подумали, что тебя хотят убить. Старейшины считают это вполне вероятным.
- Как любезно с их стороны, - заметил Дантон.
- Они стараются быть беспристрастными. Вообще-то они ведь признают,
что туземцы такие же люди, как и мы.
- Да неужели! - попытался съязвить бедняга.
- Да, а как же? И старейшины тут же созвали совещание по вопросам
туземной политики и на нем порешили все раз и навсегда. Мы отводим вам
резервацию площадью в тысячу акров. Правда ведь, не поскупились? Наши уже
вколачивают межевые столбы. И вы будете жить в резервации, а мы - на нашей
части острова.
- Что-о?!
- И чтобы скрепить договор, - продолжала Анита, - наши старейшины
просят тебя принять вот это. - И она вручила ему пергаментный свиток.
- Что это такое?
Это мирный договор, который провозглашает окончание
хатеро-ньютаитянской войны и устанавливает отныне и навеки добрососедские
отношения между нашими миролюбивыми народами.
Ошеломленный Дантон взял в руки свиток. Он видел, что спутники Аниты
уже вкапывают в землю межевые столбы, расписанные в красную и черную
полоску. Работая, мужчины пели, как нельзя более довольные тем, что им
удалось так быстро и легко справиться с проблемой туземцев.
- А не кажется ли тебе, - начал Дантон, - что может быть, ...э-э,
лучшим выходом была бы... ассимиляция?
- Я это предлагала, - покраснев, сказала Анита.
- Правда? Значит, ты согласилась бы...
- Конечно, да, - не глядя на него, проговорила девушка. - Я считаю,
что слияние двух могущественных рас принесло бы замечательные результаты.
И потом... Ах, Данта, какие чудесные сказки и легенды рассказывал бы ты
нашим детишкам!
- Я научил бы их охотиться и ловить рыбу, - подхватил Дантон, -
показал бы им, как распознавать съедобные коренья, и многое другое.
- А ваши колоритные племенные песни, пляски, - вздохнула Анита. - Как
все было бы чудесно. Я очень огорчена.
- Но должен же быть выход! - Может, мне поговорить со старейшинами?
Неужели нет надежды?
- Никакой, - ответила Анита. - Я бы убежала с тобой, Данта, но нас
ведь поймают, не сейчас, так позже.
- Они никогда нас не найдут, - уверил ее Дантон.
- Возможно. Я бы с радостью рискнула.
- Милая!
- Но не во мне одной дело. А твой несчастный народ, Данта? Хаттериты
возьмут заложников и, если я не вернусь, поубивают их.
- Да нет здесь никакого народа! Нет его, черт меня возьми!
- Я тронута, что ты так говоришь, - нежно произнесла Анита. - Но
нельзя жертвовать человеческими жизнями ради любви двух отдельных лиц. Ты
предупреди своих соплеменников, Данта, чтобы не нарушали границу. В них
будут сразу же стрелять. Прощай и помни, что тропа мира лучше, чем тропа
войны.
Девушка убежала. Дантон долго смотрел ей вслед. Он и злился, что ее
благородные чувства обрекли их на бессмысленную разлуку, и в то же время
еще сильней любил ее за сострадание к его соплеменникам. То, что
соплеменников не существует в природе, не умаляло заслуг девушки. Она ведь
этого не знала.
Наконец он повернулся и побрел в глубь чащи.
Остановился он около тихого пруда, над которым нависли ветви
гигантских деревьев. Черную гладь воды окаймляли заросли цветущего
папоротника; усевшись здесь, он стал раздумывать, как ему доживать свой
век. Анита потеряна. Все связи с подобными ему оборвались. Ну что ж, ему
никто и не нужен, утешал он себя. Он отлично проживет и в резервации; если
захочет, снова посадит огород, будет опять высекать статуи, напишет новые
сонаты, опять станет вести дневник...
- К черту! - крикнул он деревьям.
Он был сыт по горло сублимацией. Его влекло к Аните, тянуло к людям.
Одиночество опротивело ему.
