Роберт Луис Стивенсон
САТАНИНСКАЯ БУТЫЛКА
Рассказ
На одном из Гавайских островов жил человек, которого мы будем назы-
вать Кэаве, так как, правду сказать, он жив до сих пор, и его настоящее
имя должно остаться тайной; родился же он неподалеку от Хонаунау, где в
пещере покоятся останки Кэаве Великого. Человек этот был беден, деятелен
и храбр, знал грамоту не хуже школьного учителя и слыл к тому же отлич-
ным моряком; он плавал и на каботажных судах и водил вельбот у берегов
Хамакуа, пока не взбрело ему на ум поглядеть белый свет и чужие города,
и тогда он нанялся на судно, уходившее в рейс до Сан-Франциско.
Сан-Франциско - красивый город с красивым портом, и богачей в нем ви-
димо-невидимо, и есть там холм - сплошь одни дворцы. Как-то раз Кэаве,
позвякивая монетами в кармане, прогуливался на этом холме и любовался
домами по обеим сторонам улицы.
"Какие красивые дома! - думал Кэаве. - И какие, верно, счастливые лю-
ди в них живут, не зная забот о завтрашнем дне!"
Так размышлял он, когда поравнялся с домом, который был хоть и по-
меньше остальных, но нарядный и красивый, как игрушка; ступени крыльца
блестели, будто серебряные, живые изгороди походили на цветущие гирлян-
ды, окна сверкали, словно алмазы, и Кэаве остановился, дивясь такому со-
вершенству, открывшемуся его глазам. И, стоя так перед домом, заметил
он, что какойто человек смотрит на него из окна, стекло которого было
столь прозрачно, что Кэаве видел этого человека не хуже, чем мы видим
рыбу, стоящую в лужице, оставшейся на камнях в час отлива. Человек этот
был уже в летах, лыс, с черной бородой; лицо его казалось печальным и
хмурым, и он горестно вздыхал. И вот Кэаве смотрел на этого человека, а
тот смотрел из окна на Кэаве, и оба они - подумать только! - позавидова-
ли друг Другу.
Вдруг незнакомец улыбнулся, кивнул и, поманив Кэаве, встретил его в
дверях дома.
- Мой дом очень красив, - сказал человек с тяжким вздохом. - Не поже-
лаешь ли ты осмотреть покои?
И он провел Кэаве по всему дому - от погреба до чердака, и все здесь
казалось столь совершенным, что Кэаве был поражен.
- Поистине, - сказал Кэаве, - это прекрасный дом.
Жил бы я в таком доме, так, верно, смеялся бы от радости с утра до
вечера. А ты вот вздыхаешь, почему бы это?
- И ты тоже, - сказал человек, - можешь иметь дом, во всем схожий с
этим, стоит тебе только пожелать. У тебя, надо полагать, есть деньги?
- У меня есть пятьдесят долларов, - сказал Кэаве, - но такой дом дол-
жен стоить много дороже.
Человек что-то прикинул в уме.
- Жаль, что у тебя так мало денег, - сказал он. - Это причинит тебе
лишние хлопоты в будущем, но тем не менее можешь получить и за пятьдесят
долларов.
- Этот дом? - спросил Кэаве.
- Нет, не дом, - отвечал человек, - а бутылку. Видишь ли, должен тебе
признаться, что все мое богатство, хоть, может, я и кажусь тебе великим
богачом и удачником, - этот дом и этот сад, - все возникло из бутылки
величиной чуть больше пинты. Вот она.
И, отперев какой-то шкафчик, он достал оттуда круглую пузатую бутылку
с длинным горлышком. Бутылка была из белого молочного стекла, переливав-
шегося всеми цветами и оттенками радуги. А внутри бутылки светилось и
трепетало что-то неуловимое, подобное то тени, то языку пламени.
- Вот она, эта бутылка, - сказал человек и, когда Кэаве рассмеялся,
добавил: - Ты не веришь мне? Так испытай ее сам. Попробуй-ка ее разбить.
И тогда Кэаве взял бутылку и стал швырять ее об пол, пока не утомил-
ся, но бутылка отскакивала от пола, словно детский мяч, и хоть бы что.
- Удивительное дело, - сказал Кэаве. - Поглядеть да потрогать, так
кажется, будто эта бутылка из стекла.
