правда, не знали, что у них в Москве один и тот же покровитель. Андропов
не поощрял даже самые преданные ему союзы и группировки, все нити
сходились лично к нему, между собой не соприкасаясь. Он был кукловод, они
- марионетки.
В 1972 году генералу Шеварднадзе, тогда еще начальнику грузинской
милиции, удалось с помощью Андропова свергнуть с поста партийного лидера
Грузии давнего приятеля Брежнева Василия Мжаванадзе и занять его место.
Это был вариант полицейского переворота, впервые испробованный генералом
КГБ Гейдаром Алиевым в другой кавказской республике - Азербайджане (при
содействии все того же Андропова, - который, как видим, дважды
отрепетировал на Кавказе, а потом совершил в Москве аналогичный путь
против брежневской камарильи).
Надо сказать, что в Грузии, как и в Азербайджане, кумовство,
взяточничество, подкуп, "покупка" высоких должностей (включая
министерские), наконец, подпольная промышленность, успешно конкурирующая с
государственной, достигли фантастического размаха. Шеварднадзе, будучи,
как и Алиев, человеком неукротимой энергии и замечательной
изобретательности, вел борьбу за возвращение своей республики под
командование Кремля с переменным успехом, и грузинская одиссея носила
более сложный, разветвленный и запутанный характер, чем прямолинейная и
жестокая - с расстрелами за экономические преступления - борьба с
коррупцией в Азербайджане. Да и сам Шеварднадзе был всегда более живым,
интеллигентным и предприимчивым человеком, чем его коллега из Азербайджана
- человек-компьютер Алиев.
Их дальнейшая (уже "кремлевская") судьба - еще одно свидетельство их
индивидуальных различий: оба вызваны в Москву, вошли в Политбюро, Алиев
стал первым замом премьера, а Шеварнадзе министром иностранных дел, но в
то время, как последний по сей день удерживается на своем посту, первого
давно заставили уйти на пенсию.
На посту руководителя коммунистов Грузии Шеварднадзе повел борьбу с
коррупцией еще с большим размахом и бескомпромиссностью. Он сменил снизу
доверху чуть ли не всех должностных лиц и заполнил грузинские тюрьмы
бывшими сановниками и подпольными капиталистами. Его борьба, однако,
вызвала сопротивление в самых разных кругах грузинского общества. Ведь
именно экономическая помощь государства способствовала расцвету частной
инициативы и подпольного капитализма, по сути восполняя здесь пробелы
централизованной экономики.
Сопротивление его полицейско-бюрократическим мерам обрело
национальную окраску, когда Шеварднадзе, будучи принципиальным
интернационалистом, попытался заменить грузинский язык - в качестве
государственного в республике - русским. Мотивировал он это тем, что
русский язык для народов СССР - все равно, что английский для остального
человечества. И еще больнее уязвил он национальное самолюбие, когда в
Москве с трибуны партийного съезда заявил, что для Грузии солнце всходит
не на Востоке, как для всего мира, а на Севере - из России.
Уязвленные всем этим грузины решили расправиться с Шеварнадзе
физически. Однако его личный шофер, которому грузинская мафия поручила
"спасти Грузию" от предателя, в последний момент пустил пулю не в
Шеварднадзе, а в себя. В другой раз не сработала самодельная бомба в
здании грузинского ЦК, третий раз - Тбилиский театр оперы и балета имени
Палиашвили загорелся за несколько часов до приезда туда партийной элиты во
главе с Шеварднадзе на празднование годовщины победы над Германией - и
полыхал целые сутки. Когда мы, несколько месяцев спустя, приехали в
Тбилиси нам показали обгорелый остов этого театра как символ национальной
ненависти к отступнику.
