- Миссис Флорес - американка.
- Не мой тип, - отрезал он.
После этого условия для меня в доме на Бункер-Хилле улучшились. Кристо
оставлял свою дверь незапертой, и я был волен пользоваться его душем. Он
настаивал, чтобы я угощался из его вазы с фруктами. Обычно он возвращался
с работы около шести вечера. Каждый вечер заходил и заглядывал в новую
мусорную корзину, которую мне поставила миссис Флорес. Обычно в ней было
полно комков бумаги, смятых свидетельств еще одного тщетного дня. Немного
погодя, приняв душ и одевшись, повязав на горло блистательный галстук,
Кристо уходил, и я знал, что он рыскает по улицам и кафе в поисках женщины
своей мечты.
Однажды он остался дома из-за простуды. Не серьезной - просто хандрил.
Миссис Флорес пыталась зайти заправить ему постель, но я слышал, как он
сердито гнал ее прочь.
- Вы болеете, - говорила она. - Можно, я вам помогу?
- Нет. Просто насморк. Я хочу побыть один.
Через минуту миссис Флорес зашла ко мне. Лицо ее было встревоженным,
глаза блестели заботой. В руках она держала грелку и небольшой пакетик.
- Прошу вас, - сказала она. - Вы не могли бы передать ему вот это?
В пакете лежали горчичники и капли в нос. Я отнес все Кристо. Он
осмотрел все с ужасом на лице, чихнул и отвернулся.
- Сумасшедшая эта женщина. Вот самое лучшее от простуды.
Он нацедил себе виски в стакан и прилежно проглотил.
На следующее утро он вновь был на ногах. Я слышал, как он подскочил с
кровати и помчался на работу. Выходя позавтракать, я столкнулся с миссис
Флорес. Она не могла сдержать тревоги.
- Как он? - спросила она.
- Поправился, - ответил я. - Ушел на работу.
- Значит, лекарство помогло?
- То, что нужно.
Она улыбнулась с огромным облегчением. Она была счастлива.
Когда я, позавтракав, вернулся, в моей комнате произошли приятные
изменения.
Окно было прикрыто свежими белыми занавесками, перед кроватью лежал
небольшой коврик, и появилось еще одно кресло - кресло-качалка.
Кристо Сьерра нашел девушку своей мечты через четыре недели после того,
как я въехал в пансион миссис Флорес. В этой дате я уверен, поскольку
пришла пора платить за комнату, а мне было нечем.
В субботу где-то около полуночи Кристо пришел ко мне. Я сидел в
качалке, читал пачку тщетных рукописей, пытаясь выудить оттуда хоть
несколько фраз. Кристо далеко не торжествовал по поводу своей находки.
Скорее он походил на покупателя машины, который, наконец, отыскал то, что
нужно.
- Увижу ее сегодня ночью, - сообщил он. - Чудесная. Как раз то, что
я хочу.
- Как она выглядит?
- Типичная американская девушка.
- Вы с ней поговорили?
Нет, он даже с нею не знаком. Он только что увидел ее в ночном клубе.
- Хочу услышать ваше мнение, - сказал он. - Завтра я вас отведу на
нее посмотреть.
Мы вышли из дому в воскресенье вечером и пошли пешком по Пролету Ангела
к центру Лос-Анжелеса. Кристо в своем синем габардиновом двубортном
костюме, черной рубашке и лиловом галстуке был неотразим. Рядом с ним я
чувствовал себя полным отребьем в бесформенных, жалко висевших штанах. И
все равно радовался тому, что выбрался из дому - там все равно не
писалось. Я уже подумывал, не съехать ли.
Мы взяли такси и поехали на Сансет-Стрип. Путь долгий, десять миль
примерно.
Где-то возле Уилшира Кристо велел таксисту остановиться около цветочной
лавки.
- Какие цветы хороши для прекрасной женщины?
Я сказал, что всем нравятся орхидеи.
Он вошел и через пять минут вышел с большой коробкой.
- Так вы, значит, розы купили, - заметил я.
- Орхидеи. Очень дорогой цветок.
- Одной орхидеи уже много.
- Для нее я купил дюжину.
Их цена покрыла бы мою квартплату месяца на полтора. Теперь мы
двигались вдоль Стрипа, бульвар освещали веселенькие неоновые трубки.
Кристо был спокоен, раскуривал сигару, поглядывая на плотное встречное
движение. Ни выглядел он романтично, ни действовал. Для него это бизнес.
