Мальчик не есть без памяти... (Берет Киру за плечо.) Вставай. Иди со
мной. Тебя будет видеть госпожа.
КИРА. Я...
МОНАХ. Если разговаривать, я выломаю зубы. Вставай, иди.
БУДАХ. Ступам, Кира... Хуже не будет... Может, выпустят...
Кира встает. Монах, подталкивая ее в спину, ведет к двери.
ЗАНАВЕС
КАРТИНА ШЕСТАЯ
Апартамент дона Рэбы. В кресле сидит, положив ногу на ногу, Окана
в роскошном придворном платье, рассматривает ногти. Входит монах в
черной рясе с капюшоном.
МОНАХ. Приказание выполнено, госпожа.
ОКАНА. Пусть введут.
Монах, поклонившись, выходит. Сейчас же другой монах, со шпагой
наголо, вводит Киру.
МОНАХ СО ШПАГОЙ. Мальчик из дома Руматы.
Окана взглядывает на Киру, вскакивает, подходит и ней вплотную.
ОКАНА. Но это же не он! Это совсем другой!
КИРА. Другой не может... Он без памяти... Но я тоже из дома дома
Руматы.
ОКАНА. Интересно... (Обходит Киру кругом.) Где-то я тебя видела,
красавчик... (Монаху.) Иди. (Монах уходит.) Ну, хорошо, давай
побеседуем... (Берет Киру за руку, подводит к креслам, усаживает,
садится рядом.) Значит, ты тоже из дома Руматы... Кто же ты?
КИРА. Я... Я его паж...
ОКАНА. Ах, вот как... Паж... Определенно, я где-то тебя видела.
Мил, очень мил! Невинной юности пушок на розовых щеках... Вот только
глаз тебе подбили, но это пройдет... Если будешь вести себя хорошо,
так и быть, возьму тебя к себе...
КИРА. Я ни к кому не пойду от дона Руматы.
ОКАНА. Ты так предан ему? (Кира молчит.) Ну-ка, посмотри на меня!
Нет, где же я тебя видела!.. Ты знаешь, в твоем нежном возрасте лучше
служить прекрасной госпоже, нежели самому прекрасному господину. У
меня тебе будет хорошо. Да, решено. Беру тебя к себе. Но сначала о
доне Румате. Ты у него давно?
КИРА. С самого начала.
ОКАНА. С какого начала?
КИРА. Ну... с того дня, когда он приехал в Арканар.
ОКАНА. Ого! Почему же я ничего о тебе не знаю?
КИРА. Разве вы все знаете про дона Румату?
ОКАНА. Все. И кое-что сверх всего. Но спрашивать буду я. Итак, ты
все время при нем... Рассказывай, как он живет, много ли пьет, с кем
встречается?
КИРА. Вы же сказали, что все о нем знаете...
ОКАНА. Ты очень дерзкий мальчишка, но у тебя красивые глаза.
Ничего, мы поладим. Итак?
КИРА. Что - итак?
ОКАНА (топает ногой): Не зли меня! Кто у него любовница?
КИРА. У него нет любовницы.
ОКАНА. Врешь, красавчик. Во-первых, этого быть не может. Такой
превосходный кавалер, сразу видно столичное обхождение... В нашем
маленьком Арканаре любая дама почтет за честь... Он же не железный,
твой дон Румата!
КИРА. Многие его домогались, да никому ничего не удалось...
ОКАНА. А эта простушка, трактирщица? Я как-то видела ее, ходит в
обносках моды столетней давности, ковыляет, как уточка из-под
селезня... Не может быть, чтобы ты ее не знал. Выкладывай, не
стесняйся. Как у него с нею?
КИРА. Ничего такого не знаю... Да! Вспомнилось! Дней сорок назад
заявилась было к нему этакая придворная фря, разодетая, как кукла,
накрашена, надушена, шея от грязи и пудры серая...
ОКАНА (поднимается): Что-о?
КИРА; Я сама не видела, мне Уно рассказывал, наш слуга. Дон
Румата очень потешался...
ОКАНА (пристально глядит на Киру): <Не видела...> Ну да, вот кто
ты, оказывается... Теперь вспомнила. Ах ты сучонка! Холопка!
Оскорбительница! В мужское нарядилась, так думаешь, тебя уже и не
узнать?
КИРА (тоже встает): Чего разоралась? Ну да, меня зовут Кира, и я
- единственная возлюбленная благородного дона Руматы, а тебе - шиш!
(Делает оскорбительный жест.)
ОКАНА. Кто тебе глаз подбил? Смотри, сейчас и другой подобью!
