Speaking In Tongues
Лавка Языков
ДЖОН ФАНТЕ
МЕЧТАТЕЛЬ
Из сборника "Вино юности" (1985)
Перевел М.Немцов
John Fante
The Dreamer
c 1985 by Joyce Fante
c М.Немцов, перевод, 1998
О комнате мне рассказал легавый. Сказал, что сдается одна на
Бункер-Хилле, в большом сером оштукатуренном доме. Я туда сходил. Тридцать
пять лет назад Бункер-Хилл был модным районом, а сегодня - увы. Теперь
эти особняки двадцатикомнатные обветшали.
Большой серый дом. Вот он. Я позвонил. Дверь открыла мексиканка.
Сильная и прямая.
Волосы ее отливали черным, словно окаленная эмаль. Такие темные, такие
блестящие, что все лицо горело оранжевым отблеском. Это и была миссис
Флорес.
Квартплата - десятка в неделю. Я дал ей сорок.
- Лучше комнату посмотрите сначала, - сказала она.
Однако, я уже устал смотреть комнаты. Мне хотелось хотя бы чего-нибудь
- каких-нибудь стен вокруг. Я хотел остаться наедине с пишущей машинкой.
Надо было работать. Наплевать, что за комната. Миссис Флорес проводила
меня наверх, на третий этаж. Очень старый дом. Толстые высокие двери.
Медные ручки.
Глянув на комнату, я засомневался. Такая пустая она была. Всего четыре
предмета:
кровать, комод, стул и стол. Ни коврика. Ни занавесок. Ни картинок на
стенах.
- Это много за такое место, миссис Флорес.
- Я же сказала вам: сначала комнату посмотрите.
Она не сердилась на меня. Ей просто было все равно. Когда она говорила,
я видел ее белые зубы. Утонченно безупречные. Она одевалась, как принято у
их народа:
крестьянская юбка с блузкой, серебряные сережки, в пару им -
серебряная безделушка на горле. Ее небольшие ступни были обуты в гуарачи.
Похоже - крепкие, удобные.
Она отправилась за мылом и полотенцами. Я раскрыл чемодан и вытащил то
немногое, чем владел. Несколько рубашек, трусы, галстуки, носки. Целую
пачку чистой белой бумаги. Постное сейчас у меня время. Но нужно много
чего написать. Внутри от этого почти болело.
Я снял чехол с машинки и поставил ее на стол под окно. Я уже видел, как
пишу - яростно, колочу по клавишам денно и нощно вот в этой самой
комнатке, а подо мной внизу распластался огромный город. Прямо за окном
торчала верхушка пожилой пальмы. Она будет меня вдохновлять, нарушать
монотонность четырех стен.
Миссис Флорес вернулась с мылом и полотенцами. Ее темные глаза
расширились, лишь только она увидела машинку. Я объяснил ей: так я
зарабатываю на жизнь, пишу разное.
- Вам придется выехать, - сказала она.
- Выехать? Почему?
Она вытащила из кармана юбки сорок долларов и положила на комод.
- Пишущая машинка стучит, - сказала она. - А человеку за стенкой
нужно хорошо высыпаться.
Дверь, отделявшая мою комнату от соседней, была из толстого ореха.
Стены - непробиваемые. А машинка у меня тихая. Я ей показал, потыкав в
клавиши.
Пообещал, что шума не будет. Но она уже все решила. Покачала головой -
медленно, упрямо. Я начал закидывать пожитки обратно в чемодан. Думал,
какая она неразумная. И ненавидел соседа, кем бы он ни был; я проклинал
его.
В коридоре раздались шаги. И появился он, этот человек из соседней
комнаты.
- Кристо! - произнесла женщина.
Он остановился, глядя на меня, и я заметил странное оживление любви,
осветившее лицо миссис Флорес: ее темные глаза обожали его.
- Здрасьте, - сказал он.
Механическое, холодное приветствие. Он тоже почувствовал ее
возбуждение. И не желал его. Защищался от него. Высокий, подтянутый,
симпатичный филиппинец лет тридцати пяти. Прекрасно одетый, особенно -
желтый галстук, солнцем сиявший с его шеи.
- Что-то не так? - осведомился он.
- Он пишет на машинке, - сказала миссис Флорес. - Вы не сможете
спать, если он останется. Вам нужен отдых. Вы и так неважно спите.
- Я хорошо сплю, - ответил тот. - Откуда вы это знаете - как я сплю?
Подсматриваете?
