- В точности его слова, - подтвердил я.
- Бедный Кристо.
Она поднялась, собираясь выйти.
- Пусть квартплата вас не волнует, - улыбнулась она. - Я не вышвырну
вас на улицу.
Я все еще думал о ней час спустя, когда в коридоре раздались шаги
Кристо. Шаги страшного суда, поражения, отзывавшиеся эхом горького
провала. Он вошел:
посеревшее лицо человека, перенесшего тяжелое испытание. В охапке он
держал кучу пакетов. Вывалил их в кресло и замер над этой массой, и я
снова увидел манто из серебристой лисицы, флакончики духов, украшения.
Потом повернулся ко мне: обида где-то глубоко внутри сжимала мускулы возле
рта, глаза же оставались сухими, яркими и желали только тьмы. Я встал и
вышел из комнаты. Закрывая за собой дверь, я услышал резкий выдох боли.
Потом он заплакал.
Прошло три дня, а он по-прежнему не выходил из комнаты. За него я не
беспокоился; ему нужно одиночество, дружба с самим собой. Больше меня
тревожило внезапное исчезновение миссис Флорес. Мистер Эшли тоже
волновался. Он уже хотел звонить в полицию.
- Я знаю этот город, - говорил он. - С ней что-то случилось. Она
слишком хорошенькая.
На четвертый вечер добровольного заточения Кристо я начал думать, что
мистер Эшли прав.
Я постучался к Кристо. Он открыл. Выглядел взбудораженным, беспокойным.
- Миссис Флорес пропала, - сообщил я.
- Плохо. Смотрите.
Комната его стала сущим хаосом. Ковры давно надо было почистить,
постель не убрана, подлокотники кресел уставлены пустыми стаканами,
пепельницы переполнены.
В вазе из-под фруктов ничего, кроме яблочных огрызков и косточек от
персиков.
Цветы давно завяли.
- Куда она ушла?
- Никто не знает.
- Плохо, - повторил он. - Прекрасная женщина.
Вернувшись к себе, я услышал в коридоре шаги - то щелкали высокие
каблуки. Шаги замерли перед моей дверью. Стук. Я открыл.
Там стояла женщина, прямая и светлая, желтые волосы отлетали от лица,
словно от ветра. Платье - золотистый атлас, узкое и смелое, а от
мимолетного порыва духов у меня перехватило дыхание. Я мог только смотреть
на нее.
- Добрый вечер, - улыбнулась она.
- Миссис Флорес!
Она вошла, и я не торопясь осмотрел ее всю - от носков туфель на
высоком каблуке до крохотного знамени ленточки в желтой прическе.
Невероятно, однако передо мной стояла она. И немного грусто впридачу.
- Что теперь? - спросил я.
Она кивнула на дверь Кристо.
Я постучался и открыл. Она стояла рядом во всей своей кричащей
элегантности, однако я почувствовал, как она нервничает, когда Кристо
повернул из своего кресла голову, чтобы посмотреть на нас.
- Я хочу вас познакомить с одним моим другом, - сказал я.
Сначала он ее не узнал. Дыхание переполнило все его тело, когда он
поднялся нам навстречу. Карие глаза расширились. Рот приоткрылся. Храбро
она подошла, не сводя с него глаз.
- Здравствуйте, Кристо, - произнесла она.
- Миссис Флорес! Миссис Флорес!
Он повторял ее имя снова и снова, не веря своим глазам.
- Миссис Флорес - зачем вы это сделали?
Невинный, но жестокий вопрос. Она прижала ладонь ко рту, словно не
хотела выпускать слова наружу.
- Я дура, - ахнула она. - Какая я дура.
И исчезла, стремглав выскочив из комнаты, промчалась по коридору. Мы
слышали ее быстрые шаги по лестнице, щелчок ключа в замке. Кристо смотрел
ей вслед.
- Как она прекрасна, - вымолвил он. - Прекраснее моей Шарлин.
- Она вас любит.
- Для меня сделать это. Стать блондинкой. Чудесно. Я большой дурак.
Двадцать лет в Америке, и все искал не то. Не одежда. Не желтые волосы. А
любовь. Вот тут, - и он постучал себя по груди.
- Скажите ей это, Кристо.
- Хорошие пионеры получатся.
- Чудесно.
Я смотрел, как он расправляет плечи и шагает по коридору. С верхней
площадки лестницы наблюдал, как он стучится к миссис Флорес. Дверь
открылась - за нею ждала она.
- Я хочу сильно извиниться, - произнес он.
- О, Кристо!
Она обвила его руками. Еще какое-то мгновение я смотрел на них. И тут у
меня в голове все прояснилось. Все эти недели, всё, что я хотел сказать,
всё, что хотел написать, - я мог написать это сейчас, и чувства,
бурлившие у меня в крови, - они смешаются с чернилами и побегут через
поля белой бумаги. Я бросился к себе в комнату, сел за машинку, и слова
потекли, как по волшебству.
