ОКАНА. О ком ты? Ты что-то знаешь, да?
РЭБА. Сыск - дело великое. Вот так следишь-следишь за человеками,
глядь - и на дьявола наткнешься... Да, опасно, опасно... Ах, изловить
бы его, да за жабры - и на сковородку, а? Или оставить, пренебречь,
ничего, мол, не знаем, удивляемся, и только... Нет, это нельзя. Надо
крючочек подыскать... Только клюнет ли? И если клюнет, то на что?
ОКАНА. Слушай, я боюсь, перестань...
РЭБА. Бойся, бойся, сейчас самое время, Ну-ка, поди сюда...
Окана подсаживается к нему вплотную. Он что-то шепчет ей,
опасливо поглядывая на зрительный зал.
ЗАНАВЕС
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Гостиная в нижнем этаже дома, где поселился Румата. Уно, слуга
Руматы, мальчик лет шестнадцати, мрачноватый и угрюмый, ходит с
пыльной тряпочкой и щеткой, занимается уборкой. Внезапно
настораживается, бросает тряпку и щетку, спешит к дверям. Входит, как
туча, Румата, молча сбрасывает на руки Уно шляпу и плащ, валится в
ближайшее кресло.
РУМАТА. Принеси воды. Вина с водой. Живо.
УНО. Может, кушать будете?
РУМАТА. Воды, я тебе сказал! Пошел! (Уно уходит.) Будь оно все
проклято! (Вскакивает, принимается расхаживать по комнате.) Люди! Это
люди? Что в них человеческого? Одних режут прямо на улицах, другие
покорно ждут своей очереди... И каждый думает: вот его - за дело, а
меня - не за что, я хороший... Нет, мало того, еще и приговаривает:
так его, так его, режьте, чтобы другим неповадно было! Исступленное
зверство тех, кто режет, и исступленная благонамеренность тех, кто
смотрит... Десять человек стоят, блаженно пуская слюни от преданности,
а один подходит, выбирает жертву и режет. Души этих людей полны
нечистот, и каждая капля пролитой на их глазах крови загрязняет их все
больше и больше...
Румата замолкает. Словно бы издалека, нарастая, накатывается рев
толпы, в котором различаются истерические вопли: <Бей, бей!>, <Огня!
Больше огня!>, <Ура, Серые Роты! Ура, дон Рэба!>. <Режьте, бейте,
жгите!>. Рев нарастает, достигает нестерпимой громкости и разом
обрывается. Румата трясет головой, словно отгоняя страшное видение.
РУМАТА. Пулемет бы сюда, пулемет!.. Свинцом по серой сволочи, по
бледненькой роже дона Рэбы, по окнам его прокисшей от крови
канцелярии!.. Это было бы сладостно. Это было бы настоящее дело...
Румата возвращается в кресло, сжимается, прикрыв лицо ладонью. В
гостиной темнеет. И из тьмы гулко раздается голос Кондора.
КОНДОР. Итак, мы хотим стрелять?
РУМАТА. Да.
КОНДОР. В кого?
РУМАТА. В этих мерзавцев. В дона Рэбу. В бакалейщика Цупика.
КОНДОР. За что?
РУМАТА. Они убивают все, что мне дорого...
КОНДОР. Они не ведают, что творят.
РУМАТА. Они ежедневно, ежечасно убивают будущее!
КОНДОР. Они не виноваты. Они - дети своего века.
РУМАТА. То есть они не знают, что виноваты? Но мало ли чего они
не знают! Я, я знаю, что они виноваты!
КОНДОР. Тогда будь последовательным. Признай, что придется
истребить многих.
РУМАТА. Не знаю, может быть, и многих. Одного за другим. Всех,
кто поднимает руку на будущее...
КОНДОР. Это уже было. Травили ядом, бросали в царей самодельные
бомбы. И ничего не менялось...
РУМАТА. Нет, менялось! Так создавалась стратегия революции!
КОНДОР. Нам не надо создавать стратегию революции. Мы владеем ею
в совершенстве, она перешла к нам от великих предков, от первых
коммунаров. А тебе хочется просто убивать!
РУМАТА. Да, хочется.
КОНДОР. А ты умеешь?
РУМАТА. Не знаю... Но здесь звери ежеминутно убивают людей. И
здесь все бесполезно. Знаний не хватает, а золото теряет цену, потому
что опаздывает...
КОНДОР. Мы пришли сюда, чтобы научиться помогать этому
человечеству, а не для того, чтобы утолять свой справедливый гнев.
Если ты слаб - уходи. Возвращайся домой. В конце концов ты не ребенок,
ты знал, на что идешь...