Из попыток Шеварднадзе "прочистить капиталистический свинарник
республики" (его собственное выражение) отметим одно пустяковое дело,
которое, однако, накрепко застопорилось, несмотря на все усилия
Шеварднадзе. Это было тем более странно, что с помощью Андропова ему
удавалось уличить преступников, которым покровительствовал лично Брежнев,
вылавливая их прямо из кремлевских приемных, где они дожидались своих
влиятельных патронов.
В данном же случае речь шла не о Москве, а о ничтожном, с точки
зрения Шеварднадзе, Ставрополе.
Напуганные размахом борьбы Шеварднадзе с коррупцией, несколько
частных предприятий, изготовляющие ювелирные украшения, кольца, цепочки,
изделия из мельхиора, а также несколько ресторанов-шашлычных, цехов по
производству фруктовых соков в срочном порядке перебазировалась в соседний
Ставропольский край, где под государственными вывесками продолжали успешно
развивать "теневую экономику". Однако их процветание по другую сторону
Кавказского хребта оказалось под угрозой, когда Шеварднадзе, с помощью
московского КГБ и его ставропольского филиала, настиг грузинских дельцов
на "месте преступления". Оставалось только затребовать от ставропольской
прокуратуры экстрадиции преступников, то есть выдачи их обратно в Грузию.
Шеварднадзе считал дело решенным и потому был ошарашен, получив твердый
отказ Горбачева.
Непохоже, чтобы причина этого горбачевского упорства крылась в
желании уже тогда ввести, хотя бы в пределах Ставропольского края,
капиталистические элементы в социалистическую структуру.
"Доброта" и одновременно неуступчивость Горбачева могла иметь только
одно объяснение. Насколько известно, Шеварднадзе позвонил из Тбилиси
Горбачеву в Ставрополь и пригрозил ему, что в случае дальнейшего
сопротивления пожалуется в Москву. Со свойственной ему грубоватой
деликатностью Шеварднадзе сказал Горбачеву: "Слушай, я навожу у себя в
доме порядок, а ты мешаешь мне. Подумай кто ты и кто я. Не стой у меня на
дороге. Предупреждаю последний раз - у меня в Москве рука. Ты выиграешь их
этого пару тысяч, а потеряешь все.". Однако, к великому изумлению
Шеварнадзе, Горбачев отстоял грузинских дельцов. Крайкомовский секретарь,
которого Шеварднадзе склонен был считать по рангу ниже руководителя любой
из 15 советских республик, оказался на самом деле могущественнее и
влиятельнее его, даже там где речь шла о нарушении закона.
Московская "рука" Горбачева была сильнее московской "руки"
Шеварднадзе, хотя в обоих случаях это была одна и та же рука -
председатель КГБ Юрий Андропов. Просто из двух протеже он более всего
ценил своего земляка, у которого к тому же, в отличие от грузина
Шеварднадзе, была реальная и близкая перспектива попасть в Кремль.
Так состоялось первое близкое знакомство двух подопечных Андропова -
оно началось с конфликта, который однако, не помешал Шеварднадзе, уже в
горбачевскую эпоху, оказаться в Кремле, где он, несмотря на полное
отсутствие дипломатического опыта, сменил на посту министра иностранных
дел престарелого Андрея Громыко - первый в русской истории полицейский
генерал на этой должности.
Такую "объективность" генсека Горбачева в подборе ближайших кадров
можно объяснить только тем, что отнюдь не только из его людей создается
высшая советская элита, что действуют там и другие силы.
Отметим одну характерную черту всей карьеры Горбачева - он был всегда
самым молодым среди своих коллег. Про таких говорят - из молодых да
ранних. В Московском университете Горбачев был одним их самых молодых
студентов, ибо большинство его сокурсников оказались бывшими фронтовиками.
Он был сpеди них самым молодым коммунистом, вступил в партию на втором
курсе, когда ему было всего 21 год. И самым молодым членом
университетского профкома, куда входили главным образом убеленными
сединами профессора, администраторы и всего несколько студентов, да и те,
в отличие от Горбачева, с последних курсов. Он был одним из самых молодых
аппаратчиков в Ставропольском крайкоме партии, а когда в 1970 году стал
его первым секретарем - самым молодым из почти двух сотен партийных
руководителей областей и республик.
