ОЛДОС ХАКСЛИ
НАРКОТИКИ, КОТОРЫЕ ФОРМИРУЮТ УМЫ ЛЮДЕЙ
Перевел М.Немцов
Из сборника "Приключения Разума", 1958
Впервые опубликовано в журнале ДВР11, 1990
В ходе истории за свой кир и за свой кайф умерло больше людей, чем
за свою религию или за свою страну. В этих миллионах страсть к этило-
вому спирту и опиатам была сильнее, нежели любовь к Богу, дому или де-
тям; и даже сильнее, чем любовь к жизни. И плакали они не по свободе
или смерти: они плакали по смерти, предваряемой порабощением. В этом
заключаются парадокс и тайна. Чего ради такое множество мужчин и жен-
щин готово жертвовать собой во имя цели, столь окончательно безнадеж-
ной и местами столь болезненной и столь глубоко унизительной?
На эту загадку, разумеется, нет простого или единственного ответа.
Человеческие существа - бесконечно сложные создания, одновременно жи-
вущие в полудюжине различных миров. Каждая личность уникальна и, в не-
котором количестве отношений, не похожа на всех остальных представите-
лей вида. Ни один из наших мотивов не рафинирован, ни одно из наших
действий не прослеживается к какому-то одному-единственному источнику,
и в любой группе, которую мы почтем за труд изучить, поведенческие
схемы, которые выглядят одинаково, могут быть результатами многих соз-
вездий совершенно различных причин.
Так, например, существуют алкоголики, которые, кажется. Биохимичес-
ки предрасположены к алкоголизму. (Среди крыс, как показал профессор
Роджер Уильямс из техасского Университета, некоторые рождаются пьяни-
цами: некоторые же рождаются трезвенниками и никогда не притрагиваются
к алкоголю.) Судьба других алкоголиков была предрешена не каким-то
наследственным дефектом в биохимическом строении, а их невротическими
реакциями на мучительные для них события детства или отрочества.
Опять-таки, еще одни ложатся на свой курс медленного самоубийства в
результате простого подражания и хорошего товарищеского духа, посколь-
ку они "так здорово приспособились к своей группе" - это процесс, ко-
торый, если группа оказывается криминальной, идиотической или просто
несведущей, может принести только несчастье и без того хорошо приспо-
собленному индивиду. Не должны мы также забывать и того, что существу-
ет большой класс людей, склонных к наркотикам или пьянству для того,
чтобы избежать физической боли. Аспирин, давайте вспомним, - весьма
недавнее изобретение. До последнего времени в викторианскую эпоху "мак
и мандрагора", вместе с беленой и этиловым спиртом, были единственными
болеутоляющими средствами, доступными цивилизованному человеку. Зубная
боль, артрит и невралгия могли привести мужчин и женщин (и зачастую
приводили) к тому, что они становились курильщиками опия.
ДеКуинси, например, в самом начале обратился к опию для того, чтобы
облегчить "мучительные ревматические боли в голове". Он глотал свой
мак, и через час - "Какое воскрешение из нижайших глубин внутреннего
духа! Какой апокалипсис!" И он не просто больше не ощущал боли. "Это
отрицательное воздействие было поглощено грандиозностью тех положи-
тельных воздействий, которые раскрывались передо мной в бездне божест-
венного наслаждения, внезапно явленной таким образом... В этом заклю-
чался секрет счастья, о котором философы спорили столько веков, - отк-
рытый вдруг."
"Воскрешение, апокалипсис, божественное наслаждение, счастье..."