Пауза. Гостиная вновь освещается. Входит Уно с подносом - на
подносе сверкает чаша с водой.
УНО. Там девка какая-то пришла. А может, дона. По обращению вроде
девка - ласковая, а одета по-благородному... Красивая... (Румата
медленно поднимает голову, глядит на него, тот ухмыляется.) Прогнать,
что ли?
РУМАТА. Балда ты. Я тебе прогоню. Где она? (Вскакивает.) Проведи
сюда, быстро!
Уно выходит и возвращается с Кирой. На Кире пышное платье
<благородного> покроя, она чувствует себя в нем довольно неловко.
Румата спешит к ней навстречу.
РУМАТА. Кира! Вот кстати, вот кстати!
КИРА. Здравствуйте, дон Румата.
РУМАТА. Безобразница, мы же договорились...
КИРА. Ну, пусть - Румата. Просто Румата. (Озирается.) Вот значит,
как вы живете...
РУМАТА. Постой, постой... (Оглядывает ее.) Какая ты нарядная
сегодня!..
КИРА. Вот... Всю свою копилку в ход пустила. Продавец сказал, что
все придворные дамы так теперь наряжаются... Правда, великовато оно
мне было, так я к знакомой портнихе снесла... А теперь ничего, правда?
Не сравнить, как я в простонародном хожу...
РУМАТА. Гм... Да, пожалуй... Однако что же это мы! Садись. (Он
подводит ее к дивану, садится в кресло рядом, звонит в колокольчик.
Вбежавшему Уне.) Сладостей, воды фруктовой, быстренько...
Уно выбегает.
КИРА. А я шла от портнихи... дай, думаю, зайду, посмотрю, как дон
Румата живет...
РУМАТА. И молодец. Могла бы и раньше зайти. Сколько мы не
виделись? Постой-ка...
КИРА. Двадцать четыре дня.
Пауза. Уно приносит на подносе угощение, ставит на стол, уходит.
РУМАТА. Угощайся, придворная дама.
КИРА. Благодарствуйте, благородный дон... (Трепетно берет
пирожное, откусывает.) А что же вы?
РУМАТА. Не хочу, не люблю сладостей... Как у тебя дома?
КИРА. Лучше не спрашивайте. Озверели они все.
РУМАТА. Кто?
КИРА. Все они. Одно слово - <Серая Радость>. В вине
захлебываются, топорами размахивают, грозятся... Ах, не хочу я о них,
дон Румата...
РУМАТА (берет ее за руку). Просто - Румата. Ручка у тебя
маленькая, мягкая... Лапка...
КИРА. Не надо... Румата. А то я...
РУМАТА. Что?
КИРА. Заплачу, вот что... (Достает платок, отвернувшись,
промакивает глаза.) Вот всегда так... Какой-то вы...
РУМАТА. Ну-ну, не надо, Кира, девочка...
КИРА. Отец меня теперь от греха подальше к гостям не высылает,
так я все дни у соседки сижу, домой только ночевать... И знаете, я у
нее книгу одну прочитала, поэта Гура сочинение... Все как есть в
стихах... <Поэма о горном цветке> называется. Читали?
РУМАТА. Угу...
КИРА. Там про то, как благородный принц полюбил прекрасную, но
дикую девушку из-за гор. Она была совсем дикая и думала, что он бог, и
все-таки очень любила его. Потом их разлучили, и она умерла от горя.
РУМАТА. Это замечательная книга.
КИРА. Я даже плакала. Они так любили, они так любили...
РУМАТА. Да. Любить они умели, раз умерли от любви.
Пауза.
РУМАТА. Кира, а ты хотела бы, чтобы тебя полюбил прекрасный
принц?
КИРА (со вздохом). Что толку хотеть! Прекрасный принц меня не
полюбит.
РУМАТА. А если принц... гм... не прекрасный!
КИРА. Нет. Мой принц - прекрасный.
РУМАТА. Ага, значит, принц все-таки есть?
КИРА. Есть.
РУМАТА. Ну, если он есть, то обязательно полюбит. Тебя нельзя не
полюбить.
Кира встает.
КИРА. Зачем вы меня мучаете! Все знаете и мучаете...
Идет к выходу. Румата бросается за нею, хватает за плечо,
поворачивает к себе.
РУМАТА. Ну, прости меня... Прости. Все, все знаю. Знаю и...
С громом каблучным в гостиную вваливается Аба, краснорожий, в
подпитии, с боевым топором в руке. Румата отпускает Киру.
РУМАТА. Ты что это, любезный? Кто это тебя пустил?
