поработали. Пошевелил во рту языком. На внутренней стороне губ, на
зубах - кровь. В левом боку что-то особенно сильно дергало. В
памяти всплывали недавние события. Сюда заходили мужчина и женщина,
обсуждали, что с ним сделать, сетовали на погоду. Должно быть с тех
пор прошло какое-то время. Скрипнула дверь, потом с глухим стуком
закрылась. Минуло еще сколько-то минут в полной тишине. Кажется,
остался один. Дарелл осторожно приоткрыл глаза и осмотрелся.
Да, его оставили одного.
Скозь высокое окно, которое целую вечность не мыли, проникал
серый утренний свет. Однако мороз кружевом разукрасил стекла и
напрочь лишил прозрачности. В воздухе попахивало снегом, и от
холода в помещении изо рта шел пар.
Комнатка маленькая с голыми стенами, если не считать кое-каких
недвусмысленных орудий, о которых лучше не думать. Деревянный
столик с дешевой настольной лампой и прогоревшим абажуром в
цветочек. над головой из дыры в потолке спускались провода с
простой электрической лампочкой. Пол из плохо оструганных сосновых
досок, комки свалявшейся грязи на нем, может быть, здесь когда-то
размещался мучной склад. Он обнаружил, что лежит на ржавой железной
койке и нудная боль идет от вознившейся в бок сломанной пружины.
Попытался шевельнуться - ноги и руки были связаны и прикручены к
койке. Более чем на дюйм или два отодвинуться от злополучной
пружины не удалось, но и этого хватило, чтобы почувствовать
облегчение.
Теперь он сосредоточил внимание на запахах. Витавший в воздухе
аромат испанских духов Карлотты не мог перебить отвратительное
зловоние воды, которая где-то совсем рядом билась о сваи. не то
чтобы прямо под полом, но довольн о близко. И еще один приметный
запах - застоявшийся, неискоренимый дух эля и пива. Так пахнет в
старых барах.
Сразу же вспомнился отель с баром на набережной недалеко от
пакгауза. Пабло указал на него, как на место сборища людей Хустино.
От сильного порыва ветра задрожало окно, по стеклу заскребла
снежная крупа пополам с дождем. Снег... Очень уж он обеспокоил
Карлотту.
Интересно, когда изменилась погода? И почему Фрич и Барни Келз,
встретившись с Пабло, не прорвались до сих пор в пакгауз? Решили
пока не предпринимать никаких действий? Не исключены и переговоры с
Кортесами. Со слов Карлотты следует заключить, что бомбы еще не
прибыли. эта мысль привела к следующей логической догадке - шторм
нарушил план перевозки.
Вполне вероятно, Фрич и Йенсен тоже пришли к такому выводу.
Хорошо, если так.
Он дважды пытался высвободиться из пут, но только содрал кожу
на запястьях и лодыжках. А если кровь послужит смазкой - не легче
будет вытянуть руки? Нет, ничего не получилось. Зато чуточку
согрелся от бесплодных усилий.
В окне просветлело, но шторм ужесточился, когда под тяжелыми
шагами заскрипели половицы и распахнулась дверь.
- Пришел в себя, Дарелл?
- Давно уж.
- Я так и думал. Но хотел поговорить с тобой наедине, без
вмешательства Карлотты.
- Секреты от босса?
- Генерал не суется в мои дела. Предпочитает ничего о них не
знать.
- В таком случае ему не откажешь в брезгливости, - отметил
Дарелл.
Хустино окинул его ястребиным взглядом, как бы оценивая
намеченную добычу.
- Не тебе шуточки шутить, приятель! - Он говорил по-английски
тщательно подбирая слова. - Как ты себя чувствуешь?
- Надо бы лучше, - ответил Дарелл. - Но могло быть и хуже - как
с Джонни Дунканом.
- Твой друг был слютняй и недоумок - никак не мог понять,
откуда ветер дует.
- Не такое уж он ничтожество, раз ты его убил.
- Конечно. Не хотел держать язык за зубами.
- По поводу бомб? Нам и так все известно, - усмехнулся Дарелл. -
Давай не будем ходить вокруг да около. Вы попали в передрягу и не
знаете, как выбраться. Все планы полетели к черту. В противном
случае я бы давным-давно составил компанию Джонни.