Место называлось "Тампико". Мы вышли из такси, и Кристо заплатил
сумасшедшие деньги. Все "Тампико" отдавало помпезной простотой - даже
снобоватый швейцар, которого явно раздражал мой бесформенный костюм.
Кристо же вошел туда с лощеным нахальством. Цветы передал старшему
официанту, сунул ему на чай пятерку, и нас немедленно усадили прямо перед
сценой.
После моей комнатенки хорошо было оказаться в таком месте:
успокаивающие огни, музыка, надушенные и красивые женщины.
- Она здесь работает? - спросил я.
Он, не ответив, улыбнулся. Танцплощадка расчистилась, и началось шоу. И
тут я ее увидел. Певица с факелом, высокая, светловолосая, изумительно
оформленная под серебряной парчой, с орхидеями, приколотыми к волосам. Она
проходила под именем Шарлин Шаррон и пела хрипловатым голосом о муках
любви, об агонии любви и о мужике по имени Билл, который иногда ее бил, но
она все равно его любила. Пела она неплохо и была очень симпатичной,
однако просто не подходила на роль хозяйки табачной плантации в
филиппинской глухомани. Пока она пела, я посматривал на Кристо. Его
холодный оценивающий взгляд меня просто пугал. Не аплодировал он и когда
Шарлин Шаррон закончила свой третий номер на бис и откланялась. Его больше
интересовала сама овация, которую та заслужила.
- Вот видите, - сказал он, видя, что я до сих пор не убежден. - Она
им нравится.
Не мое это дело. Я просто сосед, отчаянно пытающийся что-то нанести на
бумагу.
Но мне вдруг в "Тампико" все опротивело, и я поднялся с места.
- Пойдемте отсюда.
Мы вышли и сели в такси. От откинулся на спинку сиденья и, казалось,
ждал, чтобы я что-нибудь сказал о певице. Я же его надул. Я намеренно
ничего не говорил.
Наконец, он не выдержал:
- Как вам понравилась моя женщина?
Я пожал плечами. Духовно он уже овладел ею - девушкой, которую видел,
но с которой не знаком. Безнадега, маленькая трагедия. Кристо будет очень
больно.
Опять. Я вспомнил историю его юности в Америке, одиночество, страдания
от того, что он человек иной расы, тот твердый панцирь, который он
отрастил, чтобы защититься. Двадцать лет назад приехал в Калифорнию из-за
Тихого океана, чтобы заработать состояние. В трудах и отчаянии выжил, ему
это удалось. То же самое отчаянье толкало его теперь к такой женщине, как
Шарлин Шаррон. Для Кристо Америка была землей из книжки с картинками.
Идеалом американской женщины - героиня такой книжки. Она станет его
невестой, просто обязана стать его невестой, потому что все символы для
него перемешались. Потому что для него она и была Америкой. И он хотел
вернуться в Виллазон завоевателем - с самой Америкой, притороченной к
седлу.
От того, что случилось в тот вечер, я ворочался без сна до самого
рассвета. Но не одного меня мучила бессонница. Перед восходом я услышал в
коридоре мягкое шлепанье гуарачей миссис Флорес. Дошлепала до двери
Кристо. Потом шаги удалились, она спустилась по лестнице.
Потом начались любовные письма. Произошло вот что: пару ночей спустя
после визита в "Тампико" Кристо показал мне золотой портсигар, купленный
специально для Шарлин Шаррон. Вместе с ним он хотел послать ей любовную
записку. Не соглашусь ли я написать ее для него?
- Я заплачу вам, - сказал он. - Десять долларов.
За комнату уже давно пора было платить. Я согласился. Закатал листок
бумаги в машинку и настучал, что люблю ее бесконечно, что поклоняюсь ей
издали, и что она поет, словно ветерок в летнюю ночь. Кристо остался очень
доволен. Десять долларов заплатил сразу же. Затем вручил еще пятерку.
- Хорошая работа, - сказал он. - Даю вам премию.
Он завернул портсигар, чтобы отправить его почтой, и, подписав письмо
только своим именем, вложил его внутрь. Я заметил, что он не указал
обратного адреса.
Он загадочно улыбнулся.
- Еще рано, - ответил он. - Она не должна знать несколько дней.
Так вот в чем дело. Я начал понимать его план. В последовавшие две
недели я написал шесть любовных писем девушке из "Тампико". Единственное,
что я за то время написал. Искра творчества во мне уже перегорела.
