль не доставила ему удовольствия. Все-таки Мэгнесен его друг.
Он встал, готовый действовать. Засунул револьвер в правый карман пиджака и посмотрел на кухонные часы. Почти половина седьмого. Мэгнесен, наверно, уже дома, обедает, ухмыляется, обдумывая свои планы. Самое время его пристукнуть.