- Частично ты прав. Хотя не так все плохо, как ты себе
представляешь.
- Снег - серьезное препятствие, не так ли? - неожиданно спросил
Дарелл.
Узкая голова Хустино вздернулась вверх, и темные
заговорщические глазки противно заблестели.
- А тебе не кажется, что друзья бросили тебя?
- Может быть, посчитали, что овчинка выделки не стоит, -
спокойно ответил Дарелл.
- И тебя это не тревожит?
- В нашем деле незаменимых нет. И тебе это должно быть
известно, Хустино. Жизнь одного человека - ничто по сравнению с
жизнями тысяч, тем более с судьбами наций. Я не льщу себя надеждой,
что ради меня принесут такую огромную жертву.
- Благородные слова и смелые, - заговорил Хустино тихим
голосом. - А может ты и вправду смелый? Ты бы мне пригодился.
- Вместо Джонни?
- Возможно.
- В твоем спецотряде, когда вернешься домой?
- Человек твоего умения очень бы не помешал...
- В качестве мясника, - досказал Дарелл. - Месть, массовые
казни тех, кто выкинул тебя и Генерала.
- Сколько ты стоишь? - нагло спросил Хустино.
- Каждый сколько-то стоит, - в унисон ответил Дарелл. -
Некоторые исчисляют цену в деньгах. Я знавал таких, кто продался за
наличные. Для других, подобных Джонни Дункану, лучшая цена -
любовь. Иногда ради любви к женщине мужчина способен на все. И мне
это больше по душе, чем желание материально обогатиться.
- Но какова твоя цена, сеньор? - упорствовал Хустино.
- Кое-кому нужна власть. Скажем, должность в высших кругах, а
кто хозяин - неважно.
- Тебе нужна власть? Станешь моим помощником.
Дарелл поднял на него глаза:
- А что в этом качестве делать?
- Сперва ответь ты!
- Я не совершаю сделок вслепую.
Хустино рассмеялся.
- Мы не торгуемся. Ты на дюйм, на одно мгновение от смерти.
Разве у мертвецов есть выбор?
- Это было твое предложение.
Хустино нагнулся, пальцы легли на горло Дарелла, нащупали
нервные центры, кровеносные сосуды и надавили. Острая боль пронизал
позвоночный столб. Дыхание перехватило, в мозгу что-то взорвалось,
в глазах померкло. Он инстинктивно рванулся, но путы держали
крепко. Пальцы Хустино все глубже погружались в мягкие ткани.
Контуры окна, теряя четкие очертания, поплыли в меркнущем свете.
Когда стало отключаться сознание, Хустино отнял руку и сделал шаг
назад.
Дарелл с трудом всосал воздух в легкие и обессиленный
распластался на койке.
- Я ясно выразился, сеньор? - почти ласково осведомился Хустино.
Дарелл еле-еле опустил подбородок - речевой аппарат отказывался
что-либо произнести.
- Во-первых, - продолжал Хустино, - ты расскажешь, как и с кем
попал в пакгауз. Во-вторых, что с девчонкой.
- Она ушла, - выдавил Дарелл из отчаянно болевшего горла. - А
проник я с О'Брайном.
- С этим пистольеро?
- Называй, как хочешь. Он показал мне, как пройти, минуя твоих
караульных.
- Это как же?
- От здания через улицу по туннелю.
Хустино смотрел на него блестящими глазами.
- Рад, что ты наконец-то заговорил.
- Я расссказал то, что ты сам можешь легко обнаружить, -
промолвил Дарелл.
- Где сейчас девчонка?
- В безопасном месте. Под защитой властей.
- Она может свидетельствовать против меня, не так ли?
- Она уже это сделала.
Хустино зажег тонкую черную сигару. Его движения были
медленными и размеренными.
- Любой человек делает то, к чему его обязывает положение в
жизни. Пеон копается в полях, ранчеро выращивает скот, политик
распространяет ложь, полицейский вынюхивает и карает. У меня к
девчонке претензий нет. Но, понимаешь ли, было необходимо найти ее
и заткнуть рот. Ты приударяешь за ней?
- Нет.
- А она хорошенькая.
- Мне нужно от женщины немножко больше.
