молекул - перескочил в положение "ВЫКЛ.", отчего со скоростью, сравнимой
со световой, произвелось следующее действие:
ЭЛЕМЕНТ 10011001011МЕЛФОРД СЛУЧАЙНО ДЕЗАКТИВИРОВАН
ПЕРЕКЛЮЧИТЬ ЭЛЕМЕНТ 1101011100ДЖЕКОБ В ПОЛОЖЕНИЕ КАТАЛИЗАТОРА
(ПЕРЕКЛЮЧЕНИЕ СОВЕРШЕНО)
АКТИВИРОВАТЬ И ПРОИНСТРУКТИРОВАТЬ ЭЛЕМЕНТ 1101011100ДЖЕКОБ~
и тут же вернулось. Джекоб поднялся на ноги и огляделся. Та же пропеченная
солнцем равнина, но все, кроме него, кажется, мертвы. Он проверил и
убедился, что те, кто не получил прямое попадание, еще еле-еле дышат.
Поразмыслив над этим, Джекоб понял - почему. И захихикал.
Джекоб переступил через лежавших вповалку лучников и подобрал
окровавленную черепушку Мелфорда. Он просунул лезвие ножа между каской и
волосами и закоротил индукционный контур, который удерживал каску на
голове и одновременно служил для приема и передачи сигналов. Отбросив
каску, он осторожно понес отвратительную чашу с залысиной снизу к
вражескому нужнику. Джекоб в точности знал, где и что следует искать,
поэтому он выудил из верхушки черепа все детальки и кристаллические
осколки и швырнул их в смердящую дыру. Затем вернулся к каске и, вложив в
нее мозг, освобожденный от излишеств, придал ему положение, в котором тот
находился раньше. Только после этого Джекоб занял прежнюю позицию у тела
Мелфорда.
Израненные люди зашевелились, а некоторые, из числа особо стойких,
начали шатаясь подниматься, опираясь на руки и колени.
Запрокинув голову. Джекоб хохотал, хохотал, хохотал...
Джо ХОЛДМЕН
КУРС ЛЕЧЕНИЯ
Перевела с английского Людмила ЩЕКОТОВА
Харли втемяшилось сделать себе подарок к дню рождения, так что мы
разрезали лимон на две половинки и поставили их в овальные вырезы в
дверях, потому что Харли сказал, что попадет в обе не попортив древесины,
и с первой у него получилось просто замечательно: он вскинул свой 94-й - и
бац, как не бывало. Но по второму разу вышло гораздо хуже, потому что он
попортил бицепс какому-то чудаку (тот как раз надумал зайти в бар
опохмелиться). Ух ты, черт, сказал Харли, опуская пистолет, и слава Богу,
что большинство из нас уже лежало на полу, потому что тот ублюдок выхватил
свой морской кольт левой рукой и размазал уродскую рожу Харли по зеркалу в
дальнем конце бара (и как оно не разбилось, а ведь этот сукин сын задолжал
мне тридцатник, и не думаю, чтобы вдова когда-нибудь возместила убыток).
Мужик сунул кольт в кобуру, и вдруг запахло корицей...
Боцман схватил топор и перерубил якорную цепь в тот самый миг, когда
нас накрыло шквалом, нет, только кретин мог додуматься поставить шхуну на
якорь у скал, а шторм катит на нас что твой скорый поезд, все паруса в
клочья, кругом орут - руби то, руби это, ну а капитан Харли на берегу, не
иначе дочку старшего помощника ублажает, да уж, теперь нам точно не
миновать кормить рыбу, а запах лаванды...
Бараны на бойне, вот кто мы такие, эти вьетконговцы устроили нам
просто идеальную засаду, ну а тот РПГ, что отправил Харли к Богу в рай,
заодно прикончил и нашу рацию. Значит, теперь никакой артподготовки,
никакой воздушной поддержки, а у этих парней столько боеприпасов, что
хватит перестрелять весь проклятущий Пентагон. Одиночными бей, одиночными,
надрывается капитан, а что кричать, у меня ни единого дерьмового патрона,
и тогда я отползаю назад и укрываюсь за тем, что осталось от Харли, чтобы
обшарить его амуницию и карманы, а потом кладу перед собой эти гранаты и
магазины и жду, жду, как какой-нибудь гребаный герой проклятущего Роберта
Джордана[1], когда же эти ублюдки высунут нос из леса, чтобы уложить
кого-нибудь прежде, чем запах гвоздики...
