сказать тебе "нет"? То, что ты переслал их через Сотэрика, только улучшит
ее отношение к тебе. А это тоже не повредит.
- Не выдумывай ерунды! Если Хелвис не было за столом, то кому еще я
мог дать сласти для мальчика, как не ее брату?
Однако цепляясь к мелочам, в глубине души он знал, что кельт был
прав. Его неудержимо влекло к Хелвис, и это чувство осложнялось сознанием
своей вины, хотя бы и случайной. И все-таки, когда он встретил ее
несколько дней назад, она была спокойна и ни в чем его не винила. Сотэрик,
разумеется, был бы слепым, если бы не заметил знаков внимания, которые
Марк оказывал его сестре, но он ни разу не выразил неудовольствия по этому
поводу, - многообещающий знак. А то, что его чувства, возможно (нет,
наверняка), уже стали предметом сплетен среди солдат Видессоса, больно
уязвило трибуна, который никому, кроме друзей, не раскрывался. Когда Гай
Филипп вернулся к прерванному разговору, он вздохнул с облегчением.
- Надо усилить строй копейщиками и дать им хорошие длинные копья. Как
только всадники подъедут ближе, твои расчудесные намдалени согреются
по-настоящему. Лошади не настолько глупы, чтобы мчаться на острие.
Виридовикс с выражением посмотрел на центуриона.
- Ты - самый занудливый из всех людей, что я видел. Если ты не
прекратишь болтать о каких-то жалких копьях, чтоб их взяла Эпона, мы
утопим тебя в бочке с пивом.
- Когда-нибудь я утоплю _т_е_б_я_ в бочонке с пивом, - сказал Гай
Филипп, глядя ему прямо в глаза. - И тогда ты увидишь, хорошо ли я умею
менять тему разговора.
Маврикиос готовился покончить с Каздом раз и навсегда, но западный
противник Империи тоже не сидел сложа руки. Как обычно, орды диких
кочевников передвигались по степи и через реку Егирд в северо-западную
части страны - той, что когда-то была Макураном. Эту территорию Казд занял
около ста пятидесяти лет назад. Каган Вулгхаш отнюдь не был дураком.
Вместо того чтобы дать поселенцам осесть и начать нормальную жизнь, что
могло помешать Казду, он постоянно изматывал их рейдами, обещая кочевникам
добычу, славные битвы и помощь армии Казда. Кочевники, более подвижные,
чем их противники, просачивались через горы Васпуракана, спускались в
плодородные долины и внезапно нападали на крестьян, грабили, насиловали,
убивали. Конница, словно поток воды, просачивалась в любые щели обороны и
умела отступать там, где все пути к отступлению были отрезаны. И, к
сожалению, это происходило слишком часто...
Во главе их стоял Авшар.
Марк ругался, а Нефон Комнос уверял, что первые донесения о нем были
ложью. Но очень скоро им пришлось убедиться в том, что это правда. Слишком
много беженцев, прибывших в Видессос, имея с собой только то, что они
смогли унести на плечах, рассказывали о том, что с ними произошло, и это
уже не оставляло места для сомнений. Князь-колдун даже не пытался скрыть
свое присутствие. Наоборот, он выставлял себя напоказ, чтобы запугать
своих врагов. В белых одеждах он ехал ка черном скакуне, который был в два
раза больше обычных степных лошадей его солдат-кочевников. Меч его
приносил гибель каждому, кто осмеливался сразиться с ним, а его большой
лук посылал стрелы дальше, чем любой другой. Говорили, что тот, кого
коснулись эти стрелы, умирал, даже если рана была совсем незначительна.
Говорили также, что ни одно копье, ни одна стрела не могут коснуться его
тела и один только вид колдуна повергает в ужас любых храбрецов. Марк
вполне верил этому. Он помнил заклинания, разрушенные его мечом.
Лето вступило в свои права. Вожди на западе вели боевые действия
против Казда, не получая поддержки из столицы. Никто из римлян не мог
понять, почему Маврикиос, человек дела, ничего не предпринимает. Когда
Скаурус заговорил об этом с Нэйлосом Зимискесом, тот ответил:
- Слишком скоро - хуже, чем слишком поздно. Шесть недель назад, даже
три недели назад, я согласился бы с тобой. Но если все не уладится, то
боюсь, не будет уже Империи и нечего будет спасать. Поверь мне, мой друг,
все не так просто, как кажется.
