М. Ш. Медицина бессильна?
В. И. Пожалуй, в какой-то мере. Я вот что вам скажу. В Советском Союзе
существовала уголовная ответственность за употребление наркотиков. Я в то
время работал в наркологической клинике Второго медицинского института.
Тогда мы тоже думали, что лекарствами можно вылечить. Некоторые врачи так
думают до сих пор. Мы назначали наркотики по медицинским показаниям нашим
пациентам. В голову не приходило прокурору привлечь нас к ответственности за
применение наркотиков в медицинском регламенте.
М. Ш. То есть вы снижали дозу?
В. И. Да. Эта методика была официально утверждена Минздравом. Никто
ничего не запрещал, абсолютно. Хотя и существовала уголовная
ответственность. Тут важен вопрос компетентности и правильности оперирования
термином: уголовная ответственность предусматривает не медицинское
потребление наркотиков, а незаконное употребление наркотиков. Врачи
выписывали рецепты, и наркотики применялись при раке, при
остротравматических заболеваниях, коликах, инфаркте, и ничего
противоречащего закону в этом не было.
В таком подходе есть своего рода обман, хотя врачи и строят из себя
гуманистов. А люди не знают этих тонкостей и верят. Так лечит ли медицина?
Вот позвоните Егорову, бывшему директору ГНЦ (Государственный
наркологический центр), он сейчас главный нарколог Минздрава России, и
спросите: "Какова эффективность лечения наркомании в государственных
клиниках?" И он вам скажет.
М. Ш. Не соврет?
В. И. Не соврет. Он вам скажет: - 3 - 5% всех наших пациентов после так
называемого лечения воздерживаются от наркотиков в течение полугода. Проще
говоря, эффективность лечения равна нулю. Что такое 5% воздерживающихся
полгода, когда 95% не воздерживается и двух дней после их лечения. Вот что
он вам скажет. А почему? Давайте снова вернемся к Федеральному закону о
легальном обороте наркотиков. Госдума в этом законе в части здравоохранения
пишет, что лечение больных наркоманией должно производиться только в
государственных и муниципальных медицинских учреждениях и нигде больше.
Почему? Эффективность лечения равна нулю, а законодатель ставит такие
рамки. Хотите, назовите это монополией. А я назову преступным умыслом.
Потому что, если я направляю в государственные медицинские заведения поток
людей, заведомо зная, что они там помощи не получат, я преследую какую
угодно цель, но только не ту, которая соответствует моему должностному
положению, например министра здравоохранения.
М. Ш. А официальные медицинские структуры пользуются только одним методом
лечения - уменьшением дозы и больше ничем?
В. И. Нет. Применяют медикаменты для лечения наркомании, которые сами
являются наркотиками. Вот в чем парадокс. Только они называются
подругому-транквилизаторами, сильными транквилизаторами, снотворными. Это
ряд психотропных препаратов, которые воздействуют на психическое состояние
человека. Значит, наркоман получает изменение психического состояния
наркотиком. Вот и получается, что государство заинтересовано сбывать эти
наркотики, но легально, под названием тазепам, мезипам. Да, конечно, есть в
государстве люди, которые заинтересованы сбывать такие препараты - это
фармацевтические концерны. Да и не только в нашем государстве, причем это
очень прибыльный бизнес, и здесь идет война очень серьезная.
М. Ш. Вы думаете, это проблема только России или всего мира?
В. И. Всего мира. Но во всем мире очухались. На сегодняшний день в США
вопросами помощи больным наркоманией занимаются примерно полмиллиона
общественных организаций, которые финансируют не медицинские программы, а
реабилитационные центры, исключающие применение лекарств и дающие гораздо
больший эффект.
М. Ш. Неужели в законе нет ничего позитивного, что способствовало бы
лечению от наркомании?
