Джо ХОЛДМЕН
РЯДОВАЯ ВОЙНА РЯДОВОГО ДЖЕКОБА
КУРС ЛЕЧЕНИЯ
Джо ХОЛДМЕН
РЯДОВАЯ ВОЙНА РЯДОВОГО ДЖЕКОБА
Что ни шаг, каблук с хрустом проламывает иссушенную солнцем корку,
нога дрожит, уходит на дюйм в красную пудру, ты вытаскиваешь ее - с новым
треском. Пятьдесят человек шагают цепью по пустыне - словно кто-то мнет в
руках большой пакет хрустящих овсяных хлопьев.
В левой руке Джекоб держал лучемет, а пальцами правой растирал грязь.
Затем он поменял руки и принялся растирать грязь пальцами левой. Если с
тебя целый день ручьями льет пот, пластиковые рукоятки становятся очень
скользкими, а ты ведь не хочешь, чтобы эта чертова штуковина вырвалась из
рук, изрыгая огонь, когда ты бежишь вперед, и спотыкаешься, и катишься, и
ползешь - лишь бы добраться до врага, и ты ведь не можешь перекинуть через
плечо лямку - лямка это только для парадов; какой-то чертовой штабной
хмырь с логарифмической линейкой в руках вычислил, где быть ремню, и
получилось слишком высоко, так что сними эту хреновину, если, конечно,
можешь. И эту чертову каску сними тоже, если можешь. Неважно, что в ней
безопаснее. Им там, конечно, виднее. У них это дело поставлено строго,
особенно когда речь идет о касках.
- Веселее, Джекоб.
Сержант Мелфорд перед боем всегда был сплошная улыбка. И во время боя
тоже. Он улыбался при виде колючей проволоки, и прямо лучился, когда его
парни пробирались через заграждение (если поспешишь - завязнешь, если
промедлишь - тебя поджарят), и грустно улыбался, когда разлетался в клочья
кто-либо из его людей, и визжал от радости при встрече с врагом, и
ликовал, когда в клочья разлетался враг, и только и делал, что
улыбался-улыбался-улыбался в течение всей заварухи.
- Если бы он хоть раз не улыбнулся, - сказал Джекобу старослужащий
Аддисон, это было давным-давно, - если бы он заплакал или хотя бы
нахмурился, тут же рядом оказались бы пять-десять человек, готовые при
первой возможности укокошить этого сукиного сына.
Джекоб спросил почему, и тот ответил:
- В следующий раз, когда ты пойдешь с этим психованным сукиным сыном
в пекло, хорошенько загляни внутрь самого себя, а потом вернешься и
расскажешь мне, что ты испытал по отношению к нему.
Джекобу никогда нельзя было отказать в уме, ни тогда, ни сейчас, и он
постоянно присматривался внутренним взором к тому, что творилось у него
под каской. Главное, чем он был обязан сержанту Мелфорду, - это ощущением
великой радости от того, что сам Джекоб еще не сошел с ума, и как бы плохо
ни обстояли дела, он по крайней мере не испытывал по этому поводу ни
малейшего восторга - не в пример сумасшедшему, вечно хохочущему, вечно
улыбающемуся старику сержанту Мелфорду.
Джекоб хотел высказать все это Аддисону и для начала спросил, почему
так бывает - вот, предположим, ты по-настоящему испугался, или тебе стало
по-настоящему плохо, и ты поднимаешь голову и видишь Мелфорда, который
стоит и хохочет так, что прямо задница отваливается, а стоит он над
дымящимся поджаренным трупом, и ты тоже должен скалить зубы, - так вот,
что это - ужасающие признаки безумия или?.. Аддисону, может статься, и
было что сказать Джекобу, но Аддисон получил прямое попадание ниже пояса и
ему изуродовало обе ноги и искромсало пах, и прошло много времени, прежде
чем он смог вернуться в строй, и уж тогда он больше не был старослужащим,
а был просто старым. И не очень-то разговорчивым.
Теперь, когда обе руки были в порядке и хорошенько измазаны грязью,
чтобы обеспечить верный захват пластиковых рукояток, Джекоб почувствовал
себя в большей безопасности и даже улыбнулся в ответ сержанту Мелфорду.
