думать, что он не в том месте, где находится.
Птичка с разноцветными крыльями в панике вылетела из гнезда, услышав
чириканье телефона Наварра. Но телефон смолк, и после минутного раздумья
птица решила провести осторожную разведку. Она уселась на ветку, так,
чтобы быть вне досягаемости телефона, и посмотрела вниз, на свой дом,
озадаченно почесывая лапкой клюв.
Телефон лежал среди сокровищ птицы - осколков мозаики, блестящей
обертки от конфет, авторучки, нескольких разноцветных камешков, детского
колечка. Мысль о том, чтобы эта штука перехватила у нее трофеи, была для
птицы невыносима. Чертов предмет только притворялся неживым.
Когда телефон снова зачирикал, птица в тревоге подняла крылья, но
всего лишь отступила на несколько шагов вдоль ветки. Чириканье
продолжалось. Беспокойство птицы улеглось, и она придвинулась ближе; в ее
мозгу медленно поднималось чувство торжества.
Эта штука разговаривала! У птицы никогда раньше не было говорящих
сокровищ. Она растопырила перья и произнесла: - Ку-у-у!
Телефон продолжал чирикать. Птица ответила ему. Наконец, в
Пеленг-Сити страховой агент повесил трубку, и телефон замолчал.
Птичка с яркими перьями вернулась в гнездо, радуясь новому другу.
Материалистический подход к жизни, как могла бы засвидетельствовать
птичка с яркими перьями, не всегда сопровождается мещанством, которое
приписывают ему его противники. Взять, например, радости, которые
доставляет возможность окружать себя предметами, приносящими комфорт и
удовольствие, - хорошими винами, произведениями искусства, книгами в
кожаных переплетах, прекрасными средствами транспорта - и человек вполне
может послать весь мир подальше. Существуют и худшие способы устраивать
жизнь, но только в тех случаях, когда материалистический импульс переходит
от комфорта к принуждению, он становится отвратительным. Никому не
требуется в хозяйстве больше одного дуршлага, и если кто-то задается целью
коллекционировать платиновые дуршлаги с ободками, отделанными
бриллиантами, и донышком, разукрашенным аллегорическими рельефами, причем
все это с единственной целью - выставляться перед соседями, в таком случае
наблюдатель может смело сделать вывод о том, что материалистический
импульс вышел из-под контроля.
Признанное воровство основывается на материализме, но без мещанства и
обывательщины. Человек ищет совершенный предмет, лучший из предметов своей
категории, самый редкий и поразительный, а потом своими собственными
усилиями отваживается завладеть им. Таким образом, вульгарная кража со
взломом превращается в приключение в стиле эстетического романтизма. Сотню
лет назад Ральф Эдверс узрел Черепок Элтдауна и понял, что должен
завладеть им, что ему не будет покоя, пока он не положит черепок на
ладонь, не увидит, как его темные отблески пляшут в свете его камина.
Неудивительно, что он потратил полжизни на попытки его украсть - не для
того, чтобы продать, но чтобы оставить его себе, ради собственной славной
персоны, - и наконец, истратив в погоне за Черепком все заработанные им за
целую жизнь воровством деньги, зажав его в руках и зная, что Черепок уже
принадлежит ему, он окончил жизнь самоубийством, прижав Черепок к груди,
предпочтя покончить с собой, чем увидеть, как Имперское управление доходов
продаст Черепок, чтобы уплатить налоги. Кто станет его осуждать? Он был в
первую очередь романтиком, а потом уже - материалистом.
Но можно быть материалистом и при этом необязательно прыгать за борт.
Взять, например, философию птички с яркими перьями: найди что-нибудь
красивое, принеси домой, сядь на него и подружись.
Домашние удобства - всегда самые лучшие.
Лейтенант Наварр смотрел на разрушения в доме Амалии Йенсен. Он
вызвал полицию, как только обнаружил обломки Говарда, разбросанные по
крыше. Меня ПРЕСЛЕДУЮТ, подумал он. Кто-то ходит за мной и проделывает все
эти вещи.
Лейтенант последовал за офицером Панкатом в гостиную, переступая
через мусор. Смертельно раненные цветы источали предсмертный аромат.