- Но тебе не все равно, что с ней случиться?
- Естественно.
- Если я ее отпущу...
- У тебя ее нет, - уточнил Дарелл.
- Но я могу опять поймать ее. Рано или поздно, даже если на это
уйдет год или более того. Я не забываю такие вещи. Я терпелив. Как
полицейский, знаю, что такое терпение так же, как и ты. Наступит
день, когда я ее убью.
- У тебя даже одного дня нет, - заметил Дарелл.
- У меня больше времени, чем ты предполагаешь. Ты переоценил
свою значимость для партнеров. Мне известно, что твои люди окружили
близлежащий район. Не сомневаюсь, они готовы арестовать нас и
предъявить обвинения. Тем не менее они выжидают, так как ты не
вернулся. Ценят тебя, сеньор Дарелл, даже не представляешь как.
Вероятно, ты большой скромняга.
- Какой же у тебя лимит времени? - поинтересовался Дарелл.
- Может, один день, а может - два.
- Что-то не слышу уверенности в твоем голосе.
- Погоду не укротишь.
Вот именно! Умозаключение, что снежная буря внесла сумятицу в
планы Кортесов, оказалось верным. Хустино скорее всего сам того не
желая, подтвердил это. Он в упор посмотрел на злоумышленника и
понял - лимшнего из того не вытянешь. Хотя самоуверенности можно
позавидовать. И все же ему что-то отчаянно нужно, коли идет на
подкуп. У Дарелла голова шла кругом от желания разобраться, где же
зарыта собака.
- Ты говорил с Фричем? - спросил он.
- Я общался с неким Виттингтоном.
- Он в Нью-Йорке?
- Ты удивлен? - Хустино улыбнулся. - Ты все-таки представляешь
не меньший интерес для своих друзей, чем для меня - Перес.
- Перес?
- Опять удивлен?
- Вроде того.
- Ты не дурак в своем деле. И, конечно, все знаешь о Пересе и о
том, насколько для нас важен профессор. Правда, мы можем найти кого-
нибудь взамен, но это грозит промедлением и некоторой опастностью.
Нам нужен профессор.
- Понятно, - медленно сказал Дарелл. Его мысли, опережая слова,
скакали одна через другую, словно в чехарде. - Вы хотели бы
обменять меня на Переса, верно?
- Абсолютно точно.
- Так что же вам мешает?
- Необходимо твое согласие.
- Сомневаюсь.
- Но твой мистер Виттингтон выдвинул при переговорах такое
условие.
Мысли Дарелла разлетелись в разные стороны. Как сообщалось в
последнем донесении, человек Барни Келза потерял след Переса. Но
Хустино наверняка считал, будто Переса задержали. А вдруг так и
есть? Вдруг Переса действительно прихватили в течение минувшей ночи
или нынешнего утра. Тогда все меняется. Что же касается
Виттингтона, то он всерьез не принял бы вопрос обмена заложниками.
Это однозначно. Конечно, в качестве разменной монеты Дарелл
послужил бы для Виттингтона лишь в том случае, если бы удалось
оставить Кортесов и вернуть бомбы. А этого нет. Зачем тогда
Виттингтон тянет резину и торгуется? Выходит, старик блефует,
выгадывает время. А судьба Дарелла - вопрос второстепенный. Ну что
же, вполне логично. таковы ставки и правила игры, в которой они
учавствуют. Итак, Перес в бегах, а он нужен Хустино как воздух.
Виттингтон же делает вид, будто готов совершить обмен только с
согласия Дарелла, то есть преднамеренно идет на риск, полагая, что
Дарелл поймет и поддержит его.
- Нет, - наконец решился он.
Тон Хустино был спокойным и размеренным.
- Внизу телефон. Спустишься и позвонишь. Ответит Виттингтон.
Скажешь ему, чтобы вернул Переса. Тогда мы тебя отпустим. Также
сообщишь ему следующее: первое - если нам разрешат уйти, мировая
общественность не узнает, как и где мы раздобыли бомбы.
- Об этом нетрудно догадаться.
- Генерал будет все отрицать. Он развернет широкую
контрпропаганду, если ваше правительство станут обвинять в
содействии. Он заявит, что бомбы были доставлены с востока.
