доктор Эсклунд не обратил на него внимания, так как углубился в
лежащую перед ним большую рукопись. -- Как хорошо известно,
начало безбожной практики космических путешествий, обрушившихся
на нашу родную Землю, данную нам Божьим соизволением, привело к
тому, что мы стали затоплены существами... точнее говоря,
животными... чье происхождение весьма сомнительно. И тлетворные
последствия данной развратной практики ныне видны каждому...
-- Доктор Эсклунд!
-- Сэр?
-- Что привело вас в данный суд? Представляете ли вы здесь
кого-нибудь по одному из исков?
-- Дело значительно проще, ваша честь. В широком смысле, я
адвокат всего человечества. Общество, которое я имею честь...
-- Имеете ли вы что-нибудь заявить? Подать жалобу,
например?
-- Да, -- торжественно ответил Эсклунд. -- У меня есть
жалоба.
-- Представьте ее.
Эсклунд порылся в своих бумагах, вынул одну из них и
протянул Гринбергу, который даже не взглянул на нее.
-- А теперь кратко, для протокола, изложите суть вашего
заявления. Говорите в ближайший микрофон, четко и ясно.
-- Ну... если суд будет настолько любезен. Общество,
административным лицом в котором я имею честь состоять... лига,
которая, если можно так выразиться, выражает интересы всего
человечества, просит... нет, настаивает, чтобы сие исчадие ада,
которое своей яростью чуть не уничтожило сей райский уголок,
было уничтожено. Это деяние предусмотрено и санкционировано --
да, да! -- тем святым...
-- Таково ваше заявление? Хотите, чтобы суд вынес решение
об уничтожении внеземного существа, известного как Луммокс?
-- Совершенно верно! И, более того, я имею в своем
распоряжении тщательно подобранные документы... неопровержимые
аргументы, могу сказать, которые...
-- Минутку. Вы употребили слово "настаивает"; имеется ли
оно в вашем заявлении?
-- Нет, ваша честь, оно вырвалось из моего сердца, от
полноты возмущения...
-- Ваше сердце полно неуважения к суду. Желаете ли вы
изменить формулировку?
Эсклунд помолчал, а затем сказал с явной неохотой:
-- Я беру назад свои слова. У меня не было намерения
оскорблять суд.
-- Очень хорошо. Ваше заявление получено и приобщено к
делу. Решение по нему будет вынесено позже. Теперь относительно
речи, которую вы собираетесь произнести: судя по величине
рукописи, я предполагаю, что она займет не менее двух часов?
-- Я предполагаю, что этого будет достаточно, ваша честь,
-- явно смягчившись, сказал Эсклунд.
-- Ясно. Бейлиф!
-- Да, ваша честь.
-- Прекрасно. Вынесите его на лужайку. Доктор Эсклунд, все
мы уважаем свободу речи... так же, как и вас. Ящик из-под мыла
в полном вашем распоряжении на два часа. Лицо доктора Эсклунда
стало цвета баклажана:
-- Вы еще о нас услышите!
-- Не сомневаюсь.
Ренегаты! Фигляр!..
-- Выведите его.
Ухмыляясь, бейлиф подчинился приказанию. Один из
репортеров последовал за ним.
-- Итак, все в порядке, -- мягко сказал Гринберг. -- Перед
нами несколько исков, но, в сущности, все они излагают одни и
те же факты. Перед нами выбор: мы можем слушать доказательства
по всем вместе или же по каждому в отдельности. Есть ли
возражения?
Адвокаты переглянулись. Затем адвокат мистера Ито сказал:
-- Ваша честь, мне кажется, что было бы предпочтительнее
рассматривать их каждый в отдельности.
-- Возможно. Но в таком случае мы будем сидеть здесь до
рождества. Я не могу себе позволить, чтобы так много занятых
людей выслушивали одно и то же. Но требовать отдельного
рассмотрения фактов -- ваше право... тем более, что ваши
доверители понимают, что они должны будут оплачивать каждый
день судоговорения.
Сын мистера Ито потянул адвоката за рукав и что-то
прошептал ему. Тот кивнул и сказал:
-- Мы признаем необходимость совместного рассмотрения...
как факт.