- Хорошая будет заварушка, сержант.
Не было никакого проку говорить что-то еще, что-то вроде: мол, мы
сделали изрядный марш-бросок, и почему бы нам не отдохнуть немного,
сержант, прежде чем мы ударим; или, скажем, я очень боюсь, мне плохо, и
если мне предстоит умереть, сержант, я хочу, чтобы смерть пришла как можно
быстрее, нет-нет! Старый псих Мелфорд тут же присядет рядом на корточки и
даст тебе пару дружеских тумаков, и подбодрит шуткой, и блеснет белозубой
улыбкой, и вот тебе уже хочется вопить или бежать куда глаза глядят, но
вместо этого ты подытоживаешь:
- Да, сержант, хорошая будет заварушка.
Большинство из нас давно вычислили, что сделало Мелфорда таким
психованным - тот факт, что он был на этой сумасшедшей войне чересчур
долго, настолько долго, что никто и упомнить не мог кого-либо, кто был в
состоянии сказать, будто он помнит наверняка; и сержант Мелфорд ни разу не
был ранен, в то время как взвод за взводом гибли на его глазах - солдаты
падали поодиночке, попарно и целыми отделениями. Его ни разу даже не
задело, и, может быть, это беспокоило сержанта, но не скажу, чтобы
кто-либо из наших испытывал сострадание к сумасшедшему сукиному сыну.
Уэсли попытался объяснить это так:
- Сержант Мелфорд - область математической невероятности.
Затем он попробовал объяснить, что такое область, и здесь Джекоб не
очень-то врубился, а потом он попытался объяснить, что такое
невероятность, и это оказалось совсем несложным, но Джекоб все равно
понять не мог, какое отношение это имеет к математике. Впрочем, Уэсли был
хороший говорун, и когда-нибудь ему удалось бы все объяснить как следует,
но он попробовал прорваться сквозь заграждение - по чести, даже штатскому
не пришло бы в голову сделать это - и упал ничком, и маленькие
металлические жучки вгрызлись ему в лицо.
Примерно двадцать или, может, двадцать пять боев спустя - кто считал?
- Джекоб осознал, что старый сержант Мелфорд не только ни разу не был
ранен, он и не убил ни разу ни единого врага. Он просто бежал впереди,
выкрикивая приказания, и был счастлив, и время от времени палил из
лучемета, но всегда брал прицел или слишком высоко, или слишком низко, или
луч шел слишком широким пучком. Наблюдение поразило Джекоба, но к этому
времени он уже больше боялся, пожалуй, сержанта Мелфорда, чем какого-то
там врага, поэтому он держал рот на замке и ждал, когда то же самое скажет
кто-нибудь другой.
Наконец Кромуэлл, который появился во взводе всего лишь недели две
спустя после Джекоба, заметил, что сержант Мелфорд вроде бы ни в кого не
попадает, и он выдвинул теорию - мол, этот сумасшедший старый сукин сын,
скорее всего, шпионит в пользу противника.
Все с удовольствием обсудили эту тему, а затем Джекоб поведал ребятам
старую теорию насчет "области невероятности", и один из новичков сказал -
будьте уверены, здесь подлость наивероятная, и все от души посмеялись,
действительно от души, потому что к веселью присоединился подошедший
сержант Мелфорд, - присоединился после того, как Джекоб разъяснил ему, о
чем смех, нет, ни слова про область невероятности, всего лишь старая
хохма: что дадут с корабля дитяти? Ответ: удовольствие. Кромуэлл хохотал
так, словно никакого завтра не существовало, словно оно не должно было
наступить, а ведь для Кромуэлла не наступил даже вечер: он отправился по
нужде за передний край круговой обороны и попал под перекрестный огонь.
Во время следующего боя противник впервые применил дренажное поле, и,
разумеется, лучеметы не сработали, и последнее, что поняли в своей жизни
множество людей в этом бою, был тот факт, что легкие пластиковые приклады
никуда не годятся против длинных ножей, а уж ножами противник был вооружен
в изобилии. Джекоб выжил, потому что нанес удачный удар ногой: он метил в
пах, но попал по коленной чашечке, и пока тот парень прыгал, стараясь
удержаться на ногах, он выронил нож, а Джекоб тут же подобрал его и
проделал в парне лишнее отверстие - восьми дюймов в ширину, как раз под
пупком.