В. И. Закон и смешон, и преступен. По-моему, он увеличит вал наркотиков
не для медицинских целей. Вот послушайте. На первых его страницах сказано,
что государство выступает монополистом во всех видах деятельности с
наркотиками. Хорошо, согласен: речь идет о производстве, транспорте и сбыте
наркотиков. Но на 11-й странице вы вдруг читаете, что лицензию на операции с
наркотиками может приобрести юридическое лицо и что представитель
юридического лица для получения лицензии не должен состоять на учете в
наркодиспансере и обязан иметь фармацевта с высшим образованием в фирме.
Смешно - не то наркобизнесменам очень трудно это сделать! И еще нужна
лицензия на производство, транспорт и сбыт наркотиков. При чем тут хотя бы
транспорт? Для этого надо ответить еще на один вопрос, с которым я хотел бы
обратиться к министру здравоохранения: сколько российскому государству
необходимо наркотиков? Я лично, пожалуй, ответил бы так. Советскому Союзу на
год было достаточно килограмма сухого морфия, а это миллиард ампул.
Он распределялся по клиникам, по онкологическим центрам. Мы же знаем, кто
нуждается в наркотиках, раковые больные составляли 90%. Где применяется
морфий? При болевом шоке, почечных коликах, т, е, в единичных случаях.
Поэтому посмотрели, сколько больных, сколько надо, и получили нужное
количество. В таком случае хочется спросить законодателя: о каком транспорте
идет речь? Вы что, молоко, хлеб развозите? Транспортные компании организуют,
лицензию берут на транспорт наркотиков. Это ж как называется? Килограмм
наркотика производится в течение двух недель. Раньше с этим справлялись
Одесский и Чимкентский заводы. Произвели - и закройте завод.
Грубо говоря, юридическое лицо - это палатки, которые будут
функционировать под прикрытием так называемого афганского или чернобыльского
фондов, а значит, немудрено, что и криминальных структур. Да мы уже с вами
это проходили. Вспомните тарпищевский и федоровский спортивный фонд, который
торговал водкой и сигаретами. Так здесь будет то же самое: законодательное
обеспечение позволит взять лицензии. Вы понимаете, что это такое?
А всего-то на год медицинской промышленности нужен килограмм морфия.
Большинство депутатов, которые голосовали за этот закон, не знают об
этом. Те же, кто закон готовит, знают. Почему так ловко все получается?
Обратите внимание, что закон-то об обороте наркотических и психотропных
средств. Вот о психотропных средствах можно говорить в тоннах. Пока реальной
возможности отказаться от них нет, и они действительно перевозятся тоннами.
Но психотропные препараты, транквилизаторы, не являются предметом черного
нелегального наркобизнеса. Да, они могут вызвать пристрастие, иногда даже
зависимость, но это не наркомания...
М. Ш. То есть наркотические средства и психотропные вещества - разные
вещи, а значит, может быть, нужно два закона?
В. И. Я и говорю им, отделите эти вещи. Закон нужен один. О наркотиках. А
все остальное регулируется с помощью других нормативных актов.
Есть в этом законе еще один любопытный момент. Собственно, для чего он
создавался? Не ради же того, чтобы люди убивали своих детей, губили свой
разум. Нет. В нем написано, что для контроля легального оборота наркотиков
создается государственное учреждение. Еще одно. Но у нас же есть МВД,
прокуратура, ФСБ, таможенный комитет, ФПС... К чему еще одна организация?
Причем финансироваться это государственное учреждение должно из бюджета и
внебюджетного фонда. Но каким образом госучреждение может финансироваться из
внебюджетного фонда? Зачем? А затем, что этот внебюджетный фонд, в свою
очередь, будет финансироваться из денег, изъятых из наркобизнеса. Теперь мне
все понятно! Во всяком случае, мне все понятно. Кому-то, может быть, нет.
Создан треугольник для отмывания денег. Как? - спросите вы. Это может
быть сюжетом детективного романа или фильма.
М. Ш. Приведите пример.
В. И. О том, что мы не ценим денег, а ценим дружбу, вы, наверное, знаете.