Но что же делать,
Выхода, казалось, не было. Прислонившись к стволу дерева, Дантон
задумчиво смотрел на неистово синее нью-таитянское небо. Если бы эти
хаттериты не погрязли так в своих дурацких предрассудках, и не боялись так
туземцев, и...
План возник молниеносно, безумный, опасный план...
- Попробовать стоит, - подумал Дантон. - А убьют, так и ладно.
И он заспешил к пограничной меже.
Увидев, что Дантон приближается к лагерю, один из часовых направил на
него винтовку. Дантон поднял руки.
- Не стреляй! Мне нужно поговорить с вашими вождями.
- Убирайся в резервацию! - крикнул ему часовой. - Не то буду
стрелять.
- Но мне нужно видеть Симеона, - настаивал Дантон.
- Приказ есть приказ, - и с этими словами часовой прицелился.
- Стой, погоди-ка. - Из космического корабля вылез хмурый, как туча,
Симеон. - Что тут стряслось?
- Опять пришел этот туземец, - пояснил часовой. - Прихлопнуть его,
сэр?
- Чего тебе нужно, - спросил Симеон Дантона.
- Я пришел, дабы возвестить вам, - громовым голосам начал Дантон, -
объявление войны!
Лагерь всполошился. Через несколько минут все мужчины, женщины и дети
сгрудились около корабля. Старейшины - группа седобородых старцев -
держались с краю.
- Ты ведь принял мирный договор, - заметил Симеон.
- Мы, вожди племен, живущих здесь, на острове, - выступая вперед,
заявил Дантон, - обсудили договор и находим, что он несправедлив.
Нью-Таити - наша. Она искони принадлежала нашим отцам и отцам наших отцов.
Здесь растили мы детей, сеяли злаки и собирали плоды хлебного дерева. Мы
не хотим жить в резервации!
- Ах, Данта! - воскликнула, выходя из корабля, Анита. - Я ведь
просила тебя принести твоему народу мир.
- Они не послушались бы меня, - ответил Дантон. - Все племена
поднялись. И не одни только цинохи, мой народ, но и дровати, лорогнасти,
ретелльсмбройхи, виттели. Я уже не говорю о зависимых и малых племенах.
- И много у вас народу? - спросил Симеон.
- Пятьдесят или шестьдесят тысяч воинов. Но, конечно, не у каждого
есть винтовка. Большинству придется довольствоваться более примитивным
оружием, вроде отравленных дротиков и стрел.
Тревожный ропот пробежал по рядам толпы.
- Многих из нас убьют, - бесстрастно продолжал Дантон. - Пусть: мы
готовы к этому. Каждый ньютаитянин будет сражаться как лев. На одного
вашего воина обрушится тысяча наших. Кроме того, к нам, конечно, примкнут
наши родичи с соседних островов. И каких бы жертв и бедствий это нам ни
стоило, мы опрокинем вас в море. Я сказал.
Дантон повернулся и горделиво зашагал к джунглям.
- Ну, а теперь-то можно прихлопнуть его? - взмолился часовой.
- Опусти винтовку, дурень! - рявкнул Симеон. - Погоди, Данта! Я думаю
мы поладим. К чему нам зря проливать кровь?
- Я согласен, - степенно ответил Дантон.
- Чего вы требуете от нас?
- Равноправия.
Старейшины, не сходя с места, принялись совещаться. Симеон выслушал
их и направился к Дантону.
- Это требование исполнимо. Больше вы ничего не хотите?
- Нет, больше ничего, - ответил Дантон. - Если, разумеется, не
считать того, что для скрепления договора главенствующим родам хаттеритов
и ньютаитян надлежит связать себя нерасторжимыми узами. Мы предлагаем
брак.
Старейшины опять посовещались, и военачальник получил новые
наставления, столь сильно взволновавшие его, что на шее у него вздулись
жилы. Впрочем, Симеон усилием воли овладел собой и, поклонившись в знак
повиновения старейшинам, прошествовал к Дантону.
Старейшины уполномочили меня, - сказал он, - предложить тебе кровное
братство. Мы с тобой, как представители главенствующих родов, смешаем
кровь и после свершения этой трогательной, чисто символической церемонии
преломим хлеб, посыплем его солью...