Он хотел услышать от нее ответ. Глаза его расширились от негодования.
Миссис Флорес опустила голову.
- Плохо, когда женщина смотрит на спящего мужчину, - провозгласил он.
- - Мне это не нравится.
Она приняла выговор спокойно, стоически. Кристо улыбнулся мне.
- Пожалуйста, оставайтесь, друг мой, - сказал он. - Хорошо, когда
сосед - образованный человек, с пишущей машинкой.
Я поблагодарил его, и мы пожали руки.
- Зовут Сьерра. Кристо Сьерра.
- Джон Лэйн, - представился я.
А сам наблюдал за миссис Флорес. Она не выказала никаких чувств. Мне
хотелось, чтобы она взяла и сама сказала, что комната - моя. Пятясь в
коридор, пока Кристо придерживал ей дверь, она одарила меня единственным
неумолимым взглядом.
И я остался один в своей комнате. Сел и попытался работать. И хотя в
уме у меня вспыхивала та страсть, с которой миссис Флорес смотрела на
Кристо, на бумагу она переноситься не хотела.
Нет, никак не хотела. Через три дня единственными сливками работы
мозга, которыми я мог похвастаться, были лишь комки мятой бумаги. Я ходил
взад-вперед по скрипучему полу. Колошматил себя по голове, катался по
кровати, таращился в потолок. Бдительно прислушивался ко всем звукам дома.
Каждое утро я слышал, как Кристо уходит. Возвращался он обычно только
поздно вечером, иногда заполночь. На третьем этаже обитали два других
жильца. У старого мистера Эшли что-то было с сердцем, и слышали его редко.
Второго человека я ни разу не видел и вообще не знал. Теперь же я ловил
себя на том, что постоянно прислушиваюсь к кошачьему шелесту гуарачей
миссис Флорес. Даже имя ее меня беспокоило. Я твердил себе, что с ее
молодостью и красотой ее должны звать Долорес или Мария - или что-нибудь
в этом же роде, соответствующее темной красе ее лица.
Каждое утро, после того, как Кристо уходил, я слышал, как она ходит по
его комнате. Вытирает пыль, заправляет ему постель. Всхлипы ее доносились,
словно трепет голубки в западне.
От старого Эшли я узнал о ней кое-что. Он в этом доме жил уже лет
двадцать.
Помнил, как миссис Флорес его купила три года назад. Мужа ее убили на
фронте.
Тот оставил ей столько, что хватило на дом. Если Эшли и подозревал, что
она влюблена в Кристо, то виду не показал. Но интересно, что сразу же он
заговорил о филиппинце. Кристо работал на фруктовую компанию, служил
нарядчиком на складе.
Я поговорил с Кристо через неделю. Тогда-то в первый раз я и увидел его
комнату.
Дело было после заката еще одного стерильного дня, когда на бумаге
ничего не осталось. Он постучал в дверь, разделявшую наши комнаты. Когда я
ответил, ключ в замке повернулся, и он открыл дверь.
- Здрасьте, - сказал он. - Хотите немного выпить? - И нахмурился,
видя, в каком состоянии моя комната.
- Миссис Флорес обещала мне корзину для мусора, - сказал я.
- Трудная работа, да? - спросил он, кивая на машинку.
Мне этот Кристо нравился. Вот, по крайней мере, один человек,
понимающий мои проблемы. Он отступил на шаг и поклонился в сторону своей
комнаты.
- Добро пожаловать.
При виде его жилища у меня захватило дух. Я уже почти забыл, что такие
места существуют. Там стояли лампы: три мягко светившихся торшера лили
электричество на комнату, так богато обставленную, что я не поверил своим
глазам. В одном углу был камин. Перед ним стояли два роскошных кресла из
красной кожи, между ними низенький столик, а на столике в элегантной
простоте размещались графин ликера, ваза с кубиками льда и поднос с
бокалами.
Ошеломленный, я завертел головой. На всех стенах висели репродукции
Курье и Айвза в дорогих рамах. Комната была угловой, и две стены ее были
облицованы сучковатыми сосновыми панелями и залиты ярким лаком. Я коснулся
драпировок, закрывавших двойные окна. Золотые узоры из набивного ситца на
синем фоне. И все это время Кристо наблюдал за мной, довольный. Стоя у
камина, он смешал два коктейля, спокойно улыбаясь одними уголками губ.