Но когда Марк захотел узнать поближе о том, что происходит, Нэйлос
ответил ему туманными заверениями, что все будет хорошо и уладится как
надо. Римлянин понял одно: Нэйлос знает больше, чем собирается ему
рассказать.
На следующий день Скаурус сообразил: нужно поговорить с Фостисом
Апокавкосом. Он даже хлопнул себя по лбу. По правде говоря, бывший
крестьянин так основательно влился в ряды римлян, что трибун часто забывал
о том, что он не был с легионерами в лесах Галлии. Новое "подданство" -
служба в римском легионе - сделало его более разговорчивым, чем Зимискеса.
- Знаю ли я, почему мы еще не выступили в поход? А ты хочешь сказать,
что не знаешь этого? - Апокавкос уставился на трибуна. Он пощипал
подбородок, как будто хотел дернуть себя за бороду и усмехнулся сам над
собой. - Все еще не могу привыкнуть к этому бритью. Ответ на твой вопрос
очень прост: Маврикиос не уйдет из города, пока не убедится в том, что
останется Императором, когда придет пора возвращаться домой.
- Чума на эту политическую борьбу! Вся Империя в опасности, а они
разбираются, кто должен сидеть на троне!
- Ты бы думал иначе, если бы сам сидел на троне!
На это Скаурус пытался возражать, но вовремя вспомнил историю
последних десятилетий Рима. Слишком часто такое случалось и у него на
родине. Войны против понтийского царя Митридата продолжались гораздо
дольше, чем необходимо, только потому что легионы, сражавшиеся с ним,
поддерживали партию Суллы или партию Мария. Но не только отсутствие общих
вождей разобщало солдат, легионы часто возвращались из Малой Азии в
Италию, чтобы принять участие в очередной вспышке гражданской войны.
Видессиане были такими же людьми, как и все. И, видимо, не следовало
требовать от них слишком многого. Они не могли не быть такими же глупцами,
что и остальные.
- Похоже, ты понимаешь, что происходит, - сказал Апокавкос, видя, что
Марк, скрепя сердце, вынужден был согласиться с ним. - Кроме того, если ты
все еще сомневаешься в моих словах, то как ты объяснишь, почему Маврикиос
оставался в городе весь год и не отправился воевать с Каздом? Тогда все
было намного опаснее - он просто не осмеливался уехать.
Это многое объяснило римлянину. Неудивительно, что Маврикиос выглядел
так мрачно, когда говорил, что раньше не мог напасть на Казд! В прошлом
году сила Империи возросла, а перед лицом опасности со стороны Казда
возросло и ее единство. Трибун понимал теперь, почему у Маврикиоса такие
усталые, налитые кровью глаза - было странно, что он вообще мог спать.
Но власть и единство в Видессосе отнюдь не шли рука об руку. Марк еще
раз убедился в этом через несколько дней. Трибун просил Апокавкоса время
от времени узнавать, что делается на улицах города. Марк видел, как
намдалени оставались в неведении относительно того, что происходит в
городе вокруг них, как они питались неверными слухами. Он не хотел, чтобы
с римлянами происходило то же самое. Донесение Фостиса заставило его
благословить богов за свою предусмотрительность.
- Если бы это не касалось нас, то я, наверное, не стал бы говорить
тебе все, - пробормотал Апокавкос. - Но я думаю, что в течение следующих
нескольких дней нам лучше без особой нужды не показываться в городе.
Поднимается недовольство против проклятых островитян, а слишком многие
здесь считают, что римляне и намдалени идут в одной упряжке.
- Недовольство против намдалени? - спросил Марк. Фостис кивнул. - Но
почему? Они иногда вздорили с Империей, это правда, но сейчас они пришли в
город для того, чтобы воевать с Каздом.