- Э, нет, - ответил Дантон. - У нас на Нью-Таити такое не принято. Я
настаиваю на браке.
- Но, черт возьми, любезный...
- Таково мое последнее слово.
- Мы никогда не согласимся! Никогда!
- Значит, будем воевать, - объявил Дантон и удалился в джунгли.
Он и впрямь был не прочь начать войну, хотя и не представлял себе,
каким образом один-единственный туземец сможет вести военные действия
против большого отряда вооруженных мужчин.
Дантон пытался что-нибудь изобрести, когда к нему явились Симеон и
Анита.
- Твоя взяла, - сердито буркнул Симеон. - Старейшины согласны.
Хаттеритам осточертело порхать с планеты на планету. Мы сталкиваемся с
проблемой туземцев нее в первый раз, и, куда бы мы не перебрались, нам от
нее, наверное, не избавиться. Мы сыты ею по горло и предпочитаем, - Симеон
судорожно глотнул воздух, однако мужественно договорил: - Согласиться на
ассимиляцию. По крайней мере так решили старейшины. Я лично выбрал бы
войну.
- И потерпели бы поражение, - заверил его Дантон, вдруг почувствовав
себя в силах в одиночку расправиться с хаттеритами.
- Возможно, - согласился Симеон. - Впрочем, если бы не Анита, нам
пришлось бы воевать.
- Почему?
- А потому, любезнейший, что во всем лагере она единственная девушка,
которая согласно выйти замуж за голого и грязного язычника-дикаря!
Итак, они поженились, и Данта, именуемый отныне Другом Белого
Человека, принялся помогать хаттеритам в покорении новых земель.
Пришельцы, в свою очередь, приобщили его к чудесам цивилизации. Данту
научили играть в такие игры, как бридж, "станьте в круг". Вскоре хаттериты
построили первую подземку, чтобы, как все цивилизованные люди, давать
разрядку своей агрессивности. Данту посвятили и в эту игру.
Как ни старался он проникнуться духом этой классической забавы
землян, она оказалась недоступной для его примитивной натуры. Вместе с
женой он кочевал по всей планете, передвигаясь вслед за границей, дабы
быть как можно дальше он угнетавших его благ цивилизации.
Данту часто навещали антропологи. Они записывали все истории, какие
он рассказывал своим детям: древние и прекрасные нью-таитянские легенды о
небесных богах и о водяных демонах, о духах огня и о лесных нимфах; о том,
как Катамандуре было велено создать мир из ничего всего за три дня и какая
награда его ожидала; что сказал Джевази, повстречав в подземном царстве
Хутменлати, и как странно закончилась их встреча.
От антропологов не ускользнуло сходство нью-таитянских легенд с
некоторыми из земных, что послужило основанием для целого ряда остроумных
теорий. Их внимание привлекали также исполинские статуи из песчаника,
найденные на главном острове Нью-Таити, зловещие, колдовские изваяния,
которые, увидав однажды, никто уж не мог позабыть. Вне всякого сомнения,
они были созданы некой пре-нью-таитянской расой, обитавшей на планете в
незапамятные времена, которая вымерла, не оставив следов.
Но гораздо больше интриговало ученых загадочное исчезновение самих
ньютаитян. Беспечные, смешливые, смуглые, как бронза, дикари,
превосходившие представителей любой другой расы ростом, силой, здоровьем и
красотой, исчезли с появлением белых людей. Лишь весьма немногие из
старейших поселенцев могли кое-что припомнить о своих встречах с
аборигенами, но и из рассказы не внушали особого доверия.
- Мой народ? - говорил Данта любопытным. - О, мой народ не перенес
болезней белых людей, их машинной цивилизации, их грубости и деспотизма.
Мои родичи теперь в ином, более счастливом краю, на Валгуле, там, за
небом. Когда-нибудь и я уйду туда.
И, слыша это, белые люди почему-то чувствовали себя виноватыми и
старались быть как можно ласковее с Дантой, Последним Туземцем.
Робеpт Шекли. Проблема туземцев.
перевод с англ. - ?
Robert Sheckley. ?