-- Очень хорошо. Есть еще возражения?
Таковых не последовало. Гринберг повернулся к О'Фаррелу:
-- Скажите, в данном зале имеется ли измеритель истины?
-- А? Да, конечно. Правда, я редко им пользуюсь.
-- А мне он нравится. -- Гринберг повернулся к остальным.
-- Измеритель истины мы повесим вот здесь. Никто не обязан
представать перед ним так же, как никого нельзя заставить
приносить присягу. Но данный суд имеет право оценивать с
юридической точки зрения все сказанное, а также тот факт, если
кто-либо откажется от использования измерителя истины.
-- Смотри, осторожнее. Червячок, -- прошептал Джон Томас
на ухо Бетти.
-- За меня-то ты не беспокойся, -- прошептала она в ответ.
-- Следи лучше за собой.
-- Нам понадобится некоторое время, чтобы откопать его, --
судья О'Фаррел сказал Гринбергу. -- Не сделать ли перерыв для
ленча?
-- Ах, да, ленч. Прошу общего внимания... суд не будет
делать перерыва для ленча. Я попрошу бейлифа дать указание
принести кофе и сандвичи для всех желающих, пока секретарь
разыскивает измеритель. Мы перекусим здесь же, на месте. И...
есть тут у кого-нибудь спички?
А на лужайке Луммокс, размышляя над непростым вопросом о
праве Бетти приказывать ему, был вынужден прийти к выводу, что
она обладает особым статусом. Все, с кем Джон Томас знакомил
его в течение жизни, были похожи на Бетти; таким образом, в
данном случае имело смысл прислушиваться к ее словам, поскольку
в них не было ничего тревожного. Он снова лег и погрузился в
сон, оставив бодрствовать лишь сторожевой глаз.
Сон был тревожен, поскольку Луммокса мучительно терзал
ароматный запах стали. Спустя какое-то время Луммокс проснулся
и потянулся, отчего клетка затрещала по швам. Ему пришла в
голову мысль, что столь долгое отсутствие Джона Томаса не
вызвано необходимостью. Это -- во-первых. А во-вторых, ему не
понравился образ действия мужчины, который уволок Джона
Томаса... нет, он ему явно не понравился. Луммокс задумался,
что он должен был бы делать? И что сказал бы Джон Томас, будь
он здесь?
Проблема оказалась слишком сложной. Луммокс снова лег и
лизнул один из брусьев своей клетки. Нет, он не прикусил его;
он просто попробовал его на вкус. Слегка суховато, решил он, но
неплохо.
В суде шериф Дрейзер закончил свое выступление перед судом
и уступил место Кариесу и Мендозе. Их рассказы были логичны и
последовательны, и измеритель истины не шелохнулся; мистер Де
Грасс выступил с требованием расширить доказательную базу.
Адвокат мистера Ито признал, что доверитель стрелял в Луммокса;
сын мистера Ито представил снимки последствий визита Луммокса.
И чтобы завершить историю Л-дня, осталось выслушать лишь
показания миссис Донахью. Гринберг повернулся к ее адвокату:
-- Мистер Бенфилд, вы хотите сами допросить своего клиента
или предпочитаете, чтобы это сделал суд?
-- Прошу вас, ваша честь. Возможно, я задам один или два
вопроса.
-- Это ваше право. Расскажите нам, миссис Донахью, что
произошло.
-- Это я и собираюсь сделать. Ваша честь, друзья,
уважаемые посетители, хотя я и не привыкла к публичным
выступлениям, тем не менее, заверяю вас, что мой безупречный
образ жизни...
-- Все это неважно, миссис Донахью. Только факты. Итак,
полдень прошлого понедельника...
-- Да, тогда это и было!
-- Очень хорошо, продолжайте. И не волнуйтесь, миссис
Донахью.
-- Ну, как раз тогда я прилегла на несколько минут, решив
отдохнуть... Я изнемогаю от своих обязанностей: клуб,
благотворительный комитет, а также...
Гринберг наблюдал за измерителем истины над ее головой.
Стрелка беспокойно колебалась, но не переходила красную черту,
после которой должен был раздаться предупреждающий сигнал. И он
решил, что пока нет смысла останавливать свидетельницу.