Ты можешь пристрелить измученных псов и, порубив на части, накормить
этим мясом остальных, ты можешь выбросить поклажу, чтобы ослабевшая
упряжка стронулась с места, но ты никогда не сможешь отдохнуть. Когда
собаки спят, ты все толкаешь и толкаешь сани, чтобы полозья не примерзли
ко льду, и рано или поздно наступает момент, когда начинаешь думать, что
Юкон в конце концов одержал над тобой верх, и ты никогда не вернешься в
Орегон, ты никогда не вернешься в Белую Лошадь, даже если разрубишь на
кусочки бесполезное тело проклятущего Харли и голодные собаки не откажутся
его сожрать. В сутках двадцать черных часов и четыре серых, колючая
снежная крупа несется параллельно земле, а запах лимона...
Пробоина в космосе не всегда означает верную гибель, тем более что мы
поддерживали на борту высокое давление, и, когда кретин Харли умудрился
продырявить люк кормового шлюза своим дурацким кайлом, у нас было
достаточно времени, чтобы наложить надежную заплату, ну а пока помпы
поднимали давление, мы уселись в кружок отдышаться, награждая Харли честно
заработанными словечками. Но проклятущие помпы никак не желали поднимать
давление, что-то там закоротило, пока мы все как один собирали образцы в
том квадранте, и, что я вам скажу, ребята, никогда не оставляйте корабль
на робота... Словом, мы все еще пытались отдышаться при содержании
кислорода вдвое меньшем, чем на вершине Эвереста, когда мне и всем
остальным пришло в голову, что это у нас никак не получится. Пришлось
опять нахлобучить шлем, а как только я оклемался, то увидел на дисплее
"макс. 32 мин." и очень быстро сообразил, что я успею сделать с Харли за
эти тридцать две минуты, пока запах мяты...
Конечно, подъем затонувших судов - работа рисковая, зато верный
способ заколотить деньжат, а под этим я разумею, что вкалываешь всего
три-четыре месяца в году, ну а все остальное время лежишь себе на пляже.
Насколько эта работа опасна, зависит от глубины, времени пребывания под
водой, применяемых инструментов и, разумеется, от партнеров. В прошлый раз
моим напарником был Харли, отличный ныряльщик, но человечишко паскудный, и
вот как-то раз спустились мы с ним на палубу, запах зажаренного вхруст
бекона...
- Ваше имя?
У меня был полон рот холодной слюны. Я проглотил ее, обтер губы и
пощупал затылок.
- Будьте добры, назовите свое имя.
- Ох, избавьте меня от теста на реальность, ладно? Я вернулся.
- Ваше имя?
- Меня зовут Джек Линдхофф, а вот кто такой Харли?
Я лежал на широкой удобной кровати, поверх простыней и полностью
одетый. Яркий свет, больничные запахи.
- Вы меня помните?
- Скажите мне, кто такой Харли, и я отвечу на ваш вопрос. - Я не знаю
никакого Харли. Он участвовал в одном из ваших эпизодов?
- Во всех без исключения. Вы - доктор Барбара Кэсс, и я плачу вам
столько, что вслух сказать неприлично. Ну как, мне уже лучше?
- А сами вы что думаете?
- Мне сразу станет лучше, когда я узнаю, кто такой этот Харли.
- Вы можете его описать?
- Он все время разный. Пару раз я его вообще не видел, а однажды он
выступил в роли замороженного трупа. - Может быть, это имя имеет для вас
особое значение?
- Ровно никакого. Я даже не мотоциклист[2].
- Вы не хотите вернуться и поговорить с ним?
Я потрогал девятиштырьковый разъем на собственном затылке.
- Почему бы не сделать эпизоды подлиннее?
- Из чисто терапевтических соображений. Если человек задерживается в
сюжете дольше минуты, то, как правило, начинает сознавать, что находится в
воображаемой реальности.
- Дайте мне пять минут, и я разберусь с этим сукиным сыном.
- Он же не настоящий. Право, не вижу смысла...
- Я сказал - пять минут. Денежки мои, разве не так?
- Ну хорошо. Повернитесь...
Харли старательно разрезал лимон. Хозяин бара, вздохнув, прекратил
бесполезные уговоры и удалился в подсобку.