- Она и есть из стекла, - еще горестней вздохнув, отвечал человек, -
да только стекло закалилось в адском пламени. В этой бутылке живет черт
- видишь, там что-то движется, словно тень какая-то. Это черт, или так
по крайней мере я думаю. Человек, который приобретет другу бутылку, бу-
дет повелевать чертом, и чего бы он отныне себе ни пожелал, все - лю-
бовь, слава, деньги, дома, подобные этому, да, да, и даже города, подоб-
ные этому, - все получит он по первому своему слову. Наполеон владел
этой бутылкой, и она сделала его властелином мира, но потом он продал ее
и пал. Капитан Кук владел этой бутылкой, и она открыла ему путь ко мно-
гим островам, но и он тоже продал ее, и был убит на Гавайях. Ибо, как
только продашь бутылку, сразу лишаешься ее могущественной защиты, и если
не удовольствуешься тем, что имеешь, к тебе приходит беда.
- А как же ты сам говоришь, что хочешь ее продать? - спросил Кэаве.
- У меня есть все, чего я могу пожелать, и ко мне подкрадывается ста-
рость, - отвечал человек. - Только одного не может сделать черт в бутыл-
ке: он не может продлить человеку жизнь. И было бы нечестно утаить от
тебя, что у этой бутылки есть недостаток: если человек умрет, не успев
ее продать, он обречен вечно гореть в аду.
- Да, уж это и впрямь недостаток, спору нет, - воскликнул Кэаве. - Я
бы нипочем не стал связываться с такой чертовщиной. Могу, слава тебе
господи, прожить и без дома. А вот накликать вечное проклятие на свою
голову - это уж нет, не согласен.
- Полно, не торопись, зачем так далеко заглядывать вперед, - возразил
человек. - Нужно только разумно воспользоваться услугами черта, а затем
продать бутылку кому-нибудь еще, как я сейчас продаю ее тебе, и ты за-
кончишь дни свои в покое и довольстве.
- А я вот что примечаю, - сказал Кэаве. - Первонаперво, ты то и дело
вздыхаешь, словно влюбленная девушка, а еще - больно уж дешево продаешь
ты эту бутылку.
- Я уже сказал тебе, почему я вздыхаю, - отвечал человек. - Чувствую
я, что здоровье мое слабеет, и это меня пугает; ведь ты же сам сказал:
никому не охота, померев, отправиться в преисподнюю. А вот почему я так
дешево продаю, - тут тебе надо объяснить еще одну особенность этой бу-
тылки. В незапамятные времена, когда Сатана впервые принес бутылку на
землю, она стоила неслыханно дорого, и Пресвитер Иоанн, первый, кто ее
купил, отдал за нее несколько миллионов долларов. Но дело в том, что эту
бутылку нельзя продать иначе, как с убытком для себя. Если ты продашь ее
за ту же цену, за какую купил, она снова вернется к тебе, как голубь в
голубятню. Понятно, что цена ее из века в век все падала и теперь уже
стала на удивление низкой. Я сам купил эту бутылку у одного из моих бо-
гатых соседей и уплатил всего девяносто долларов. Я могу продать ее за
восемьдесят девять долларов и девяносто девять центов, но ни на цент до-
роже, иначе она тут же вернется ко мне обратно... Из-за этого возникают
два затруднения: вопервых, когда ты хочешь продать такую диковинную бу-
тылку за какие-нибудь восемьдесят долларов, люди думают, что ты просто
шутишь. А во-вторых... Ну, да это потом... Я, собственно, не обязан вда-
ваться во все подробности. Только учти - бутылка продается лишь за ходя-
чую монету.
- Откуда мне знать, что все это правда? - сказал Кэаве.
- Кое-что ты можешь проверить сразу же, - отвечал человек. - Отдай
мне пятьдесят долларов, возьми бутылку и пожелай, чтобы твои деньги
возвратились к тебе в карман. Если этого не произойдет, честью тебе кля-
нусь, что буду считать сделку несостоявшейся и верну тебе деньги.
- Ты не обманываешь меня? - спросил Кэаве.
Человек торжественно поклялся, что говорит правду.
- Что ж, пожалуй, я рискну, - сказал Кэаве. - Ведь от этого беды не
будет.
И он отдал свои деньги человеку, а человек протянул ему бутылку.
- Ну, черт в бутылке, - промолвил Кэаве, - верни мне мои пятьдесят
долларов.
И что же - едва произнес он эти слова, как карман его снова стал так
же тяжел, как прежде.
- Это и в самом деле чудесная бутылка, - сказал Кэаве.
- А теперь прощай, приятель! - сказал человек. - Проваливай отсюда, и
дьявол с тобой!