(Хватает из-за пояса кинжал). Я тебе сейчас оба глаза выколю, дрянь
подзаборная!
КИРА (хватает со стола дона Рэбы медную статуэтку, замахивается):
Попробуй подойди, золоченая сволочь! Все твои мозги по стенам
раскидаю!
Несколько секунд они стоят в угрожающих позах, затем Окана
швыряет кинжал на пол, падает в кресло и закрывает лицо руками.
ОКАНА. И ведь ничего не стоит - кликнуть стражу и тебя вывесят
голую вверх ногами на вершине башни... сварят живой в масле... сожгут
на костре...
КИРА (аккуратно ставит на место статуэтку): Да, ничего не стоит.
Все в ваших руках, прекрасная дона.
ОКАНА. Но к чему это все? (Опускает руки, оглядывает Киру с новым
интересом.) Да, ты хороша собой... и мужской костюм тебе идет... И
все-таки я не понимаю... Слушай, Кира, жизнь дона Руматы на волоске,
ты знаешь?
Кира энергично трясет головой...
КИРА. Нет. С ним ничего не случится. Правда, его взяли... подло,
предательством, из-за меня... но это все равно. Я могу погибнуть, вы
можете погибнуть, но он все равно всех ваших победит.
ОКАНА. Почему? Каким образом? Никто еще не уходил живым из рук
дона Рэбы!
КИРА. Никто. А дон Румата - он уйдет. А дон Рэба ... Ну что ж -
дон Рэба... Это как паук, к которому в паутину оса попала...
ОКАНА. Не понимаю. Ты можешь изъясняться яснее, дерзкая
девчонкам?
КИРА. Не могу, прошу прощения.
В апартамент входят Рэба и Цупик.
РЭБА. Ага. Я вижу, здесь уже ведут следствие.
ЦУПИК. С этой стервой никакого следствия не требуется, господин
канцлер, ваша светлость. Эту паршивую девку надо отправить денька на
два в мои казармы, а потом врезать ей две сотни по мягкому и выгнать
из города...
РЭБА. Интересное предложение. Заслуживает внимания. Как вы
считаете, дона Окана?
ОКАНА. Не будем торопиться. Я забираю ее к себе.
ЦУПИК. Вот еще! Я сам ее взял, я и буду распоряжаться, прекрасная
дона! Это моя добыча! Всякие здесь будут махать кулаками после
драки...
ОКАНА. Вы пьяны, капитан Цупик. Не забывайтесь.
ЦУПИК. Это вы не забывайтесь, дона! Кончилось придворное житье,
всякие там фигли-мигли...
ОКАНА. Молчите, бакалейщик!
ЦУПИК. Придержали бы язычок, прекрасная дона... Был я
бакалейщиком, а ныне мне только свистнуть стоит...
РЭБА. Не будем ссориться, друзья. У нас дела поважнее, нежели
наказание этой бесстыжей в мужском костюме... Не правда ли, капитан?
ЦУПИК. Пусть скажут спасибо... А то как бы еще кое-кому не
прогуляться в казармы...
РЭБА. Вот и хорошо. Дона Окана, забирайте эту девчонку к себе и
глаз с нее не спускайте. Вы поняли? Не спускайте с нее глаз.
ОКАНА. Поняла. (Кире.) Идем.
Окана и Кира уходят. Рэба садится за свой стол, Цупик валится в
кресло сбоку. Рэба звонит в колокольчик. Входит монах в рясе с
капюшоном.
РЭБА. Приведите дона Румату.
Монах исчезает. Аба и еще один штурмовик вводят связанного Румату
- без камзола, в разорванной сорочке. За ними входят двое монахов.
РЭБА. А вот и благородный дон Румата. Наш старый и весьма
последовательный недруг.
ЦУПИК. Раз недруг - повесить!
Штурмовики ставят Румату перед столом и, отступив, становятся
справа и слева от него. Монахи застывают рядом со штурмовиками.
ЦУПИК. Или еще лучше - сжечь! Нужно сохранять у черни
уважительное отношение к высшим сословиям. (Хихикает.) Все-таки
отпрыск древнего рода...
РЭБА. Хорошо. Договорились, сжечь.
ЦУПИК. Впрочем, дон Румата может облегчить свою участь. Вы меня
понимаете, дон Рэба?
РЭБА. Не совсем, признаться...
ЦУПИК. Имущество. Эсторские Руматы - богатый род!
РЭБА. Вы, как всегда, правы, почтенный капитан. Что же, тогда
начнем по всей форме...
РУМАТА. Развяжите мне руки.
Цупик вздрагивает, отчаянно мотает головой.