- Я и так верю, что ты не промахнешься, Харли, чего ради обстреливать
улицу?
Допиливая лимон тупым ножом, Харли от усердия прикусил язык и
буркнул:
- Никто никому не собирается вредить. Я просто должен это сделать.
- Угу. Шансы у тебя примерно тридцать на тридцать, - заметил я.
- Так я же буду целиться сверху вниз, и пуля зароется в землю. Почему
бы тебе не взглянуть, нет ли кого на линии огня?
Я нетвердыми шагами направился к двери, резко толкнул качающиеся
створки и увидел, что на улице ни души. Было воскресенье, восемь утра, и
мы отмечали день рождения Харли уже двенадцать часов подряд.
- Там никого нет.
- Ну и ладно. Тогда я стреляю.
Да пусть пальнет по этим дурацким лимонам! - пришли к согласию все
клиенты бара, и Харли установил половинки в овальных вырезах створок,
потом взглянул направо, налево и громко оповестил публику: - Никого!
- Эй, Харли, - подал голос хозяин бара. - Ты знаешь, сколько я
выложил за эту дверь?
- Кому нужна твоя дерьмовая дверь? - обиделся Харли, прицеливаясь с
руки, но тут же передумал и, усевшись за покерный столик, уперся локтем в
зеленое сукно. В этом эпизоде он стрелял в классической манере - не
щурясь, задержав дыхание и плавно нажимая на спусковой крючок.
Пистолет громко рявкнул, в зале запахло порохом, а лимон бесследно
исчез, хотя я по-прежнему ощущал его тонкий запах.
- Хватит, Харли, мы все тебе верим, - убедительно заговорил я. -
Здорово получилось!
- Ха! - сказал Харли и тут же послал вторую пулю, но на этот раз за
лимоном обнаружился незнакомец с эффектным красным пятном на правом рукаве
и самым громким "ууй-йя-аа" на устах, какое мне только приходилось
слышать. Я и все прочие клиенты дружно рухнули на пол.
Харли тоже следовало догадаться, что подстреленный гражданин не
побежит искать телефон, чтобы набрать номер Службы спасения 911, но кретин
опустил пистолет, бормоча что-то вроде "ах ты, черт побери".
- Харли! - отчаянно завопил я. - Поберегись!
Моргнув, Харли с пьяным изумлением уставился на меня, а мужик тем
временем уже вломился в бар, и на сей раз я смог хорошенько его
разглядеть. Кровища так и хлестала у него из плеча, что ничуть не помешало
ублюдку принять стойку стрелка по мишеням и поднять свой кольт обеими
руками, целясь аккурат в непримечательную физиономию Харли. Харли начал
поднимать руки, но пуля уже ударила его на уровне усов, и то, что
оказалось ниже, стало медленно валиться на пол, верхняя же часть Харли
живописно декорировала собой большое зеркало и красочный плакат "ПИВО
ГИННЕСС - ТВОЙ ЛУЧШИЙ ДРУГ" на дальней стене бара.
Тело упало с удивительно безжизненным звуком, словно набитый тряпками
мешок, а я подполз к нему и сказал: "Харли, ты должен объяснить мне, что
все это значит". Мужик тем временем совсем разошелся, паля направо и
налево, ну чистый маньяк-убийца, кругом орали и визжали, а я продолжал,
увещевать Харли: "Послушай, я знаю, что ты ненастоящий. Все это обман.
Хватит, кончай придуриваться! Надень свою физиономию и поговори со мной".
У большинства клиентов тоже было при себе оружие, и всеобщее побоище
живо напомнило мне бездарно поставленный спектакль, где кровь течет
ручьями, но все и всегда остаются живыми и здоровыми. Какому-то парню
вышибли из ребер легкие, другой подметал грязные опилки на полу
собственными кишками, но я-то знал, что всей этой иллюзии рано или поздно
придет конец. Пуля ударила меня под лопатку и вылетела наружу, разворотив
под правым соском дыру размером с биг-мак, это было ужасно больно, совсем
как наяву, к тому же упрямый Харли по-прежнему не желал подавать признаков
жизни, и тогда я слабым голосом произнес: "Барбара? Барбара Кэсс? Пора
вытаскивать меня отсюда".
Окружающее затуманилось, потом прояснилось, снова затуманилось, стало
совсем темно, а после вспыхнул яркий свет, и какой-то человек в зеленой
