патриархов, как перчатки. Но...
- Тем самым Русь осталась один на один со всеми невзгодами, в то время
как в других странах - единый жрец направлял общие усилия разных государей.
Не потому ли новое племя степняков на триста лет захватило разрозненные
русские княжества и ничего не смогло сделать с государствами другой
религии? Общие знания, передаваемые жрецами, несмотря на, как ты ее назвал,
светскую власть, общий алфавит - это очень много значит. Русь после Рюриков
огородилась от других стран - эта самая большая ошибка.
- Хм... Я как-то не думал о таком повороте...
- И вторую ошибку сделали потомки Рюрика - они разбили соседнее
государство хазар, с которыми можно было мирно соседствовать, оголив свою
страну от большой степи. И вот тебе результат. А дальше - все покатилось
комом, когда одна невзгода тянет за собой другую. И я, кажется, понял -
почему ваши историки ничего не знают про до Руриковскую Русь. Он был
захватчиком, и как любой захватчик первым делом уничтожил все упоминания о
побежденных правителях Руси, о киевских князьях. Не мог чудь, прусс или кто
там он был, принести государственность полянам. У полян, особенно киевских,
княжеские рода намного древнее будут. А уж скандинавом - и подавно быть не
мог - викинги два форта объединить не могут, где уж им государственность
полянам предлагать? А вот с последними годами твоего времени, что-то совсем
не понятно - ты говоришь одно, а думаешь совсем другое. Давай-ка еще раз
пройдемся по тем событиям, где вы своего князя убили...
Слово Всеволод сдержал. Рассказал все о том окошке, через которое сам
путешествовал. А когда Стас ушел, волхв еще очень долго сидел, прикрыв
глаза, восстанавливая в памяти картину событий и раскрашивая образы из
головы странного, но полезного гостя. Очень много интересного увидел волхв,
и даже зная, что многого ему попросту не понять, он хотел уловить суть...
Да, очень много интересного - куча мелочей, о которых Стас не
вспомнил, которые посчитал ненужными и незначащими...
Потом Всеволод словно очнулся: поднялся с места, велел одному из
учеников принести принадлежности для письма. Немного поразмыслив,
принялся выводить на березовой коре неровные строчки крупных
латинских букв. Старался ничего не упустить, надеялся передать
поточнее.
Он даже и подумать не мог, что еще много сотен зим спустя будут
будоражить умы шарлатанов, алхимиков, сатанистов, магов и просто, якобы,
ведьм свитки с тайным знанием, оставленные древним волхвом. Многие проведут
годы в поисках "скрижалей" и многие будут считать, что свитков на самом
деле не существует...
А потом их найдут, именно те самые тонкие листы из березовой коры с
неровными словами на латыни. И за пророческими записями потянется кровавый
след, и записи будут разделены на несколько частей, чтобы продолжить свой
путь к всемирной известности...
Большая их часть, вместе со спасающимися от христиан волхвами, попадет
в Европу: шарлатан-алхимик провансалец Мишель Нострадамус получит
известность, прослыв истинным пророком, и оставит после себя ЦЕНТУРИИ -
стихотворные переработки неуклюжих строчек Всеволода. И ученые станут
биться над расшифровкой запутанных объяснений...
А могила шарлатана, коим Мишель действительно будет являться,
подвергнется осквернению после его смерти. И это послужит справедливым
наказанием за предречение бесчисленных кровопролитий, переворотов и
перемен.
Но катрены будут написаны:
"Деяния предков свой век отслужили,
И череп разбит у старинных дворцов,
Ни в чем не повинных хватали и били,
Виновный скрывается в чаще лесов."
"Совсем не того ожидали так долго,
Ведь выпрыгнул зверь из народной мечты.
Нагих и голодных мятеж взял в дорогу,
С гор катится буря и в души стучит."
Отдельные листки попадут к церковнослужителям уже киевской Руси и
будут передаваться из поколения в поколение, числясь в списках самых тайных
документов церкви, пока однажды не найдут себе нового хозяина, человека по
имени, звучащем схоже с Немчином. Именно Немчин будет говорить о капище в
стольном граде, храме, который будет уничтожен. А на месте капища появится
водоем для бесцельного омовения... В конце-концов, Немчин приплетет и
кое-что от себя, чтобы поддержать слухи о своем провидческом таланте: "И
восстановит храм Сатана!" Как ни странно, про восстановление храма он не
ошибся...