-...как внезапно я была поражена чудовищным ужасом.
Стрелка прыгнула далеко за красную черту, зажегся
рубиновый сигнал, и зуммер издал громкий тревожный звук.
Кое-кто захихикал, и Гринберг торопливо сказал:
-- Порядок в зале! Бейлифу дано указание вывести каждого,
кто будет нарушать порядок работы суда.
Когда зуммер зазвучал, миссис Донахью сразу же
остановилась. Мистер Бенфилд, помрачнев, тронул ее за локоть и
сказал:
-- Не обращайте внимания, моя дорогая. Просто расскажите
СУДУ О ТЕХ Звуках, что вы услышали, что вы увидели и что вы
делали.
-- Он подсказывает свидетелю, -- возразила Бетти.
-- Ничего подобного, -- сказал Гринберг.
-- Но...
-- Возражение не принимается. Свидетель может продолжать.
-- И... ну, словом, я услышала эти звуки и подумала, что
никогда в жизни не слышала ничего подобного. Я выглянула и
увидела это огромное свирепое животное, которое носилось взад и
вперед...
Зуммер снова, зазвучал; несколько слушателей
расхохотались.
-- Выключит ли кто-нибудь эту глупую трещотку?- гневно
сказала миссис Донахью. -- Неужели кто-то может рассказать о
том, что происходило, лучше меня?
-- Порядок в зале!- провозгласил Гринберг. -- Если будут
еще какие-то нарушения, суд сочтет необходимым принять
соответствующие меры. -- Он повернулся к миссис Донахью. --
Если свидетель выразил согласие на использование измерителя
правды, его решение не может быть изменено. Но показания
измерителя носят чисто информативный характер; суд не обязан
подчиняться им. Продолжайте.
-- В жизни еще не сказала ни слова лжи. Зуммер не издал ни
звука.
Гринберг прикинул, что это должно произвести на миссис
Донахью впечатление.
-- Я имею в виду, -- добавил он, -- что у суда есть свое
собственное мнение. И никакая машина не вынесет приговор вместо
членов суда.
-- Мой отец всегда говорил, что подобные штучки --
проделки дьявола. Он говорил, что честный деловой человек
никогда не должен...
-- Прошу вас, миссис Донахью.
Мистер Бенфилд наклонился к ее уху. Миссис Донахью стала
говорить тише:
-- Словом, у меня в саду оказалось это... это ужасное
животное, что живет у мальчишки в соседнем дворе. Оно ело мои
розовые кусты.
-- А что сделали вы?
-- Я не знала, что мне делать. Я схватила первое, что мне
попалось под руку... кажется, это была метла... и бросилась к
дверям. Зверюга рявкнула на меня и... Бзззззззззззз!
-- Не могли бы вы повторить то, что сказали, миссис
Донахью?
-- Оно кинулось прочь, это трусливое создание, и покинуло
мой двор. Я не знаю, куда оно направилось. Но мой любимый
садик... о, он весь был в руинах. --
Игла качнулась, но зуммер не прозвучал. Гринберг
повернулся к адвокату:
-- Мистер Бенфилд, оценивали ли вы размеры убытка,
нанесенного миссис Донахью?
-- Да, ваша честь.
-- Будьте любезны, сообщите нам вашу оценку.
Мистер Бенфилд решил, что он скорее потеряет клиента, чем
позволит, чтобы эта коварная штука зазвучала при его словах.
-- Съедено пять кустов, ваша честь. Небольшие повреждения
нанесены лужайке, и в узорной ограде проломана дыра.
-- В какую сумму все это оценивается?
-- Мы предпочитаем, чтобы вы сами оценили сумму
предполагаемого ущерба, -- осторожно сказал мистер Бенфилд.
-- Вы рискуете, мистер Бенфилд.
Мистер Бенфилд пожал плечами и вытянул из-под рук миссис
Донахью листок с перечислением ущерба.
-- Имуществу нанесен ущерб примерно на пару сотен, ваша
честь. Но суд должен учесть те неудобства и расстройства,
которые повлекло за собой данное происшествие...
Миссис Донахью всхлипнула:
-- Это невероятно! Мои призовые розы! Игла дернулась, но