Вначале меня заинтересовал вопрос: почему создание внебюджетного фонда
должно фигурировать в законе о наркотиках? Что такое? Например, я хочу
создать благотворительный внебюджетный фонд. Обращаюсь в Минюст,
регистрируюсь. Главой фонда я назначу своего приятеля, который хорошо меня
понимает. А сам я непосредственно наркосбытчик. Вот у меня завалялась тонна
героина, которую мне надо продать. Я нахожу покупателя, назначаю место
встречи, он везет мне миллиард долларов. И я даю информатору известие в ФСБ,
что готовится такая-то операция по продаже. Прилетают и арестовывают. И
тонну героина, и миллиард долларов. Я пожертвую даже людьми, которых
арестуют, и все будет выглядеть очень правдоподобно. Куда пойдет этот
миллиард долларов? Во внебюджетный фонд. А я из фонда переправлю эти деньги
на борьбу с наркобизнесом, где сидит мой приятель или брат. И он вернет мне
эти деньги на борьбу с наркоманией. И дело сделано, деньги отмыты. В чем
дело? Почему, собственно, это нужно?
Да потому что беда наркобизнеса в том, что люди все-таки не научились
ставить преграды для отмыва денег. На Западе это учитывают. Черные деньги
надо запустить на банковские каналы, и их никто никогда не проследит после
этого. И вот создается такой механизм. Когда очнутся, как я говорю шутя, как
с чеченскими авизо, поезд уже уйдет, и очень далеко.
М. Ш. И все-таки какой нужен федеральный закон о легальном обороте
наркотических средств и психотропных веществ?
В. И. Я бы многое там перечеркнул. И как гражданин России и отец своих
детей, я написал бы единственную строку: гражданин России обеспечивается
конституционным правом на защиту от распространения наркомании. И
расшифровку этой позиции, и все.
М. Ш. Что это, по-вашему, означает?
В. И. Этот прецедент нам известен. Существует уголовная ответственность
за заражение сифилисом, СПИДом? Да. Если ваш ребенок затащил моего ребенка в
ночлежку и упорол его наркотиками, я прямо подаю иск на вас и требую
материальной компенсации, а еще в больших размерах-морального ущерба на
основе Конституции. И пусть только судья не примет к рассмотрению.
Или такой пример. Скажем, напротив моей квартиры сосед продает наркотики.
А у меня дети, я не хочу, чтобы на их глазах это происходило. Пишу
начальнику отделения, даю ему эту информацию. Второй экземпляр заявления
оставляю себе. Через месяц он мне должен ответить, но этого, конечно, не
происходит. Тогда к этой копии заявления прилагаю мое заявление в суд и
подаю на начальника отделения судебный иск за нанесенный мне моральный
ущерб, миллионов так на 150. Суд подтвердит моральный ущерб. Расплатится так
один раз и уже разберется со своим коррумпированным или некоррумпированным
участковым в две секунды. Так порядок будет наведен в России за неделю.
Если на сигналы о том, что в притонах продаются наркотики, милиция не
реагирует, то, конечно, значит, повязана с этими дельцами. А как их взять?
Взять - значит доказать. А попробуйте доказать. Поймайте участкового, когда
он правой рукой берет деньги, а левой - возвращает наркотики. Да никогда вы
его не поймаете. И не надо ловить. Этим должны заниматься те, кто на наши
деньги обеспечивают нашу безопасность. И это должно быть в конституционном
законе: право российского гражданина на защиту от наркомании. Мы можем их
заставить это сделать.
М. Ш. Вы пришли к этому сами или это мировой опыт борьбы с наркобизнесом?
В. И. Нет. К этому я пришел сам. Все это для меня вещи обыденные и
очевидные. Я в этой области работаю около 30 лет.
М. Ш. Как вы пришли к созданию реабилитационного центра "Нарконон"?
В. И. Повлиял Хаббард, человек, который не только в прикладной философии,