- Я пообедал. Мы поговорили. Я улетел домой.
Что еще он мог сказать?
- Нет. Я никого не видел. Я едва знал эту женщину.
Офицер Панкат посмотрел на лейтенанта спокойными миндалевидными
глазами:
- Учитывая инцидент, происшедший вчера вечером, как вы думаете, сэр,
может, кто-то преследует вас?
Наварр вздрогнул. Он как раз думал об этом. Но все, что он мог
сказать, было:
- Но почему?
Пааво Куусинен вышел из своего флаера и обследован желтую траву. Над
его головой под легким ветерком шелестела листва. В миле от него находился
дом Амалии Йенсен, окрашенный в пастельные тона. Здесь, как обнаружил
Куусинен, ночью ждали двое Хосейли; он легко нашел на земле следы флаера и
две пары отпечатков ног - маленьких и больших, обе пары по форме башмаков
были следами Хосейли.
Некоторое время Куусинен следовал за сержантом Тви - от дома Наварра
до поместья, которое, как выяснилось по наведении справок, было снято
сторонницей Империи графиней Анастасией. Оттуда он последовал за Тви к
дому Амалии Йенсен, где он услышал грохот и увидел, как Тви и ее огромный
сообщник выносили бесчувственное тело, которое они доставили в дом
графини. Куусинен отправился к дому Мейстрала, но, похоже, там никого не
было. Он проверил по своему сканеру утренние отчеты, узнал, что было
совершено ограбление в доме Наварра, и вернулся как раз вовремя, чтобы
увидеть, как Наварр берет курс на город. Куусинен последовал за ним и
увидел, как Наварр приземлился на крыше дома Йенсен.
Куусинен тщательно обследовал землю и обнаружил две пустые палочки,
которые, по-видимому, сосал огромный Хосейли, пока маленький проводил
разведку в доме Йенсен. Больше ничего интересного не было.
Он вернулся к флаеру и велел сканеру поискать отчет об ограблении в
доме Наварра. В отчете появилось дополнение - описание единственного
исчезнувшего предмета - серебряного крионного контейнера. К официальному
описанию прилагалось описание из аукционного каталога: "с источником
питания, Имперская печать, с9, вес 16 кг, размеры 18х17 см". Была еще
приписка: "стоимость примерно 18 н".
Странно, подумал Куусинен. Контейнер казался не настолько ценным,
чтобы из-за него поднимать такой шум. Он поразмыслил, что бы такое могло
быть внутри, на минутку задумался над активными действиями, которым был
свидетелем: двое Хосейли, общающиеся с графиней-империалисткой и имперским
бароном, - и подумал о том, каким же образом это может быть связано с
серебряным контейнером, Амалией Йенсен и меднокожим лейтенантом из Помпей.
На этот счет у него не было никаких соображений. Зато была довольно
твердая уверенность в том, что каким-то необъяснимым образом эта загадка
имела отношение к Мейстралу.
Куусинен проследил, как флаер лейтенанта Наварра взлетал с крыши дома
Амалии Йенсен, и решил, за неимением других идей, последовать за ним.
Поднимаясь за Наварром в небо, он принял решение повисеть на хвосте у
лейтенанта еще несколько часов, а затем вернуться к дому графини. Может
быть, кто-то из них приведет его к Мейстралу.
Это было самое интересное развлечение Куусинена за последнее время.
Серебряный контейнер все еще стоял на столе у Мейстрала, отказываясь
покидать его. Мейстрал вернулся в комнату после разговора с Николь и
обнаружил, что хранилище спермы Императора, как некое магнетическое чудо,
притянул оставшихся троих поближе к себе. Грегор и Пьетро придвинули к
нему свои стулья и сидели, наклонившись вперед, почти не глядя друг на
друга, хотя и вели разговор. Роман по-прежнему стоял, все еще дрожа от
невысказанных эмоций, нависая над плечом Грегора и время от времени
приподнимаясь на цыпочки, чтобы ему было лучше видно. Это было живое
воплощение Имперского присутствия.