- Постой! - сказал Кэаве. - Хватит с меня этих шуток. На, бери обрат-
но свою бутылку.
- Ты заплатил за нее меньше, чем я, - заметил человек, потирая руки,
- и теперь это твоя бутылка. А мне нужно только одно: побыстрей увидеть
твою спину. - И с этими словами он позвонил своему слуге-китайцу, и тот
выпроводил Кэаве из дома.
Очутившись на улице с бутылкой под мышкой, Кэаве принялся размышлять:
"Если все, что этот человек говорил, - правда, я, кажется, опростово-
лосился. Но, может, он просто дурачил меня?"
Тут Кэаве прежде всего пересчитал свои деньги: ровно сорок девять
американских долларов и одна чилийская монета.
"Похоже, что все правда, - сказал себе Кэаве. - Нука, испытаем ее те-
перь по-другому".
Улицы в этой части города были чистые-чистые, прямо как корабельная
палуба, и прохожих - ни души, хотя был уже полдень. Кэаве бросил бутылку
в водосточную канаву и зашагал прочь; раза два он оглянулся: пузатая,
молочно-белая бутылка лежала там, где он ее оставил. Кэаве оглянулся в
третий раз и завернул за угол, но не успел он сделать и шага, как что-то
ткнулось в его локоть, и - подумайте! - пузатая бутылка уже оттягивает
ему карман бушлата, а узкое горлышко ее торчит наружу.
"Похоже, что и это тоже правда", - подумал Кэаве.
Что же сделал теперь Кэаве? Он купил в лавке штопор и, выйдя из горо-
да, направился в безлюдное поле. Там он попытался откупорить бутылку, но
сколько ни ввинчивал в пробку штопор, его тут же выпирало обратно, а
пробка оставалась цела и невредима.
"Какой-то новый сорт пробки", - подумал Кэаве, и тут он вдруг весь
затрясся, как в лихорадке, и покрылся испариной: ему стало страшно.
Шагая обратно в порт, Кэаве увидел лавчонку, где какой-то человек
продавал раковины, дубинки дикарейостровитян, старинные монеты, старых
языческих божков, китайские и японские рисунки и прочие разные вещицы,
которые привозят в своих сундучках матросы. И тут Кэаве осенила новая
мысль. Он вошел в лавчонку и предложил хозяину купить у него бутылку за
сто долларов. Торговец сначала только посмеялся и предложил Кэаве пять
долларов; однако это и в самом деле была занятная бутылка - такого стек-
ла не выдувал ни один стеклодув на земле, ее молочная белизна так краси-
во переливалась всеми цветами радуги, и такая таинственная тень трепета-
ла у нее внутри... Словом, поторговавшись, как водится, хозяин дал Кэаве
шестьдесят серебряных долларов за его бутылку и водрузил ее на полке в
самом центре своей витрины.
"Ну вот, - сказал себе Кэаве, - я продал ее за шестьдесят долларов,
хотя купил за пятьдесят, а по правде, и того дешевле, - ведь один-то
доллар у меня был чилийский. Теперь проверим это дело еще раз".
И Кэаве вернулся на корабль, но когда он отомкнул свой сундучок, бу-
тылка была уже там: она его опередила. А у Кэаве на корабле был дружок,
которого звали Лопака.
- Что это с тобой? - спросил Лопака. - Чего ты уставился на свой сун-
дук?
Они были одни в кубрике, и Кэаве, взяв с товарища клятву молчать, по-
ведал ему все.
- Диковинная история, - сказал Лопака. - Боюсь, натерпишься ты горя с
этой бутылкой. Одно хоть ясно: ты знаешь, какая беда тебе угрожает. А
раз так, надо извлечь пользу из этой сделки. Обдумай хорошенько, что ты
хочешь себе пожелать, вели бутылке это сделать, а если она исполнит твою
волю, я сам куплю ее у тебя. Потому, как мне давно запала на ум одна
мыслишка: хочу заиметь шхуну и заняться торговлей на островах.
- Это не по мне, - сказал Кэаве. - Я хочу иметь красивый дом и сад на
побережье Кона, где я родился, и чтобы солнце светило прямо в окна, и в
саду цвели цветы, и в окнах были стекла, и на стенах картины, и на сто-
лах красивые скатерти и безделушки - словом, совсем, как в том доме, где
я был сегодня... И пусть даже мой дом будет на один этаж повыше и со
"всех сторон окружен балконами, как королевский дворец, и я буду жить
