Джей СТРИТ
ПОСЛЕДНИЙ ТРЮК
Артист так называемого оригинального жанра обычно привлекает Ваше
внимание к одной руке, а другой в это время проделывает свои жульнические
трюки. Этот метод, известный под благозвучным термином "отвлечение
внимания", и является основой в работе фокусника. С тех самых пор, когда
впервые был проделан трюк с кроликом.
Эти двое обмотали запястья Ферлини тяжелым тугим проводом и крепко
накрепко завязали его. Наиболее воинственно был настроен тот, что пониже
ростом: он дергал и тянул шнур с таким усердием, что казалось, вот-вот
перережет плоть. Потом стянули его лодыжки железными кандалами и долго
проверяли надежность их запоров. Наконец, пыхтя и отдуваясь, поднялись над
своей жертвой и, казалось, были вполне удовлетворены ее беспомощностью.
Подошла женщина и поставила перед связанным телом ширму. Не прошло и
минуты, как торжествующий Ферлини отбросил ширму в сторону, потрясая в
руках разорванным шнуром и кандалами.
Публика небольшого ночного клуба замерла в восхищении, а через
секунду разразилась бурными аплодисментами. Услышав гром рукоплесканий,
Ферлини засиял. Он был светлокожий, почти альбинос, и даже горячему солнцу
пустынь не удавалось изменить этот цвет. Но признание публики вызвало на
его щеках яркий румянец удовлетворенного тщеславия.
Двое добровольцев, покачивая головами и смущенно усмехаясь, вернулись
к своим столикам под презрительные насмешки приятелей. Небольшой оркестр
из шести музыкантов заиграл танцевальную мелодию. Ванда, жена Ферлини,
профессиональная партнерша для танцев, покачиваясь в такт музыке, прошла
через весь зал, взяла ширму и унесла ее за кулисы. Вслед ей раздались
поощрительные свистки и жидкие аплодисменты. Она знала, что публика
оценила ее ноги, не больше. Ей было уже за сорок и, чтобы сохранить
остатки былой красоты, приходилось накладывать на лицо все больше и больше
слоев театрального грима. Но ноги, длинные, стройные, без единой прожилки,
были все еще очень хороши.
По пути в гримерную она столкнулась с Бэггетом, который, глядя на нее
с нежностью, протянул руку к ширме:
- Разреши, я помогу тебе.
- Спасибо, Томми. Не надо, - прошептала она.
- Сегодня он всем понравился, не так ли?
Она нахмурилась, отчего сквозь толстый слой грима проступили глубокие
складки и, пожав плечами, сказала:
- Просто сегодня такая публика. И ты тоже когда-нибудь понравишься.
- Спасибо, - сухо ответил Бэггет, стареющий исполнитель
сентиментальных песенок.
- Я не то хотела сказать, Томми, - она прислонила ширму к стене и
приблизилась к нему. - Ты ведь знаешь, как я к тебе отношусь, то есть к
твоему пению.
- Понятно. Теперь ты сказала то, что хотела?
- Я, пожалуй, лучше пойду, - сказала Ванда.
Войдя в гримерную, она застала своего мужа в хорошем настроении, и
это его настроение она любила меньше всего. Он пялился в зеркало, яростно
растирал полотенцем плечи и широко улыбался, так широко, что были видны
почти все зубы, большие и крепкие.
- Эй, а сегодня меня хорошо принимали. Даже очень, - сказал он
счастливо. - У меня такое чувство, будто я вылез из стального ящика.
Видела этого коротышку? - Он загоготал и ударил по туалетному столику. -
Он-то думал, что скрепил меня насмерть этими проводами. Видела, как он
кряхтел, чтобы шнур затянуть покрепче. Такие вот недомерки хуже всего.
Обожаю делать из них дураков. - Он повернулся и посмотрел на жену,
глядящую в никуда пустыми глазами.
Тогда он сжал кулаки, напряг свои мускулы и раздул грудную клетку,
чтобы показать всю мощь своей фигуры, столь важную для его занятий.
- Взгляни-ка сюда. Видела что-нибудь подобное? Кто даст мне сорок
шесть? Ну-ка скажи.
- Греческий бог, - с горечью отозвалась Ванда. - Кстати, о грехах. Мы
приглашены сегодня вечером на обед. Роско угощает.