РЭБА. А? (Смотрит на Цупика.) Я вас понимаю, капитан. Но если
принять некоторые меры предосторожности... Развязать его.
Один из монахов подскакивает к Румате и развязывает его. Цупик
поспешно вытаскивает шпагу, штурмовики берут топоры на изготовку.
РУМАТА (растирая затекшие руки): Предупреждаю, герцог будет
поставлен в известность об этом безобразии. Самоуправное вторжение в
дом благородного дворянина...
РЭБА. Герцогу это известно. Собственно, мы действуем по его
приказу...
ЦУПИК (злорадно): Вот так-то, благородный дон!
РЭБА. Итак, начнем. Ваше имя, род, звание?
РУМАТА. Восемнадцатый барон Румата дон Эстор... (Озирается.
Повелительно Абе.) Кресло! Аба обалдело роняет топор, кидается к
ближайшему креслу, придвигает Румате.) Благодарю. (Садится.)
ЦУПИК (ворчит): Болван...
РЭБА. Продолжим. Сколько вам лет?
РУМАТА. Двадцать пять.
РЭБА. Когда прибыли в Арканар?
РУМАТА. Год назад.
РЭБА. С какой целью?
РУМАТА. Предложить честь и шпагу герцогу Арканарскому.
РЭБА. Странно. Покинуть блестящую столицу метрополии...
РУМАТА. На то были обстоятельства.
РЭБА. Какие же?
РУМАТА. Я убил на дуэли члена августейшей семьи.
РЭБА. Вот как? А в чем была причина дуэли?
РУМАТА. Женщина.
ЦУПИК. Врет он все, господин канцлер, ваша светлость. А вы уши
развесили...
РЭБА. Вы слышите, дон Румата? Мы хотим правды! Одной лишь правды!
РУМАТА. Ага... А мне показалось...
РЭБА. Что вам показалось?
РУМАТА. Мне показалось, что вы хотите прибрать к рукам мое
родовое имущество. Не представляю, каким образом вы надеетесь его
получить?
ЦУПИК. А дарственная? А дарственная?
РУМАТА. Ты дурак, Цупик... Сразу видно бакалейщик. Тебе, конечно,
невдомек, что майорат не подлежит передаче в чужие руки...
РЭБА. Вам не следует разговаривать в таком тоне.
РУМАТА. Вы хотите правды? Вот вам правда, истинная правда и
только правда: ваш Цупик - дурак и бакалейщик.
ЦУПИК. Ну, сукин сын, дворянская сволочь...
РЭБА. Не будем отвлекаться, почтеннейший капитан. Ну-с, значит,
вы богаты, барон?
РУМАТА. Я мог бы скупить весь ваш Арканар, но меня не интересуют
помойки...
РЭБА (со вздохом): Мое сердце обливается кровью. Обрубить столь
славный росток столь славного рода! Это было бы преступлением, если бы
не вызывалось государственной необходимостью.
РУМАТА. Поменьше думайте о государственной необходимости и
побольше думайте о собственной шкуре...
РЭБА. Вы правы. Сейчас самое время.
Он поднимает руку и щелкает пальцами. И сейчас же монахи за
спиной Руматы бросаются на Абу и второго штурмовика, закалывают их и
волокут прочь из апартамента. Цупик, онемев от неожиданности,
приподнимается было, но за его спиной появляются еще двое монахов,
хватают его и заворачивают руки и лопаткам.
ЦУПИК. Ой-ей-ей-ей!..
РЭБА. Скорее, скорее, не задерживайтесь!
Монахи выволакивают отчаянно брыкающегося и вопящего Цупика из
апартамента. Слышится тяжелый удар, вопль резко обрывается. Монахи
возвращаются и становятся за спиной дона Рэбы.
РЭБА. Как я их, а? Никто и не пикнул. У вас, я думаю, так не
могут...
РУМАТА. У нас и не так еще могут.
РЭБА. Да? Ну что ж... Хорошо. А теперь поговорим, дон Румата. А
может, и не Румата? И может быть, даже и не дон? А? (Выжидает секунду,
затем тычет большим пальцем через плечо.) При них можете говорить
свободно, они не знают языка... Да и языки у них с детства того...
вырезаны... Ну?
РУМАТА. Я вас слушаю.
РЭБА. Вы не дон Румата. Вы самозванец. Настоящий барон Румата
Восемнадцатый дон Эстор умер полтора года назад и покоится в фамильном
склепе, и святые давно упокоили его неспокойную и, прямо скажем, не
очень чистую душу. Вы как, сами признаетесь, или вам помочь?
РУМАТА. Сам признаюсь. Я - барон Румата дон Эстор, и я не привык,