- Их слишком много, и они слишком задирают нос, эти наглые варвары. -
То, что Фостис так привязался к римлянам и перенял их обычаи, еще не
говорило о том, что его симпатии распространяются на людей Княжества. - Но
мало того, они заняли дюжину храмов для своих служб, проклятые еретики. Не
успеешь оглянуться, как они начнут обращать добрых людей в свою веру. Так
дело не пойдет.
Марк сжал зубы, чтобы не закричать. Неужели никто в этом фанатичном
мире не может хотя бы ненадолго забыть о религии ради дела? Если Фос и в
самом деле одержит победу над дьявольским наваждением, которому
поклонялись намдалени, над Фосом-игроком, то эта победа в конце концов
достанется Скотту. Когда римлянин сказал об этом Апокавкосу, тот ответил:
- Я ничего не знаю, но я скорее соглашусь, чтобы Вулгххаш завладел
Видессосом, чем отдал бы столицу князю Томонду из Намдалена.
Разговор был бесполезен. Марк махнул рукой и ушел, чтобы предупредить
Сотэрика. Но в казарме его не оказалось.
- Он у своей сестры, - сказал один из солдат, койка которого была
рядом с койкой Сотэрика.
- Спасибо, - поблагодарил трибун и пошел вверх по лестнице. Как
обычно, возможность увидеть Хелвис заставила его радоваться и волноваться.
Он уже несколько раз находил предлог встретиться с Сотэриком только для
того, чтобы увидеть и Хелвис, если она окажется неподалеку. "Но на этот
раз, - напомнил он себе, - встреча с намдалени действительно была очень
срочной. И очень важной".
- Клянусь Богом-Игроком! - воскликнул Сотэрик, когда увидел, кто
постучался в дверь Хелвис. - А мы только что говорили о тебе.
Это походило на вежливое приглашение, и Марк не знал, что об этом
думать.
- Ты не возражаешь против глотка вина? - спросила Хелвис. - Может
быть, хлеба с сыром?
Она уже не была той ослепительной женщиной, которую Марк встретил
несколько недель назад, но время, как это всегда бывает, оказало свое
целительное воздействие. Выражение боли и печали на ее лице почти исчезло.
Изредка ее прекрасные черты даже оживляла улыбка.
Из спальни в гостиную вбежал мальчик. В руках он сжимал маленький
деревянный меч.
- Убей казда! - произнес он сурово и взмахнул мечом.
Хелвис схватила его и подбросила в воздух. Он взвизгнул от
удовольствия и выронил свой меч.
- Еще! - крикнул мальчик. - Еще!
Но мать вместо этого сжала его в своих объятиях - он опять напомнил
ей Хемонда.
- Иди погуляй, малыш, - сказал Сотэрик, когда племянник встал на
ноги. Схватив меч, мальчуган умчался с такой же скоростью, с какой только
что ворвался в комнату.
Вспомнив своих сестер, Скаурус подумал, что все дети этого возраста
или крепко спят, или носятся как угорелые - середины не бывает.
Когда Мальрик ушел, Скаурус рассказал Сотэрику то, что он узнал от
Фостиса Апокавкоса. Первой реакцией островитянина была не тревога, как
ожидал трибун, а, скорее, глухая злоба.
- Пусть они приходят, эти дурни! - сказал он в возбуждении, ударяя
кулаком по колену. - Мы очистим город от этих ублюдков и получим
возможность воевать с Империей. Тогда Намдален, наконец, получит мантию
Видессоса - почему бы и нет?
Скаурус поперхнулся, ошеломленно уставившись на него. Он знал, что
люди Княжества недолюбливали Видессос, да и всю Империю, но себялюбие и
чувство превосходства, прозвучавшие в голосе Сотэрика, были совершенно
ненормальными.
Хелвис тоже в недоумении смотрела на брата.
Как можно мягче Марк пытался возвратить его к реальности.
- Ты хочешь захватить и удержать город, имея шесть тысяч солдат? -
спросил он вежливо.
- Восемь тысяч! И некоторые из каморов присоединятся к нам, я уверен.
Они любят пограбить.
- В этом я не сомневаюсь. И когда вы избавитесь от остальных
кочевников, от императорских гвардейцев-халога, от сорока тысяч