- Ох уж этот Фил. Он всегда портит мне аппетит, - посетовал Ферлини
все с той же усмешкой. - Ты слышала, как он сказал, что этот мой последний
номер с высвобождением из пут, кончился? Как тебе это нравится? Ему бы
следовало посмотреть на публику сегодня, а? Думаю, он сразу бы заговорил
по-другому.
- Ведь это он вовлек тебя в дело, не правда ли? Ну тогда и подумай,
кому лучше знать, кончился этот трюк или не кончился. - Ванда зевнула и
начала переодеваться. Внезапно она вспомнила что-то и, отирая на ходу
грим, снова подошла к столику мужа.
- Послушай, когда сегодня встретимся с Филом, ради всего святого, не
заводи с ним опять разговор об этом трюке с водой, понял? У меня голова
начинает раскалываться, когда я слышу про это.
- А, - махнув рукой, сказал Ферлини. - Просто ты стареешь, Ванда. Вот
в чем твоя беда.
- Ой, кто это говорит, послушайте-ка его. Ты, между прочим, тоже не
цыпленок, и уже давно. Так что не забывай об этом.
Он посмотрел на нее, ехидно улыбаясь.
- Я насчитал у тебя десять новых морщин только с прошлой недели,
сладкая моя. Давно не разглядывала себя? Ну так пойди и посмотри, у тебя
ведь есть зеркало?
- Иди к черту!
- Нет. Пойди и посмотри! - вдруг закричал Ферлини. Затем он вытянул
свою сильную мускулистую руку, схватил ее за запястье и подвел к
освещенному зеркалу, стоящему у него на столе. Он чуть не ткнул ее лицом в
это зеркало. Она взглянула на свое отражение, на расплывшуюся на лбу и
подбородке оранжевую косметику, на старческие морщинки вокруг рта, на
мешки под глазами и отвернулась, но Ферлини держал ее мертвой хваткой.
- Отпусти, Джо. Ради бога, прекрати!
- Ну так кто из нас старый, а? Я моложе тебя, потому что держу себя в
форме и слежу за собой, поняла? И никогда не называй меня старым, слышишь?
- Хорошо, хорошо.
Он с явным сожалением отпустил ее, злобно прошипев еще что-то.
Прекрасное настроение было испорчено. Ванда со слезами на глазах прошла в
другой конец комнаты заканчивать свой туалет.
- Не все еще считают меня старой, Джо, - прошептала она. - Не все.
- Заткнись и одевайся скорее. Мы, кажется, собирались на обед? Ну так
идем. Кроме того, - он встал и похлопал себя по плоскому животу, - я бы
хотел поговорить с Роско кое о чем. И о трюке на воде, в том числе.
Ванда промолчала.
Ресторан, который выбрал Роско, был под стать ему самому: уже
переживший свои лучшие дни, слегка потрепанный, но довольно приятный и
хорошо освещенный. Роско галантно подвинул стул для Ванды, но Ферлини
плюхнулся на него, схватил со стола булку и разломил ее пополам. С набитым
ртом, он обратился к Роско.
- Тебе бы, Фил, следовало посмотреть на меня сегодня. Я был в своей
самой лучшей форме. Вон Ванда не даст соврать, да, Ванда?
Ванда вымученно улыбнулась:
- Публика сегодня была хорошая.
- Публика хорошая? Да меня три раза вызывали и три раза поднимали
занавес, - воскликнул Ферлини, забыв, что он работал без занавеса и без
вызовов на "бис". - Я тебе говорю, Фил, что номер с разрыванием и
освобождением еще долго будет проходить на "ура" и иметь успех. А я
собираюсь быть на гребне его. Особенно после того, как проведем трюк на
воде.
- Что? Опять? - заорал Фил. - Слушай, мы не выпили еще ни капли, а ты
опять за старое.
Ферлини довольно загоготал и крикнул официанта.
Для Ванды этот обед был утомителен от начала и до конца. Ферлини и
его менеджер говорили и говорили. Все это она слышала уже много раз.
- Пойми, Джо, - говорил Роско, - времена теперь не те. Несколько лет
тому назад хороший пресс-агент мог бы поднять шумиху вокруг
"парня-разрывателя цепей" прямо на первой полосе большой газеты. Да только
Гудини мертв, Джо, не забывай это.
- Да, Гудини умер. Но я жив. Я - Джо Ферлини!