Казалось, он приглашает меня все тут осмотреть. Я же рыскал везде,
открывал все двери. Вот чулан с его одеждой. Как и можно было ожидать, все
костюмы висят аккуратно, будто безголовые фигуры его самого. А вот его
галстуки - не так много, как я предполагал, всего дюжина или около того,
- но каждый приковывает взор немедленно. Я закрыл дверь и замер перед
следующей.
- Вы не возражаете? - спросил я. - Можно уже до конца посмотреть?
- На здоровье.
Там была ванная. Абсолютно личная ванная Кристо Сьерры. Когда я увидел
стойку душа за панелями матового стекла, то впервые позавидовал Кристо.
- Вам повезло, - сказал я ему.
Он отмахнулся от меня, пожав плечами. Передал коктейль. Я подошел к
вазе с фруктами и композиции из цветов, что стояли на столике рядом с
тахтой.
- Так вы и цветы тоже любите? - спросил я.
- Нет.
- А миссис Флорес вам нравится?
- Прекрасная женщина, - ответил он, обоводя рукой комнату. - Дала
мне все это. Рента - пять в неделю. Хочу платить больше. Не берет.
- У нее хороший вкус.
- Прекрасная женщина. Но не для Кристо Сьерры.
- Я слышу ее тут каждый день. Она плачет.
- Я знаю. Ничем помочь не могу. Не мой тип.
Мне стало интересно, какой тип - его, но спрашивать я не стал.
Мы развалились в кожаных креслах, покуривая и потягивая коктейли.
Казалось, мы знали, что впереди - серьезный разговор. Мы осушили бокалы,
и он налил еще.
- Мистер Лэйн, - сказал он. - У меня есть большая мечта. Большая. Вы
- - писатель. Вы поймете.
Его мечтой было с триумфом вернуться в свою родную деревню Виллазон, в
семидесяти милях к северу от Манилы. Двадцать лет назад, когда ему было
пятнадцать, Кристо приехал в Соединенные Штаты. Каким-то образом ему
удалось избежать нищеты и опустошения Виллазона только для того, чтобы
попасться блистательной нищете Калифорнии. Но это все было в прошлом. Ему
удалось выжить.
Он собирал виноград в Модесто, хлопок в Бейкерсфильде, спаржу в
Сакраменто, сельдерей в Венеции, канталупы в Имперской Долине. Он
закатывал тунец в Сан-Педро. Голодал в Окснарде, Ломпоке и Сан-Диего.
Однажды чуть не умер от пневмонии в больнице округа Саттер. Однажды целый
месяц жил на вокзале Юнион-Стэйшн в Беркли.
Но ни разу за все эти годы он не влюбился, не встретил мечту своей
души. Теперь он рад, что не нашел ее в то горькое время. Он мог бы
потерять ее из-за собственной неспособности одеть и накормить ее. Но
хорошие времена, в конце концов, пришли к Кристо. Он копил деньги годами.
Поскольку он хорошо изучил повадки простых рабочих, ему стали хорошо
платить за эти знания. Теперь он был нарядчиком, боссом.
- Смотрите. Я вам покажу.
Он извлек блокнотик, в котором были записаны его банковские вклады. Я
прочел цифру. Там было почти семь тысяч.
- Скоро вернусь в Виллазон, - сказал он. - Куплю плантацию табака.
Ибо он знал точно, чего хочет. Сотню акров в холмах над родной
деревенькой.
Мальчишкой он часто играл в тех холмах со своей собакой. А скоро
вернется, как герой, и принесет процветание своей семье.
- Скоро?
- Как только найду себе жену. Это моя мечта.
- А может, вы ее не найдете. Это может растянуться на многие годы.
Он покачал головой. Теперь он уже готов найти ее. Теперь у него есть
деньги. В этом-то и разница.
- Из миссис Флорес может выйти чудесная жена.
- Не мой тип.
- А каков ваш тип?
- Не тип миссис Флорес. Другой.
- И где вы ее ищете?
- По всему Лос-Анжелесу. Каждую ночь. Весь день по субботам и
воскресеньям. Я хожу по улицам, в магазинах, везде ищу. В кино, в кафе. По
воскресеньям в церкви. По всей Южной Калифорнии ищу. Иногда езжу в
Лонг-Бич, в Сан-Бернардино.
Уже скоро я ее найду.
- И вы хотите американскую девушку.
- Должна быть американкой. Типичной американской девушкой. Было время
- было предубеждение против филиппинцев. Сейчас нет. Должна быть
американкой, ради детей. Чтобы рожать пионеров, для плантации.