А пока что - Всеволод, главный волхв русичей, только создавал своей
рукой все эти события. Он чувствовал, что надо торопиться - чтобы успеть
записать все полученные знания...
23.
Обратный путь по течению реки проскочили быстро. Уже подъезжая к Воже
Стас вновь остановил ладью у высокого обрывистого берега, который еще
весной не позволили ему обследовать Неждан с Кокорем. В этот раз он сумел
уговорить воина - сделать небольшую остановку:
- Да я только гляну, чего ты беспокоишься? Минут десять, и обратно!
Пойми, если там есть выход руд или каменного угля - Вожа будет жить
припеваючи долгие-долгие годы, и все время, проведенное в поисках
месторождений, не пропадет задаром. - Стас похлопал спутника по плечу,
быстро поднялся по обрыву и исчез.
- Вот проведает кто... - Кокорь беспокойно оглядывался.
Прошло полчаса, но Стас не появлялся. Воин вытащил лодию на берег и
полез вслед за геологом. Едва забравшись наверх, он услышал сдавленный
вскрик и тут же поспешил на голос.
Стас лежал на дне ловчей ямы, замаскированной тонкими ветками и дерном.
На дне были установлены острые осиновые колья и, судя по положению тела, -
геолог, падая, на один из них напоролся.
- Стас, - позвал воин сверху, - ты жив? - и добавил неуверенно:
- Уходить надо.
Стас застонал.
- Ох, беда-беда, - Кокорь срубил мечом небольшое деревце, спустил его
в яму и полез к напарнику.
Весь путь до места, где оставили лодию, воин нес геолога, потерявшего
сознание. На берегу наскоро осмотрев и перевязав рану, затащил его в лодию
и погнал опять вверх по течению, уплывая подальше от поселка. Под вечер,
когда, забившись в одну из многочисленных проток, воин стал перетаскивать
геолога на берег, Стас пришел в себя. Кокорь объяснил, что Стас пропорол
бок, сломал несколько ребер и потерял много крови, но тем не менее - в
поселок ему теперь нельзя: Ромил непременно узнает, что кто-то чужой попал
в ловушку при капище, а по характеру раны - сразу определит виновника, и
тогда Стаса ждет лютая смерть на алтаре. Ведь непосвященный чужак может
увидеть богов только перед своей смертью, вот потому-то он, Кокорь, и
решил, что лучше будет увести Стаса подальше от других глаз, а там - будь
что будет: либо выздоровеет, либо... Пока рассказывал, собрал костер,
повесил вариться утиную уху, а геолога укрыл брезентовым тентом.
Тихим голосом, чтобы не беспокоить рану, Стас спросил:
- И куда же нам теперь добираться?
- Есть тут недалеко одна лесная заимка, в ней никто не живет, придется
в ней зимовать.
- Не, зимовать нельзя, мне Всеволод рассказал - как нам всем к себе
домой вернуться... и самое позднее - в середине зимы мне нужно быть в Воже,
чтоб к дыре успеть, иначе еще на год задержимся.
- Ничего, до зимы еще далеко, может и поправишься к тому времени.
- Почему же ваши боги такие жестокие, что даже посмотреть на них
нельзя? И что, часто у вас людей за просто так убивают?
- Как это? - Кокорь удивился. Это что за придумки?
- Да в капище, в капище! - несдержанное восклицание пробудило боль и
Стас стиснул зубы...- Костей человеческих гора,- шипел он,- кровищи
засохшей море на алтаре! Черепа на кольях висят. Людей в жертву приносить,
это уж вообще... - он отхлебнул горячего утиного бульона и поморщился.
- Так боги, они ж требуют жертв, не за так ведь нам помогать! И когда
победу какую и когда урожай хороший...
- Ну-ка! Значит, когда мы хуннов побили, Ромил тоже кого-то в жертву
принес? - Несмотря на слабость и боль при каждом вздохе, Стас распалялся
все больше, озлившись на всех русичей, которые ничего и не подумали
рассказать гостям.