Спустя год, минуя положенный стаж в кандидатском предбаннике ЦК,
Горбачев попадает на 24 съезде партии прямиком в ЦК КПСС и оказывается
(ему бы ло тогда 40 лет) самым молодым аппаратчиком в его составе. В 1978
году, когда Горбачев был вызван в столицу и назначен одним из 11
секретарей ЦК, он снова оказывается среди них самых молодым, также как
спустя еще год - самым молодым кандидатом в члены Политбюро. И наконец в
1980 году, став членом Политбюро, Горбачев годился в сыновья чуть ли не
каждому своему коллеге за единственным исключением ленинградского
партийного босса - Григория Романова. Сравним Горбачева еще с его
предшественником на посту Генерального Секретаря Константином Черненко.
Оба избраны в ЦК в 1971 году, а дальше Черненко идет с опрежением всего в
два года: становится секретарем ЦК в 1976 году, кандидатом в члены
Политбюро - в 1977, полноправным его членом - в 1978 году. Но какая между
ними возрастная разница - Горбачев родился в том году, когда Черненко
вступил в партию! Конечно, молодость Горбачева относительна: Ленин умер в
том возрасте, в каком Горбачев "стал у руля". Он выигрывал благодаря фону,
на котором разворачивалась его карьера.
При смертельно больном Андропове Горбачев и Романов были
единственными претендентами на пост руководителя партии, а значит и
страны. Оба - секретари ЦК, оба - сравнительно молоды (хотя и с разницей в
8 лет), оба - русские (непременное условие для занятия должности генсека).
Судьба свела их в совершенно искусственную, фальшивую пару, по сугубо
внешним анкетным признакам - ведомственным, возрастным, социальным и
национальным. И политическая жизнь в Кремле - сначала тайно, при умирающем
Андропове, а потом все более открыто, при умирающем Черненко - приняла
постепенно характер отчаянной борьбы между Романовым и Горбачевым. В
разные периоды этой борьбы в нее вовлекались и другие члены кремлевской
элиты - кто на стороне Романова, а кто на стороне Горбачева, иногда она
выходила на поверхность, и мир уведомлялся об очередных жертвах. Но
впервые эта политическая дуэль разыгралась у гроба Андропова.
О чем думал Андропов, давая им параллельные, равные посты и уже тем
самым невольно натравливая их. У него было такое ограниченное число своих
людей в Кремле, когда он захватил власть, и он так остро нуждался в
сторонниках своего курса, что в срочном порядке вызывал в столицу тех, кто
успел доказать свою эффективность на местах: Виталия Воротникова после
того, как тот железной метлой прошелся по остаткам медуновской команды в
Краснодарском крае; Гейдара Алиева, который провел в своем проворовавшемся
Азербайджане такую жестокую борьбу с коррупцией, что смертный приговор за
экономические преступления стал там обыденным явлением; Егора Лигачева из
Томска и, наконец Григория Романова из Ленинграда.
За 13 лет партийного наместничества Романов ухитрился превратить этот
город в бастион глухой реакции, в главный оплот шовинистов и
неосталинистов. Но нельзя не отметить и такую сторону полицейского режима
в ленинграде при Романове: он стал образцовым городом по промышленным
показателям, порядку и чистоте. Так что идеологически Романов больше, чем
кто бы то ни был, подходил Андропову, когда тот стал генеральным
секретарем. А при ограниченности выбора и ограниченности времени бывший
шеф тайной полиции, вообще не очень чуткий к психологическим нюансам,
мыслящий скорее грандиозными схемами, вынужден был смотреть сквозь пальцы
на индивидуальные отличия и постоянные трения между Горбачевым и