- Ну, от излишней скромности ты, Джо, никогда не страдал.
- Послушай, - раздраженно сказал Ферлини. - Ну что такое делал твой
Хаудини чего не мог бы сделать я? Я работаю с тросами, цепями, кандалами.
Могу освобождаться из мешков, коробок, корзин с крышками, сундуков. Могу
делать трюк с наручниками и смирительной рубашкой. Могу делать такие
трюки, какие и не снились этому Хаудини. Кроме того, тебе же известно, что
он трюкачил с фальшивыми материалами...
- А ты так никогда не делал, - хмыкнула Ванда.
- Ну, я тоже иногда. То есть, у меня тоже бывали и фальшивые гвозди,
и отмычки, и прочее хламье. Но ты ведь знаешь меня, Фил. Лучшие свои
номера я делаю мускулатурой. Разве не так?
- Так. Так. Ты великий человек, Джо, - устало сказал менеджер.
- Я сохраняю форму. Спроси у Ванды. Каждый день по часу работаю со
штангой и до сих пор могу раздуть свою грудную клетку до огромных
размеров. Я смогу проделать этот трюк на воде. Фил, это будет сенсация.
- Но ведь это уже было, было, Джо. Вот что пытаюсь втолковать тебе.
Люди не захотят смотреть все это снова.
Ферлини презрительно фыркнул.
- Ты слишком много пьешь, Фил, и у тебя от этого размягчение мозга.
Да, это уже было. Но когда? Сколько лет прошло с тех пор? А с твоим
умением создавать рекламу и налаживать контакты, это может быть
по-настоящему крупным делом. Ну, что скажешь?
Роско вздохнул, и это был вздох поражения.
- Ладно, Фил, раз уж тебе так хочется. Как ты собираешься все это
обставить?
Ферлини просиял.
- Все будет отлично, Фил. Можешь быть уверен. Прежде всего я дам
надеть на себя наручники, потом пусть обмотают мое тело шнуром длиною
около пятидесяти футов. Далее - колодки из железа. Потом пусть меня уложат
в мешок и завяжут сверху. Затем все это засунут в железный сундук, закроют
на замок и бросят в Трусканское Озеро. Ну, что скажешь? Как это будет
выглядеть?
- Как скоропостижная смерть. Ладно, допустим. Но что из этого будет
трюк, а что мускулатура?
- Мускулатура только для шнура. Я раздую до возможных пределов свою
грудную клетку, когда меня будут затягивать, а когда ослаблю ее, провод
сам спадет. За двойным обшлагом брюк у меня есть отмычки от наручников.
Как только я скидываю наручники, беру бритву, спрятанную там же, и
разрезаю мешок. У сундука фальшивое дно. Я с силой его выбиваю и выплываю
на поверхность. Весь реквизит идет на дно, а я появляюсь из воды,
благоухающий, как роза.
Он победно взглянул на Роско.
- Ты хоть хорошо плаваешь?
- Лучше всех. Об этой стороне дела можешь не беспокоиться. Однажды
мальцом, я надумал сбежать из дома. И знаешь как? Переплыл Канал. Вот
какой я пловец.
- Мы могли бы сбросить тебя с моторной лодки, подождать пока ты
выплывешь и забрать. Это уменьшило бы риск.
- Конечно, это надежнее. Я знал, что ты поймешь меня, Фил.
- Все я понимаю, но только мне это не нравится. Эй, официант, где же
наш виски?
С балкона отеля на третьем этаже Ванда наблюдала, как ее муж плавал в
бассейне, расположенном во дворе гостиницы. Он плыл, откинув голову с
седеющими, гладко прилизанными и слегка вьющимися на концах волосами,
рассекая воду, как акула. При этом мощные мускулы на спине и плечах играли
и переливались при каждом движении его рук. Когда-то, лет пятнадцать тому
назад, она бы замерла в восхищении при виде такого зрелища. Но с той поры
поумнела и знала, что Великому Ферлини нужен был один единственный
поклонник, которого он видел каждый день в зеркале, когда брился. Со
вздохом она вернулась в комнату, села и равнодушно перевернула страницу
"Вэраети". Немного спустя раздался робкий стук в дверь, и она сказала:
"Войдите". Дверь открылась, на пороге стоял Бэггет. С удивлением Ванда
почувствовала, что краснеет и еще почему-то почувствовала себя виноватой.