Взвод понес большие потери в живой силе и вынужден был отступить,
причем отступали очень быстро - потому что полоса заграждений в дренажном
поле тоже не работала. Аддисона пришлось оставить - он сидел, привалившись
спиной к снарядному ящику, и, зажав руки между коленями, скалился большой
красной слюнявой улыбкой - вовсе не на лице.
Теперь, когда Аддисона больше не было, ни один рядовой не мог
похвастаться таким боевым опытом, как у Джекоба. Когда взвод
сосредоточился после боя в "ничейной" зоне, сержант Мелфорд отвел Джекоба
в сторону и сказал ему уже без улыбки:
- Знаешь, Джекоб, теперь, если со мной что-нибудь случится, ты
примешь командование над взводом. Следи, чтобы люди наступали широким
фронтом, и чтобы постоянно продвигались вперед, и чтобы все были веселы.
- Сержант, - сказал Джекоб, - я могу приказать, чтобы все
рассыпались, и, пожалуй, так они и сделают, и у всех хватит опыта, чтобы
понять - надо постоянно продвигаться вперед, но как я могу сделать их
веселыми, если мне самому никогда не бывает особенно весело - по крайней
мере, когда поблизости нет тебя.
Сержант расплылся в улыбке, а затем разразился хохотом. Старый
психованный сукин сын, подумал Джекоб и, поскольку ничего не мог с собой
поделать, тоже рассмеялся.
- Об этом не беспокойся, - сказал сержант Мелфорд. - Это как-то само
собой улаживается, когда приходит время.
Взвод все больше упражнялся с ножами и дубинками, и учился пускать в
ход руки и ноги, но все равно в атаку по-прежнему ходили с лучеметами,
потому что противник, конечно же, в любой момент мог выключить дренажное
поле. Джекоб заработал несколько царапин, ему отсекло кусочек носа, но
санитар смазал рану каким-то составом, и нос возместил потерю. Противник
начал применять луки и стрелы, так что взводу пришлось вооружиться щитами,
это было не так уж и плохо, особенно когда кто-то придумал такой щит, что
его можно было укреплять над лучеметом, наклонив соответствующим образом.
Одно отделение выучилось работать с луками и стрелами, и ход событий снова
вернулся в нормальное русло, как тому и следовало быть.
Джекоб никогда не знал в точности, сколько боев он прошел в звании
рядового, а было этих боев - сорок один. И в сущности, в конце сорок
первого Джекоб уже не был рядовым.
С тех пор как в взводе появилось отделение лучников, сержант Мелфорд
взял за правило держаться среди них сзади, и он смеялся, и отдавал приказы
взводу, и время от времени выпускал стрелу, которая всегда ложилась на
голую землю, так и не поразив противника. Но именно этот бой (для Джекоба
- сорок первый) развивался очень плохо, передовая группа остановилась, а
затем ее отбросили почти к самым лучникам, и вдруг свежие силы противника
прорвались к лучникам с фланга.
Отделение Джекоба маневрировало между свежими силами противника и
лучниками, и Джекоб сражался бок о бок с сержантом Мелфордом, он дрался не
на шутку, а старина Мелфорд хохотал, задрав свою глупую башку к небесам,
совсем сошел с ума, сукин сын. Джекоб испытал какое-то странное чувство,
словно бы время на мгновение остановилось, он молниеносно пригнулся, над
его головой просвистела увесистая дубинка, врезалась сбоку в каску
сержанта Мелфорда и снесла верхушку каски с такой же легкостью и
аккуратностью, с какой срезают верхушку яйца сваренного всмятку. Джекоб
упал на колени и, провожая взглядом каску, которая, кувыркаясь со всем
содержимым, улетела за спины лучников, поразился, откуда там - среди
сероголубого месива, испещренного кровавыми прожилками, - взялись
маленькие стеклянные шарики и кубики, а затем все внезапно провалилось
~Внутри кристаллической горы, спрятанной под скальным массивом,
крохотный пьезоэлектрический переключатель - кубик из шестидесяти четырех