Слова ДеКуинси ведут нас в самую сердцевину нашей парадоксальной тай-
ны. Проблема пристрастия к наркотикам и чрезмерному пьянству - не
просто дело химии и психопатологии, освобождения от боли и конформнос-
ти с плохим обществом. Это еще и проблема метафизики - проблема, почти
можно сказать, теологии. В "Разнообразиях Религиозного Опыта" Уильям
Джеймс затронул один из этих метафизических аспектов пристрастия:
"Власть алкоголя над человечеством несомненно происходит от его
способности стимулировать мистические свойства человеческой натуры,
обычно прибитые к земле холодными фактами и сухой критикой трезвого
часа. Трезвость приуменьшает, разъединяет и говорит "нет". Опьянение
расширяет, объединяет и говорит "да". На самом деле, оно - великий
возбудитель функции ДА в человеке. Оно уводит своего приверженца от
зябкой периферии вещей в сияющую сердцевину. На мгновение оно делает
его единым с истиной. Не из простой извращенности люди стремятся к не-
му. Бедным и неграмотным оно заменяет симфонические концерты и литера-
туру; и оно - часть более глубокой тайны и трагедии жизни; оно, своими
дуновениями и проблесками являющее нам нечто, немедленно признаваемое
нами отличным, должно удостоить столь многих из нас только лишь мимо-
летными ускользнувшими отрывками того, что в своем целом есть столь
растлевающий яд. Опьяненное сознание - только кусочек мистического
сознания, и наше общее мнение о нем должно найти свое место в нашем
мнении об этом большем целом."
Уильям Джеймс не был первым, кто заметил сходство опьянения с мис-
тическими или премистическими состояниями. В День Троицы люди объясня-
ли странное поведение учеников так: "Эти люди полны новым вином."
Петр вскоре вывел их из заблуждения: "Они не пьяны, как вы думаете,
видя, что настал всего лишь третий час дня. Но это то, о чем говорил
пророк Иоаиль. И настанет это в последние дни, сказал Господь, я
отолью от духа своего на всю плоть."
И не только "сухой критикой трезвого часа" состояние упоенности Бо-
гом уподоблялось опьянению. В своих попытках выразить невыразимое ве-
ликие мистики сами проделывали то же. Так Св.Тереза из Авилы рассказы-
вает нам, что она "считает центр нашей души погребом, куда Господь
впускает нас только так, как Ему угодно, и только тогда, когда Ему
угодно, с тем, чтобы опьянить нас восхитительным вином Своей милости."
Любая полностью развившаяся религия существует одновременно на нес-
кольких различных уровнях. Она существует как набор абстрактных предс-
тавлений о мире и управлении им. Она существует как набор обрядов и
таинств, как традиционный метод манипулирования символами, с помощью
которых выражаются верования по поводу космического утсройства. Она
существует как чувства любви, страха и преданности, вызываемые этим
манипулированием символами.
И, наконец, она существует как особого рода чувство или интуиция -
ощущение единства всех вещей в их божественном принципе, осознание
(пользуясь языком индуистской теологии) того, что "Это есть ты" (Tat
twam asi), мистический опыт того, что самоочевидно представляется еди-
нением с Богом.
Обычное бодрствующее сознание - очень полезное и в большинстве слу-
чаев не допускающее исключений состояние разума; но это никоим образом
не единственная форма сознания, и не во всех обстоятельствах она явля-
ется наилучшей. Поскольку мистик превосходит свое обычное Я и свой
обычный режим осознавания, он способен расширять свое видение, глубже
вглядываться в непостижимое чудо существования.
Мистический опыт ценен вдвойне; он ценен, поскольку дает переживаю-
щему его лучшее понимание самого себя и мира, и поскольку может помочь
ему вести менее замкнутую на себя и более творческую жизнь.
В преисподней, как писал один великий религиозный поэт, наказанием
потерянным служат "их потеющие сути, но еще хуже". На земле мы не ху-
же, чем есть; мы просто свои потеющие сути, точка.
Увы, и это уже достаточно плохо. Мы любим себя до идолопоклонства;
но мы себе также отчаянно не нравимся - мы находим себя невыразимо
скучными. И с этой неприязнью к самим себе, с поклонением превращенно-
му в идола, связано имеющееся у всех нас желание - иногда подспудное,
иногда осознанное и страстно выражаемое - избавиться от тюрьмы своей
индивидуальности, позыв к самотрансценденции. Именно этому позыву мы
обязаны мистической теологией, духовными упражнениями и йогой - и ему
мы, к тому же, обязаны алкоголизмом и пристрастием к наркотикам.