Аба, не обращая на него внимания, подходит и Кире, хватает ее за
руку и рывком тянет за собой.
АБА. А ну, домой, живо!
КИРА. Пусти... (Пытается вырваться.)
РУМАТА. Отпусти девушку, любезный!
АБА. Я вам не любезный, благородный дон! Я нынче солдат господина
канцлера, его светлости! Я нынче на благородных-то поплевываю! (Кире.)
Ну, сама пойдешь или волоком тянуть?
Кире вырывается, отскакивает от него.
КИРА. Никуда не пойду!
АБА. Ах ты, шлюха, подстилка дворянская!
Делает к ней шаг, но тут Румата хватает его за шиворот и
закатывает ему оглушительную затрещину. Аба, выронив топор, катится по
полу, ложится ничком и замирает. Румата смотрит на свои руки,
взглядывает на Киру и снова на свои руки. Медленно подходит к лежащему
Абе, наклоняется.
РУМАТА. Послушай...
АБА (плаксиво). Не бейте, благородный дон, не надо...
РУМАТА. Ты не ушибся?
АБА. Больно же, благородный дон, не бейте...
Румата снова глядит на свои ладони, с гадливостью вытирает их о
штаны. В этот момент вбегает запыхавшийся Уно.
РУМАТА. Ты где был! Почему впустил!
УНО. Да коня чистил вашего, а тут сосед прибегает, говорит, серые
в дом ворвались... (Наклоняется, берет Абу за шиворот.) А ну,
поднимайся, чего разлегся?
Аба поднимается, заслоняясь локтями от Руматы.
АБА. Вы меня лучше не бейте, благородный дон...
РУМАТА. Да не буду, не буду, не бойся...
АБА. Я ведь что! Отец сестренку ищет... Туда-сюда, к соседке -
нет ее! Ну, я и смекнул, где она может быть...
РУМАТА. Вот что, любезный. Если ты еще раз схамишь Кире...
АБА. Да нет же, благородный дон, это ведь как получилось! Отец,
значит, ее хватился. Ну, туда-сюда...
КИРА. Я пойду, дон Румата.
Румата молчит. Кира, ни на кого не глядя, выходит.
АБА. Я, значит, что? Я, значит...
Румата достает золотой, сует ему в руку.
РУМАТА. Ступай, любезный. И смотри мне!..
АБА (осклабившись). Да ни в жисть! Покорно благодарим,
благородный дон...
Подхватывает топор, выскакивает вон. Уно выходит следом. Румата
стоит некоторое время, разглядывая ладони, затем подходит к столу,
задумывается. Размышления его прерываются негодующими криками Уно и
благодушным басистым ревом Будаха за сценой.
БУДАХ. Пошел, пошел, мальчишка, отдавлю уши!
УНО. Нельзя к нему, говорят вам!
БУДАХ. Брысь, не путайся под ногами!
УНО. Да нельзя же... Ох!
В гостиную вваливается Будах, волоча за собой вцепившегося в него
Уно.
РУМАТА. Отец Будах! Как вы очутились в городе, дружище? Уно,
оставь отца Будаха в покое...
БУДАХ. На редкость въедливый мальчишка... (Приближается к Румате
с распростертыми объятиями.) Но верен, верен, ничего не скажешь...
Дайте мне обнять вас! (Они обнимаются.) Я вижу, вы совершенно трезвы,
мой друг... (Оглядывает стол.) Ну, еще бы... Впрочем, вы всегда
трезвы. Счастливец!
РУМАТА. Садитесь, мой друг. Уно, забери отсюда сладости и подавай
обед!
УНО. Ученый человек, а дерется. Срам какой.
БУДАХ. Па-шел, волчонок, делай, что тебе хозяин велел... Да
принеси пива! Я вспотел, мне нужно возместить потерю жидкости!
Уно, ворча себе под нос, удаляется. Румата и Будах усаживаются за
стол.
РУМАТА. Как вы здесь оказались, отец Будах? Ведь вам опасно
появляться в городе, капитан Цупик и дон Рэба ищут вас.
БУДАХ. А, вздор! Мне надоело сидеть в вашей Угрюмой Берлоге.
Захотелось проветриться... Между прочим, на днях мне удалось
установить интереснейшую вещь. Хотя боюсь, для вас это будет не
совсем...
РУМАТА. Ничего, я с удовольствием выслушаю вас...
Входит Уно, принимается накрывать на стол.
БУДАХ. Вы представляете себе треугольник, у которого один угол
равен четверти окружности?
РУМАТА. Гм... Представляю.