- Если ситуация в Империи не изменится, - говорил Пьетро Кихано, -
Ннис может протянуть еще несколько поколений. Когда же он, наконец,
сыграет в ящик, Семейство Королевской Крови будет вынуждено собраться,
чтобы выбрать нового Императора. Семье потребуются годы, чтобы принять
решение, и к концу их размышлений мы в Созвездии должны иметь твердое
представление о том, кто придет к власти. У Созвездия Человечества будет
длительная передышка, и если сторонники нового Императора возьмут на себя
обязательство повторно завоевать нас, у нас будет время, чтобы
подготовиться.
- За хорошую цену, сэр, - произнес Мейстрал и опустился на свой стул,
- будущее Созвездия может попасть под ваш контроль. - Он откинулся назад,
сопротивляясь притягательной силе серебряной реликвии.
Пьетро бросил взгляд на Мейстрала, тщетно пытаясь заглянуть в его
прикрытые веками глаза:
- У нас в казне имеется всего шестьдесят, да и то потому, что мисс
Йенсен взяла личный заем.
- Возможно, вам стоит самому взять заем, м-р Кихано.
- Я еще учусь. Я занимаюсь в аспирантуре по курсу математики, и денег
мне никто не одолжит. Но шестьдесят я могу выдать вам прямо сейчас.
- Вы не мисс Йенсен. А у меня контракт с нею.
В глазах Пьетро отразилось отчаяние:
- На карту поставлена Судьба Созвездия, - сказал он. - Не можете же
вы...
- М-р Кихано, - прервал его Мейстрал, - должно быть, вы в своем
энтузиазме упустили кое-что из виду.
- Сэр? Что именно?
- Я вор по профессии. И заботиться о Судьбе Созвездия - не моя
РАБОТА.
Грегор фыркнул, но Пьетро это не остановило:
- Должна же у вас быть какая-то человеческая порядочность, к которой
я могу взывать.
- ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ПОРЯДОЧНОСТЬ? - казалось, Мейстрал взвешивал эти
слова. Затем покачал головой. - Боюсь, что ее у меня нет, м-р Кихано.
Порядочность, которой я обладаю, почти наверняка хосейлийская. - Он тонко
улыбнулся Пьетро. - А вот непорядочная сторона - целиком и полностью
человеческая.
Пьетро Кихано окинул Мейстрала долгим холодным взглядом:
- В таком случае, если мисс Йенсен - единственное лицо, с которым вы
будете иметь дело, давайте разыщем ее.
Мейстрал уже открыл рот, чтобы заметить, что спасение попавших в беду
девиц - тоже не его работа, но тут прочистил горло Грегор.
- Босс, - заявил он, - это плохая мода - позволять людям шляться
вокруг и выкрадывать ваших клиентов. Это позволяет им думать, что они
могут вертеть вами.
Мейстрал нахмурился:
- У меня нет привычки подвергать себя опасности ни за что.
- Вы же хотите, чтобы ваша клиентка вернулась, так, босс? Еще как
хотите. Есть способ это сделать. Найдите ее и освободите.
- Могу я поговорить с вами с глазу на глаз, сэр? - подал голос Роман,
он говорил на Хосейли. Мейстрал кивнул.
Он позволил Роману увести себя в спальню. Когда Роман заговорил, он
заговорил на Высоком Хосейли, и голос его дрожал от с трудом скрываемого
гнева.
- Вашу клиентку похитили, сэр, - сказал Роман, - а ваше дело еще не
завершено. Похитители знали о вашей заинтересованности, но действовали без
всякого уважения к ней, не посоветовавшись с вами. Это оскорбление, а
принимая во внимание то, кем они могут оказаться, - это еще и вызов вашей
чести. Оскорбление не должно остаться без ответа.
По мере того, как предложения на Высоком Хосейли следовали одно за
другим в идеальной форме и ритме, как элементы какого-то сложного
математического действия, в душе Мейстрала росло удивление. Учитывая
логику Хосейли, выводы были абсолютными. Мейстрал попытался найти пробел в
аргументации, но не сумел.
Так вот из-за чего так раскипятился Роман. Если бы все эти события