Современная фармакология одарила нас множеством новых синтетических
веществ, но в сфере естественно существующих преобразователей ума она
не сделала никаких радикальных открытий. Все ботанические успокоитель-
ные средства, стимулянты, явители видений, развиватели счастья и воз-
будители космического сознания были обнаружены тысячи лет назад, еще
до рассвета истории.
Во многих обществах на многих уровнях цивилизации делались попытки
сплавить опьянение наркотиками с упоенностью Богом. В Древней Греции,
например, этиловый спирт обладал собственным местом в установленной
религии. Дионис или Вакх, как его часто называли, был настоящим бо-
жеством. Его поклонники обращались к нему как к "Лусиосу" (освободите-
лю) или "Теоиносу" (божественной лозе). Это последнее имя сталкивает
забродивший виноградный сок и сверхъествественное в единый троичный
опыт. "Рожденный богом, - пишет Еврипид, - Вакх разливается как возда-
яние богам, и через него люди получают добро." К несчастью, они также
получают и вред. Блаженный опыт самотрансценденции, возможный благода-
ря алкоголю, должен быть оплачен, и плата эта чрезмерно высока.
Полное запрещение химических преобразователей ума можно ввести за-
конодательно, но нельзя наложить насильственно; запрещение скорее соз-
даст больше зол, чем излечит. Еще более неудовлетворительной была по-
литика полной терпимости и неограниченной доступности. В Англии в пер-
вые годы XVIII столетия дешевый джин, не облагавшийся налогом ("выпил
на пенни - напился на два"), грозил обществу полной деморализацией.
Столетие спустя опиум в виде настойки примирял жертв Индустриальной
Революции с их судьбой - но ужасной ценой хронического пристрастия,
болезни и ранней смерти. Сегодня большинство цивилизованных обществ
следуют курсом между двумя крайностями абсолютного запрещения и абсо-
лютной терпимости. Определенные наркотики, преобразующие ум, как нап-
ример, алкоголь, разрешены и доступны обществу после уплаты очень вы-
сокого налога, что ведет к ограничению их потребления. Другие преобра-
зователи ума невозможно достать без распоряжения врачей - или же неле-
гально через торговца наркотиками. Таким путем проблема держится в уп-
равляемых границах. Она, вне всякого сомнения, не решена. В своем
беспрестанном поиске самотрансценденции миллионы будущих мистиков ста-
новятся наркоманами, совершают десятки тысяч преступлений и попадают в
сотни тысяч несчастных случаев, которых можно было избежать.
Надо ли нам продолжать этот гнетущий путь? Вплоть до недавнего вре-
мени ответом на такой вопрос было сокрушенное "Да". Сегодня же, благо-
даря последним разработкам в области биохимии и фармакологии, нам
предлагается действенная альтернатива. Мы видим, что вскоре, может
быть, для нас станет возможным сделать нечто лучшее в смысле химичес-
кой самотрансценденции, нежели то, что мы так неумело делали последние
семьдесят или восемьдесят веков.
Может ли мощный наркотик быть совершенно безвредным? Вероятно, нет.
Но физиологическая цена его употребления, конечно, может быть сокраще-
на до той степени, когда ею можно пренебречь. Существуют мощные преоб-
разователи ума, которые делают свое дело, не нанося вреда психофизи-
ческому организму принимающего и не побуждая его к преступному или бе-
зумному поведению. Биохимия и фармакология только начинают браться за
дело. Через несколько лет, возможно, на рынке появятся десятки мощных,
но - говоря физиологически и социально - очень недорогих преобразова-
телей ума.
В виду того, чем мы уже обладаем в смысле мощных, но почти безвред-
ных наркотиков; прежде всего, в виду того, что, совершенно бесспорно,
у нас очень скоро будет, - нам немедленно следует начать серьезно за-
думываться о проблеме новых преобразователей ума. Как следует ими
пользоваться? Как можно ими злоупотреблять? Станут ли человеческие су-
щества лучше и добрее от их открытия? Или же хуже и несчастнее?