Обволокло надоедливое чувство вины. Я знал, что я - шарлатан, торгую
своим скудным талантишком, чтобы обмануть невинное существо. От одного
взгляда на пишущую машинку я содрогался, и хотя питался лучше, чем за все
последние недели, дух мой медленно издыхал от голода. Каждое письмо к
Шарлин Шаррон сопровождалось каким-нибудь дорогим подарком - духами,
украшениями, дюжиной пар нейлоновых чулков.
Наконец, Кристо заявился ко мне с самым что ни на есть восхитительным
подарком для девушки своей мечты. Подарок лежал в огромной коробке, и пока
он разрывал упаковку, я с ужасом ждал явления его красоты. Шестым чувством
я догадывался, что подарок превзойдет все, что было раньше. Манто из
серебристой лисицы. Я коснулся его и онемел.
- Хорошо, да?
- Это - всё, - вымолвил я. - Большего вам не сделать.
- Правильно. Сегодня я скажу ей, кто я. Вы напишете большое письмо.
Письмо на одну страничку заняло у меня два часа. Я выдохся. Но в конце
концов оно сочинилось - последнее из любовных писем Кристо. Вышло плоским
и полным штампов, которых он не заметил. Подписал он его своим полным
именем, а ниже добавил адрес.
- Теперь подождем ответа.
Ответ пришел на следующий день. Принес его мальчишка с телеграфа,
искавший Кристо Сьерру. Я расписался за него. В дверях стояла миссис
Флорес, темные глаза пронзали меня, она вся трепетала от нескрываемого
беспокойства.
Я общупал запечатанную телеграмму, держа перед окном на просвет. Мне
хотелось открыть ее, своими глазами прочесть отказ Шарлин Шаррон Кристо
Сьерре. Она просто обязана отвергнуть его. Иначе и быть не может. Я
вспомнил ее такой, какой увидел в "Тампико", - прекрасной,
соблазнительной. И вдруг припомнил то, что совершенно ускользало от меня
до этой минуты. Она холодна - холодна, как лед.
Похожа на самого Кристо. И тогда я понял, что этот гротескный роман
действительно может состояться. Я лежал на кровати и бессмысленно смотрел
в потолок. Обвинял во всем себя, однако не мог понять, почему мне должно
быть плохо от того, что Кристо счастлив.
Тот вернулся домой около семи. В соседней комнате раздались шаги. Я
чувствовал его нетерпение. Он открыл дверь и заглянул ко мне, ухмыляясь.
- Возле машинки, - сказал я.
Он остановился перед телеграммой, потирая ладони. Разорвал конверт и
прочел - на лице его проступила улыбка. Он протянул телеграмму мне и
вышел из комнаты.
Текст был подписан Шарлин Шаррон. Он гласил: "Пожалуйста приходите
увидеться со мной".
Он оделся - полный парад: смокинг, черный галстук-бабочка, ботинки из
патентованной кожи, черный цилиндр. Я наблюдал, как он в последний раз
смотрится в зеркало. Он излучал победу.
- Дайте мне знать, как получится, - попросил я.
- Вам я скажу первому. Моему другу Джону Лэйну, - ответил он. -
Хорошему другу.
Он имел в виду письма. Я ничего не ответил. Когда он ушел, я налил себе
из его запасов бурбона. Половина девятого. Эта ночь будет долгой.
Без четверти девять я услышал шорох гуарачей миссис Флорес. Она
постучалась ко мне. Раньше я старался, чтобы она не знала, что я захаживаю
в комнату Кристо.
Теперь мне было все равно. Я крикнул: "Войдите," - и она открыла дверь
в комнату Кристо.
- Добрый вечер, - сказал я.
- Зачем вы писали письма этой женщине? - спросила она.
- Вы рылись в моей мусорной корзине, миссис Флорес. Это некрасиво.
- Некрасиво? А вы сами?
- Он платил мне за то, что я их писал.
- И вы согласились на эту работу.
Невозможно было определить, что она чувствует. Сердитой она не
казалась, но уверен я не был. Она подошла поближе.
- Какая она, эта Шарлин?
- Очень привлекательная.
- А я?
Пораженный, я посмотрел на нее.
- Вы - гораздо больше.
Это ей понравилось. Она села в красное кресло напротив и скрестила ноги.
Стройные, гладкие и смуглые.
- Я полагаю, что Кристо считает ее типичной американской девушкой.