- А как же,- отозвался Кокорь,- один из наших, дружинник - изменил
против нас хуннам, а боги все видят.
- Расскажи, как было.
- Ну, трус этот Мартемьян, каждый ведал. А как мертвых спроводили -
Ромил решил его в благо дарение богам отдать. Он если что решил - только
воевода помешать и может. А воеводе тоже изменщики не к делу - он брата
нашего и отдал.
Стас даже выяснил, как приносят в жертву. А после отложил в сторону
кружку с бульоном - еда не лезла в горло.
- Пей, - просто сказал Кокорь, для которого принесение в жертву богам
человека было в порядке вещей, - тебе сейчас утиная ушица в самую пользу,
крови ты много потерял, нужно уху пить. А то хочешь - свежей крови попей, я
еще уток набью...
Тащил Кокорь Стаса до избушки на себе, на следующий день перенес и все
вещи. Начал лечить. К счастью для геолога, Кокорь, как и любой опытный
воин, разбирался в ранах не хуже иных докторов. Вот только нужные ему травы
все завяли и не имели целебной силы. И с едой первое время было трудно -
утки улетели на юг, зверя по чернотропу без собаки не очень-то и найдешь, а
по реке перед ледоставом во всю плыла шуга и сети тоже нельзя было ставить.
А с первым снегом в избушке объявился Неждан и был страшно удивлен,
увидев Кокоря со Стасом: тех почитали в поселке погибшими или попавшими в
плен к степнякам. По словам рудознатца, оба москвича, оставшись в поселке,
обустроились, переженились и прекрасно себя чувствуют, хотя и жалеют своего
непутевого начальника... иногда говорят, что он, Стас то есть, еще очень
даже может быть жив.
Рассказал Неждан и том, что степняки хотели погубить богов, но попав в
одну из ловушек - ушли ни с чем, и, как сказал Ромил, кого-то унесли
мертвым. При этих словах Стас с Кокорем переглянулись. А именно в этой
избушке Неждан сам зимовал который год, охотясь на соболей, куниц и белок.
Стас к тому времени уже вставал и медленно передвигался по дому без
посторонней помощи. Неждан поинтересовался - что же произошло со Стасом, на
что Кокорь немедленно ответил: дескать, степняки ранили, может даже те
самые, что на капище пробирались.
Оставшись наедине со Стасом, Кокорь заметил, что скорее всего Неждан
понял - кто был на капище, и где геолог получил свою рану.
Стас ответил спокойно:
- Ничего, до весны он отсюда не уйдет, а нас к этому времени в поселке
уже не будет.
Через месяц Стас, несмотря на слабость, довольно уверенно ходил и
принялся упрашивать Неждана с Кокорем взять его с собой на охоту.
Собственно, он твердо решил уйти в поселок до нового года и пешим маршрутом
хотел лишь проверить свои силы. Рудознатец отнекивался, дескать, куда тебе,
полежи еще, окрепни. Наконец, в один из вечеров он принес третью пару лыж.
- Готовься, завтра по утру все вместе пойдем.
"Камус - древнейшая вещь!" - думал Стас, скользя вслед за Кокорем и
Нежданом по лыжне. - Куда до нее нынешним мазям и смолам. Подбил лыжи
жесткой шкурой с сохатиных лодыжек и с любой горы скатишься не хуже
горнолыжника, а на подъеме спокойно идешь напрямую в пол-отвеса, лишь бы
хватило силы одолеть крутизну.
Они вышли на рассвете, и встали на утоптанную лыжню, проторенную за
месяц Нежданом по косогорам, через глухие хвойные массивы, между валунами,
покрытыми снежными шапками, между парящими незамерзающими ключами. Здесь, в
темных ельниках шныряют по ночам в поисках наживы проворные соболя и
куницы.
Стас перевел дыхание, слабость все же давала себя знать. Морозный
воздух студил зубы и слеплял ресницы. Но после такой пробежки стало жарко.
Да, при такой ходьбе не застынешь! Охотники отмахали около часа, а лыжня
все тянется и тянется дальше по охотничьим угодьям рудознатца - от одной
ловушки к другой.
Остановка, Стас привалился к неохватному стволу. У соседней елки
очередная кулема: шалашик из сухостоин, приваленных к дереву. С виду похоже
